Это был край. То есть совсем крайний край, находящийся с краю. Королев понял все еще вчера и издевался. Хотелось провалиться сквозь землю, а потом сквозь ядро Земли и сквозь ад и… Ну, что было ниже ада, она не знала, поэтому провалиться следовало ниже самого низа.
Телефон вибрировал как припадочный.
«ЗАБЕЙ»
«ЗАБЕЙ НА НЕГО, ОН ПРИДУРОК»
«ОЛЬ»
«ОЛЬ»
«!!!»
«ШПАГИНА, КОНЧАЙ ИГНОРИТЬ МЕНЯ»
«ХОЧЕШЬ, Я НАДЕРУ ЕМУ ЗАДНИЦУ?»
«Хочу», – написала Оля и выключила телефон. Вот пусть делает с этой информацией, что захочет.
Она стояла перед зеркалом и, не отдавая себе отчета в действиях, скребла ногтями по синяку. Ей всю жизнь придется мириться со всем, что будет делать этот невозможный мудак. Знать, когда у него заусенцы, когда он ударился бедром об угол стола, а когда натер ногу, гуляя летом в новой обуви. И чувствовать за него глупую тревогу, и испытывать дурацкую нежность. Дуть на свои ненастоящие ранки, словно на его.
Помнить всегда, что бы ни и сколько бы ни.
И не быть рядом, не быть вместе, потому что… Ну серьезно? Они? Вместе? Вдвоем? Пара? Смешно.
Зачем ей это? Зачем природа придумала такую глупость?
Хотелось уснуть и проснуться в другом мире, где не существует никаких соулмейтов. Но сон не шел. Оля накрылась одеялом с головой и думала, думала, думала. О том, кто эта оголодавшая мадемуазель – Светка Белова из десятого или та незнакомая девчонка, которая постоянно лайкала его фотки? Нет, точно Светка. Она еще такая довольная в последнее время ходила, как будто набрала миллион подписчиков на своей страничке. И что он в этой пафосной деве нашел? Ну, кроме идеальной фигуры и крутого мейка. Господи, куда снова делся ее хваленый феминизм?
Позвонили на домашний. Нигде покоя нет! Оля так хотела наорать на Динку, что схватила трубку, не посмотрев на высвечивающийся номер.
– Знаешь что, Дин, у меня тут трагедия вообще-то! И ты со своими…
– Это не Дина, это Артем, – сказали в трубке.
Оля не видела собеседника, но была готова поспорить на что угодно, что тот гаденько улыбается, как обычно. Решил добить ее? Да пожалуйста. Ей плевать, самое худшее уже случилось.
– О, – только и смогла выдать она. Хотелось бросить трубку, но выслушать и словить свою дозу мазохизма хотелось еще сильнее. Клуб анонимных мазохистов открывает свои двери. Рады всем, у кого отсутствует самоуважение и острый язык.
Королев принял молчание за отмашку к действиям.
– Не уверен, за что извиняюсь, но Дина сказала, что я умственно отсталый ублюдок, и я все же решил извиниться. Так что вот.
Оля отстраненно подумала, что, наверное, преувеличила, когда орала в трубку, что у нее трагедия, и звучало это достаточно глупо. Нереально глупо, если быть точной.
– Я бы хотел загладить свою вину, если можно, – продолжил Королев. – Если ты не против. И я как бы до сих пор в неведении относительно того, что сделал не так. Возможно, не совсем хорошо подобрал слова, но чтобы прям «трагедия»?.. Я не тороплю, можешь рассказать, когда будешь готова.
– Ты знал со вчерашнего дня? – Это был единственный интересующий ее вопрос. Ладно, было еще несколько, но этот определенно стоял в начале списка. – Только скажи честно.
– Нет.
– Нет?! – Оля взорвалась покруче, чем коктейль Молотова. – И все-таки ты умственно отсталый ублюдок!
Она чуть было не бросила трубку, но хотелось высказать еще много всего.
– Нет, потому что я знал с восьмого класса, когда ты на лабораторной по химии разбила колбу и порезалась. Помнишь?
– Помню, – сказала Оля на автомате, хотя на самом деле не помнила. Это что получается?..
Нет, она даже не знала, что получалось. Что это вообще значило?
Они помолчали. Это было самое неловкое молчание за все время существования человечества. Нет, что там, это было самое неловкое молчание со времен Большого Взрыва, вряд ли динозавры более неловко молчали.
– Оль?
– И что из этого? – тупо спросила она.
– Ну, не знаю. Ты мне и до этого нравилась, но тогда, в восьмом классе, я подумал, что нравлюсь тебе тоже, раз мы соулмейты. Но…
Это были такие искренние, такие невинные и детские слова, что не верилось, будто их мог произносить парень, который щеголяет огромным засосом на шее. «Нравилась», как будто он уговаривал носить ее портфель.
Тогда он ведь ей тоже нравился. Именно так – детски, невинно, искренне. Но со временем Артем стал самым популярным парнем в параллели, а она боялась лишнее слово произнести на уроке, да и на перемене тоже. Пропасть между ними казалась непреодолимой. Зачем тешить себя надеждами, если можно нырнуть в выученное раздражение и не ловить больше взглядом взгляд на скучных уроках?
– Но я вела себя как злобная идиотка, – продолжила за него Оля.
– Мягко говоря, да, – согласился Королев. – Но хей, я не в обиде. Хотел поговорить вчера, но не знал, как подступиться. И, видимо, не то что-то сказал.
– А что с засосами? – спросила она так, будто имела право ставить условия. – Засосов больше не будет?
– От тебя зависит, – хитро ответил Королев, и Оля почувствовала, как краска бросилась ей в лицо.
Не услышав от нее реакции и не увидев покрасневших щек, Королев объяснился смущенным и трогательным тоном:
– Да это не засос был, Оль… Я на массажере для шеи нечаянно уснул и утром вот такой красивый проснулся.
Лисс ЛокхартНевозможный Сценарий
Глава 1Неудачная пьеса в кафе на углу
– Все прошло по плану? – спросила Ким.
Эйден принялся вытряхивать из волос снежинки. Снегопад не прекращался уже третий день, и город утопал в сугробах. По радио сутками напролет сообщали о пробках и отключении света. Многие компании распустили сотрудников по домам, но для Министерства Контроля Судеб непогода служила лишь поводом работать в три раза интенсивнее.
В конце концов, во время снегопадов нередко случаются судьбоносные вещи.
Поскольку темные волосы Эйдена были настолько густыми, что воткнутый в них карандаш остался бы там до конца времен, снежинки не вытряхивались. Он сердито одернул пальто.
– Естественно. Давай, заходи. Я отказываюсь работать, пока не выпью хотя бы две кружки чая с корицей!
Ким с усмешкой толкнула дверь кафе.
Приветливо звякнул колокольчик. Окунувшись в спасительное тепло, Ким стянула шапку, деловито осмотрелась. Ее внимание привлек столик в углу: он казался воплощением уюта, идеальным местом, чтобы поболтать с друзьями и насладиться зимним днем.
Увы, Ким с Эйденом пришли сюда не наслаждаться. Да и друзьями они не были. Наградив столик взглядом, полным сожаления, Ким подсела к окну – оттуда открывался вид на все кафе.
– Чай с корицей, – еще даже не дойдя до столика, попросил Эйден сонного официанта.
– И американо без сахара, – добавила Ким.
Сонный официант потер глаза, часто заморгал, взглянул на Эйдена с Ким так, будто увидел их впервые.
– Оплата только наличными.
– Тогда без американо, – вздохнула Ким.
– У тебя нос весь красный, – проворчал Эйден. – Простыть хочешь? Отлынивать от работы, пока я буду трудиться в поте лица? Нет уж. Американо, пожалуйста.
Ким от возмущения чуть не своротила салфетницу. Официант пожал плечами и вписал американо в блокнот.
– Отлынивать? Я? Простите, мистер, а кто на прошлой неделе прикидывался скорбным щеночком, лишь бы на дело не выезжать? Не надо американо, пожалуйста.
Официант послушно вычеркнул американо из списка.
– «Скорбным щеночком»? – возмутился Эйден. – Я переживаю депрессивный эпизод! Имеет же человек право скорбеть по разрушенной карьере? И верните вы этот чертов американо!
Если кто и напоминал скорбного щеночка, так это официант, который с тягостным вздохом записал американо обратно.
– А может, все дело в том, что ты относишься к нашему отделу как к мусорке в заброшенном крыле Министерства? – скрестила руки на груди Ким. – Мы вообще-то тоже важными делами занимаемся. Уж простите, что они не соответствуют уровню вашего напыщенного величества!
Эйден залился краской, открыл рот, подбирая достойный ответ, но тут вмешался официант. Потерев ручкой нос, он робко сказал:
– Насчет американо…
– Добавьте, – не поворачивая головы, ответил Эйден. – Возражения не принимаются.
Его темные глаза лихорадочно сверкали, источая упрямство и наглость – две черты, за которые Ким иногда хотелось отправить его в Отдел Законов Подлости. Официант с облегчением улизнул.
– Спасибо, – буркнула Ким.
– Потом вернешь, – отмахнулся Эйден. – Слушай, не считаю я Отдел Любви мусоркой. Просто… Не понимаю я всей этой беготни со слащавыми историями. У Министерства хватает и других дел. Глупо тратить столько ресурсов, чтобы помочь двум влюбленным пташкам понять, что они, черт возьми, влюблены.
Официант принес напитки и ретировался прежде, чем его втянули в новый спор. Эйден обхватил кружку, бездумно постучал пальцем по краю. Ким приложилась к американо. Стоит признать, ей и впрямь катастрофически нужно было выпить горячего.
Американо успокоил мысли. Ким вспомнила, что успела узнать об Эйдене за месяц совместной работы – кроме его безмерной любви к чаю и привычки в любую погоду носить осеннее пальто. Раньше Эйден работал в Отделе Глобальных Сценариев, но был понижен в должности и переведен в Отдел Любви после нарушения протокола.
Сценарии и протоколы были краеугольным камнем Министерства. Следовать им обязывался каждый сотрудник. Сценариями назывались узлы в Плетении Судьбы, которые сотрудники пытались создать и укрепить. Проще говоря, судьбоносные моменты. Протоколы же определяли правила взаимодействия с Плетением. Без протоколов все начали бы изменять судьбу по своему усмотрению. Такое грубое вмешательство могло привести лишь к хаосу, подобному тому, что царствовал в мире до создания Министерства.
Конечно, нарушать протоколы строго запрещалось. Обычно за такое увольняли и стирали память, так что Эйдену еще повезло. Только он упрямо отказывался это признать.