Вскоре Джой, вытерев слезы, протянула Сэму руку. Он пожал ее – так, будто собирался никогда больше не отпускать. Через пару минут к семье приблизился один из гостей, известный в городе писатель. Он заговорил с Сэмом, и между писателем и журналистом быстро завязалась оживленная беседа, из-за которой Ария и Джой обменялись заговорщицкими взглядами.
Вдруг Эйден подавился чаем: за спиной писателя прошла Кристина. Игриво подмигнув, она скрылась в толпе.
– Что она тут забыла?
– Она ведь брала Сценарии Джой и Сэма, – припомнила Ким. – Еще и эта спешка… Недаром мы должны были закрыть их Сценарий именно к концу сегодняшнего дня. Может, их отношения ведут к чему-то большему? А значит, ты оказал на мир глобальное влияние, как и хотел.
– Ким…
Ким непринужденно улыбнулась. В ее глазах мягко переливались огни гирлянд. Волнуясь, Эйден поправил галстук. С тех пор как их с Ким Сценарии соприкоснулись, что-то в их отношениях изменилось. Эйден мог бы противиться этим переменам. Но не хотел.
Он отвернул голову, посмотрел на Сэма. Пускай тот говорил с писателем, его взгляд то и дело обращался к Джой. Она улыбалась – пока не слишком уверенно, но с теплотой, с готовностью сделать шаг навстречу.
– Послушай. – Эйден отставил кружку. – Раз уж эти два дня мы только и делали, что убеждались в необходимости говорить откровенно…
Он осторожно приблизился к Ким, замер, выпрямив спину. Рука в кармане пиджака беспокойно подрагивала.
– Я много думал о месяце, который мы провели вместе.
Ким опустила глаза. На губах против воли заиграла улыбка. Она уже знала, что собирается сказать Эйден. Сердце омывали теплые волны, и это ощущение оказалось таким приятным, что Ким отдалась ему без остатка.
– Ты и вправду мой Парадокс, Ким. Или ты все-таки промыла мне мозги? – Эйден усмехнулся. – Я ведь никогда не верил, что чувства могут появиться так быстро. Но когда наши Сценарии переплелись… Я никогда подобного не испытывал. Ни с Кристиной, ни с кем-то другим. Я просто держал тебя и искал причины не отпускать.
Ким подняла глаза. Эйден улыбался. Не ехидно и не нервно. Улыбался по-настоящему, с теплом, которое прежде таилось лишь на дне его глаз. Потрясенная этим выражением, Ким застыла.
– Я не хочу знать свою Истинную. Я просто хочу любить тебя.
По залу разнеслась музыка. Окруженные танцующими парами, Эйден с Ким стояли и смотрели друг на друга. Казалось, мгновение застыло, обратившись узелком в Плетении. Ким знала: за шумом Эйден не услышит ее слов.
Поэтому она шагнула вперед и совершила прыжок веры.
Заключила Эйдена в объятия и, шепнув «Я тоже хочу любить тебя», коснулась его губ.
Айс устроился в углу, за раскидистой елкой, где подавали вишневый сок и – ну до чего интересный поворот судьбы! – его любимую соломку.
– Развлекаешься? – раздался голос над головой.
Айс поднял глаза. Кристина одарила его усмешкой.
– Почему бы и нет? – Айс с улыбкой перевел взгляд на танцующие пары, среди которых кружили и Эйден с Ким. – Три закрытых за день Сценария. Такое можно и отпраздновать.
Кристина тоже посмотрела на Ким и Эйдена.
– Вот уж не думала, что ты займешься их Сценарием лично. Даже занял тело официанта в кафе, ну надо же! И ведь это наверняка не единственное твое вмешательство. Неисправимый романтик.
– В каждом отделе есть свой невозможный Сценарий, – пожал плечами Айс. – Впрочем, моя бывшая напарница и сама это знает.
Скрестив руки на груди, Кристина беззлобно фыркнула. В ее глазах танцевали смешинки.
– Приятно было снова поработать вместе. Твое счастье, что я хороша в роли змеи.
– Спасибо, что согласилась помочь, – улыбнулся Айс.
Махнув напоследок, Кристина слилась с толпой. Айс же, подхватив бокал с соком, поднялся и решил насладиться праздником изнутри.
Звучала музыка. Переливались, озаряя зал теплым сиянием, огни гирлянд. Айс раздавал детям соломку. Ария сидела на подоконнике, весело болтала ногами и взахлеб рассказывала подруге о воссоединении родителей. Джой с Сэмом, попрощавшись с писателем, устроились в стороне, обсудить, как предстоит чинить сломанное. Ким с Эйден кружили в танце, не сводя друг с друга взглядов.
А Плетение неотрывно смотрело. И вплетало их истории в свой причудливый узор.
Кэтрин БолфинчЭй, можно потише?
Лисса уже давно пыталась выучить все термины для итогового собеседования в университет. С самого утра девушка сидела над конспектом, пытаясь запомнить все то, что не успела. Точнее, не хотела учить раньше, думая, что времени еще предостаточно.
Вот только учебный год пришел слишком быстро. До итогового собеседования, почему-то проводящегося в начале сентября, оставалось все меньше времени, а противный сосед снова играл на гитаре, заставляя затыкать уши и едва ли не плакать от того, как сильно ее раздражал этот призрачный любитель музыки.
Конечно, девушка любила музыку. В какой-то момент даже хотела подать документы в консерваторию. Лисса бы точно прошла – это гарантировал и диплом музыкальной школы, и врожденный талант, и желание связать жизнь с искусством. Но родители-юристы решили иначе, подумав, что было бы здорово создать целую династию адвокатов. И было бы вполне здорово, вот только душа к этому не лежала, но выбора у девушки особо не было. Тем более школьные экзамены сданы, документы собраны. Поздно метаться туда-сюда.
По этой причине сосед с гитарой все больше раздражал. Почему кто-то мог заниматься делом души, а она нет? Почему жизнь была настолько несправедлива, что даже любимое старое фортепиано переехало жить к бабушке в деревню под лозунгом «с глаз долой – из сердца вон»? Лисса этого искренне не понимала, поэтому затыкала уши, продолжала зубрить и надеяться на то, что конкурс она не пройдет, потеряет целый год, но все-таки отстоит свое право на музыкальное образование и будущее мечты.
Осень уже угадывалась в холодном дуновении ветра, в летающих по улице желтых листьях, резко увеличившемся спросе на кофе с карамельным сиропом и тыквенный латте.
Лисса всегда любила осень. Почему-то казалось, что с первого сентября можно начать новую жизнь – листья падали, оголяя деревья, словно создавали чистый лист. Следующая возможность что-то изменить – первый снег, ожидание новогоднего чуда, но до этого еще далеко, поэтому девушка довольствовалась тем, что есть.
Чрезмерно музыкальный сосед все же успел достать, все никак не прекращая играть и отвлекая Лиссу от подготовки. Так что она плюнула на все эти важные для родителей нескончаемые списки, надела первое, что попалось под руку, машинально схватила ключи, сунув в карман куртки, и вышла в парк, прихватив по дороге латте с карамельным сиропом, решив, что для любимого летнего кофе со льдом уже холодновато.
Девушка прошлась вдоль берега небольшого озера, полюбовалась на уток, понаблюдала за тем, как люди бесконечно куда-то спешили, забывая иногда даже дышать. Она все думала о том, как было бы здорово, будь у нее больше выбора, больше времени на этот выбор, больше желания идти собственным путем. Но и на эту прогулку Лисса отвела себе только один час, который уже был на исходе. Стаканчик с ароматным напитком медленно опустел, а девушка засеменила в сторону дома.
Лисса вошла в подъезд, чувствуя, как настроение быстро падает, забирая с собой и всю решимость. Но девушка упорно поднималась по лестнице, потом с остервенением жала кнопку вызова лифта, а потом, притопывая ногой, ждала.
Когда двери лифта со звонким «дзынь» открылись, Лисса, глядя в телефон, вошла внутрь, тут же ударившись лбом обо что-то твердое. Девушка вздрогнула, выпучив глаза и вырвав наушники из ушей.
Первым, что она заметила, оказалась серая футболка с каким-то непонятным принтом, потом кожаная куртка, множество браслетов на запястье, под которыми скрывалась часть татуировки.
Вдох. Выдох. Вдох. Выдох.
Лисса подняла голубые глаза, тут же сталкиваясь взглядом с такими же по цвету глазами, обрамленными пушистыми ресницами. Сердце застучало где-то в горле, ноги стали такими ватными, что казалось, если она отойдет в сторону, то просто упадет, а слово «извините» точно застрянет на языке, так и не прозвучав, поэтому девушка просто пялилась на парня, рассматривая густые брови, сведенные к переносице, тату на шее, цепочку с кулоном-полумесяцем. Конечно, она узнала его. Сосед, из-за которого невозможно спать по ночам. Точнее, из-за мотоцикла, на котором он ездил.
Девушка моргнула одновременно с тем, как двери лифта с тихим «дзынь» закрылись.
– Вы не хотите меня выпустить? – спросил он, отстраняясь от Лиссы, щеки которой уже покрылись краской так сильно, будто их щедро натерли свеклой. Она резко отшатнулась вбок, почти вжимаясь в стену.
– Извините, – буркнула девушка, возвращая наушники на место и делая вид, что она нисколько не смутилась того, что так внезапно решила пообниматься с симпатичным незнакомцем.
– В следующий раз хотя бы спросите, как меня зовут, прежде чем падать в мои объятия, – пошутил он, выходя из лифта, отчего лицо девушки уже покраснело полностью. Она ждала как максимум недовольства, как минимум просто молчания. Но никак не шутки. Лисса не успела найти ответ, к тому времени, как в голову пришло хотя бы банальное «без проблем», хлопнула подъездная дверь.
Девушка шумно выдохнула, дрожащими пальцами ткнув на нужную цифру на панели. Теперь казалось, что последние остатки мозга она растеряла от удара, а потому Лисса была уверена, что продолжать подготовку она попросту не сможет.
Не день, а какое-то сущее наказание.
Вот уже несколько часов Лисса занималась в тишине. Это выглядело так странно, что казалось, она слышала даже стук собственного сердца в ушах. Единственное, что нарушало идеальное для подготовки время, – храп старенького, но очень любимого мопса и бесконечный круговорот мыслей о собственном позоре в лифте. Это же надо было так! Ну какой-то ужас просто. Почему она не могла врезаться в какую-нибудь бабушку или девушку? Или в соседку Марго? В кого-то из родителей, пришедших с работы пораньше?