— Это мне не угрожает! — и, словно спохватившись, Гурам добавил: — За что вы меня так, Вика? Я-то думал, ко мне с симпатией…
— Думающих всегда ждут великие дела, — ответила она смеясь.
Виктор побаивался делать большую ставку. Он незаметно ощупал тоненькую пачку денег, лежащую в боковом кармане. Мать дала их на покупку пальто. Кто-то остановился за его спиной.
— У тебя хорошая карта, — шепнула Тамара. — Но не зарывайся.
Лева сказал:
— У него духу не хватит…
— Я ставлю на все, — сказал Виктор.
Он набрал тридцать очков. Лева тридцать одно. Перед глазами Виктора все поплыло как в тумане. На какой-то миг его охватило оцепенение.
— Дурак!
— Ты чего?
— Это я о себе!
— Господи! Ты как малый ребенок. Говорила же, — взволнованно прошептала Тамара.
— Не горюй. Не в деньгах счастье. Деньги — дрянь, — утешал Лева. — Проиграл — радуйся. Значит, в любви повезет. Вот меня нынче карта ласкает — значит, жди: дева изменит.
Виктор взял опять карту и опять проиграл, теперь уже сто шестьдесят рублей.
— Тебе хватит играть. Долг потом отдашь, — сказал Лева, тасуя колоду.
— Успокойся, Виктор, — Гурам обнял его за плечи. — Ты сам вошел в игру. А если бы выиграл?..
Закусив губу, Виктор растерянно смотрел перед собой. Денег на покупку пальто матери не осталось. Гурам отвел его в сторону:
— Я тебе одолжу. Уж лучше бы я тебя обыграл, чем этот… философ!
— Все равно! Проигрыш есть проигрыш.
— Ну смотри, — Гурам ладонью хлопнул его по спине.
Шел двенадцатый час. Тамара стояла у окна и смотрела на ночную заснеженную улицу. Вид был так себе: два ряда железных гаражей, за ним пустырь.
К ней подошел Виктор.
— О чем ты говорила с Гурамом в коридоре?
— Так, пустое.
— Ты меня осуждаешь?
Тамара посмотрела на него с досадой:
— Что хотел доказать? И кому? Вздорно до глупости. Нельзя вести себя так безрассудно. Будь у меня право, я бы…
— Что?
— Выпорола бы, как маленького.
— Оказывается и ты не прочь помахать кнутом, — попытался защититься шуткой Виктор.
— В твои годы нужно быть серьезнее. Поедем домой, товарищ неудачник.
— Побудем немного, — сказал Виктор. — Подумают — проиграл и сбежал.
Белозубо улыбаясь, Гурам встал, подошел к магнитофону и, быстро прогнав пленку, отыскал понравившуюся ему песенку.
— А ты приятные мелодии выбираешь. У тебя хороший вкус, — проговорила Виктория Германовна.
— Обычный профессионализм, — ответил Гурам. — А вкус?.. Я как и все. Люблю красивое. Вот вы, например, такое чудо редко встретишь! — сказал открыто, и получилось серьезно. — А все это, — он кивнул на кассеты, — игра и треп, который можно размножить десять, сто, тысячу раз. Вы такая одна!
…Была уже ночь. Полная серая луна висела над крышами домов. В золотистом отсвете фонарей улицы казались игрушечно расцвеченными. Тамара шагала неторопливо, прижавшись к плечу Виктора. Она казалось ему сейчас особенно красивой. Виктор неожиданно ощутил странное, тревожное чувство. Вспомнился Робик, который поначалу равнодушно, а потом с интересом поглядывал на Тамару. И Гурам, что-то нашептывающий ей в коридоре. Уклончивый ответ Тамары он тоже истолковал по-своему.
— Как тебе эта компания? — спросила она.
— Трудно сказать. Но первые впечатления не очень. Симпатичные, но какие-то неопределенные…
— Наверное, ты прав, — Тамара усмехнулась.
— Ты чего?
— Да так! — отозвалась она. — Мне показалось, что они сами мало знакомы друг с другом. Знаешь, почему так решила? Они говорили обо всем и ни о чем. Как на смотрины пришли. Словно приглядывались друг к другу. И все так вежливо: пожалуйста, спасибо, извините… Мне кажется, у них какой-то общий интерес. Ради чего они собрались? Попить, поесть?.. И разойтись? Ты понимаешь меня?
— Понимаю. — Виктор поддал ногой льдышку, и она, закрутившись, полетела в снег. Он помолчал, а спустя минуту, будто встревоженный догадкой, сказал: — Я бы смотрел проще. По-моему, это мы для них непонятны. Поэтому и разговоры у них — обо всем и ни о чем. Приглядывались к нам. Ждали, что о себе расскажем.
— Нас узнать хотели, а себя скрывали. Я правильно поняла?
— Да. Только зачем это им? Мы пришли и ушли, скоро уедем. Мы с ними в жизни больше и не встретимся…
— А ты им понравился…
— Мне бы хотелось понравиться тебе, а не этим чужакам. И чтоб ты это поняла!
Реакция Тамары была совершенно непредвиденной.
— Ты любишь только себя. Все, что сказал, это одни слова. Ты думаешь, я ничего не понимаю? Я уже давно заметила, что ты мне не веришь! — воскликнула она запальчиво.
— Я тебе поверил с первого взгляда, — прямо ответил Виктор и тут же смутился этого невольного признания.
— Ты мне не веришь, — повторила Тамара с каким-то детским упрямством.
— С чего ты взяла? — все больше недоумевал Виктор, не понимая резкой перемены в ее настроении.
— Тебе все время кажется, что я с тобой неискренна…
— Это неправда! — обиделся Виктор.
— Ты уверен, что это неправда? — вдруг мягко спросила она.
— Да!.. Да!.. Да!
И тогда Тамара взяла его под руку, пожала локоть, будто благодаря за то, что он разрешил ее сомнения, и улыбнулась.
По скользким, влажным ступеням они спустились в метро. Сели в сверкающий стеклом и никелем пустой вагон. Он мчался по тоннелю так, словно хотел как можно быстрее увезти их в другой конец города.
ГЛАВА 5
Школьникова по вызову не явилась. Таранец за суетой дел вспомнил о ней лишь к полудню. Открыв сейф, он взял папку с материалами о краже и позвонил ей на работу. Ответили сдержанно: «Школьникова на службу не вышла». Трубку квартирного телефона сняли сразу, после первого зуммера. Послышался женский плачущий голос.
— Оксана Артемьевна? Это Таранец из уголовного розыска. Я у вас был вчера. Что с вами?
Всхлипывания перешли в рыдание.
— Горе одно не приходит, — задыхаясь от плача, проговорила Школьникова.
— Что случилось?
— Мой сын отравился! За что мне такая кара? Разве я заслужила?
— Я еду к вам!
…Таранец вернулся от Школьниковой взволнованный. Он не был растерян, но плохо представлял, как станет докладывать начальнику о случившемся.
Арсентьев читал бумаги. Таранцу он не задал ни одного вопроса, только внимательно посмотрел на него.
— По-моему, я серьезно просчитался.
— Садись-ка и рассказывай! — слова прозвучали как команда.
Таранец молчал.
— Просчет, как я понимаю, не твоей личной жизни касается, а работы. Поэтому не тяни. Давай ближе к делу!
Таранец рассказал о поездке к Школьниковой, об отравлении ее сына и о том, что ее муж устроил в общежитии скандал, в присутствии других ребят обвинил парня в воровстве, обыскивал его постель и тумбочку.
— Я изложил только факты, — официальным тоном проговорил Таранец. — Считаю необходимым сообщить, что я запрещал Школьникову ездить в общежитие. Он же сделал по-своему, — Таранец чувствовал, что его рассказ расстроил начальника.
Арсентьев вышел из-за стола и заходил по кабинету.
Настороженно всматриваясь в него, Таранец спросил:
— Что теперь будет?
— Какое состояние парня?
— Ему вовремя оказали помощь.
Арсентьев что-то сосредоточенно обдумывал.
— Запрещал, говоришь, Школьникову ездить? — хмуро спросил он. — Выходит, прогнозировал, так надо понимать? Допускал, что могло случиться…
В глазах Таранца застыло изумление.
— Я руководствовался другим.
— Чем?
— Тем, чтобы Школьников не мешал проверке! Что будет теперь? — Таранец повторил свой вопрос.
— Подумай спокойно, о чем идет речь. Ты что, уговаривал Школьникова ездить в общежитие? Заставлял обижать мальчишку, рыться в вещах? Нет! А все это не простая обида. — Арсентьев говорил сердито.
Таранец облегченно вздохнул, хотя заметной перемены в его настроении не наступило.
Арсентьев тут же задал другой вопрос:
— Ладно! Переживания переживаниями, а дело — делом. Что дала проверка парня?
— У него полное алиби. Последние три недели был на практике. Никуда не выезжал. В общежитие вернулся позавчера.
Лицо Арсентьева разгладилось.
— Связи?
— Ничего порочащего.
— Но ключами от квартиры могли воспользоваться и другие?
Этот каверзный вопрос не застал Таранца врасплох.
— Исключено. Во время практики ключи вместе с вещами были в камере хранения общежития. Они и сейчас там…
— Выходит, в схему преступления парень не вписывается. Здесь другой поворот. Ты, сыщик, не обижайся, — сказал Арсентьев. — Я поручу инспекции по делам несовершеннолетних срочно проверить парня по своей линии. Кража и попытка отравления похожи на встречные удары. Требуется тщательный разбор… А Школьникову пригласи ко мне завтра. Часам к пяти. Поговорить с ней хочу.
Гурам брился тщательно, не спеша. Предстоящая встреча с Викторией требовала придирчивого отношения к своей внешности. Он наклонился и посмотрел в зеркало.
— Ну как? — вроде бы между прочим спросил он своего приятеля Леву.
— Прекрасно! Шик-блеск! — улыбнулся тот и вышел на кухню варить кофе. Уже в дверях сказал: — Сосредоточься. Пятиминутное одиночество тебе крайне необходимо.
Настроение у Гурама было приподнятое. Он знал Викторию почти два года, но ни разу ему не удавалось остаться с ней наедине. Был, правда, случай в самом начале знакомства, когда, уходя последним из квартиры, он притянул ее к себе и попытался обнять. То, что она старше его на пять лет, не смущало, скорее искушало. Виктория тогда рассмеялась.
— Что дальше? — просто спросила она и отстранилась, поправив кофту. Гурам тогда растерялся и произнес что-то шутливое. Это он помнил хорошо. Виктория сняла с вешалки демисезонное пальто, нахлобучила ему на голову кепку и сказала: — Перестань балаганить, Гурам. Поезжай домой. Уже поздно. И больше так не поступай. Парень ты хороший, но не для меня.