Что за чертовщина?
Мэй моргает, трет глаза. Люминесцентный белый свет. Белоснежные длинные парты. Огромная пустая потоковая аудитория Пекинской киноакадемии, где, видимо, отнюдь не только что закончилась вечерняя двухчасовая лекция по особенностям постановок боевых сцен в кино.
Осознание обрушивается, как снег на голову.
Вот же бли-и-ин… Блин!
Девушка наспех вытирает мокрые щеки и глаза, сгорая со стыда, потому что нетрудно догадаться, кто именно разбудил ее после двухчасовой лекции! Кто последним покидает аудиторию? Уж точно не ученики.
– Неужели мои пары настолько ужасны, что талантливые студенты не просто засыпают, но и кошмары видят? – Протянутый платок цвета горького шоколада заставляет ее замереть на пару секунд.
Как дурочка, Мэй сидит и рассматривает запястье, которое обхватывает темно-коричневый ремешок механических часов, предплечье, обтянутое тонким светло-бежевым кашемиром водолазки. И не решается поднять взгляд на профессора.
Уснуть на паре нового куратора! Специально приглашенного в Пекинский университет на целый семестр самого настоящего режиссера, сценариста, постановщика боевых сцен, что работал на площадках мировых масштабов! Вот он, наверное, выводы сделает и характеристику составит.
– С вами все в порядке? – Учтивый голос вгоняет в краску. Да что с ней? Ну, подумаешь, сон и сон! Еще и платок этот… И отказать неловко, но и сопли утереть такой красотой еще более неловко.
– Да, да, все хорошо. – Мэй решается взять платок и наконец-то поднять взгляд на господина Юна. – Спас…
Юн.
Из нее словно весь воздух вышибает. Не дыша, Мэй откровенно пялится на профессора, будто впервые его увидела. Черные, как уголь, коротко стриженные волосы. Едва заметные морщинки от прищура темных глаз, что словно смеются над ней. Четко очерченные губы. Точно! Улыбающиеся!
Блин, она же не пускала тут слюни, пока спала?!
Ситуация – хуже не придумаешь.
Профессор Юн счел, видимо, что Мэй слегка не в себе.
Молчание затягивается, а она все никак отмереть не может.
– Мэй, нам нужно покинуть аудиторию до того, как университет закроется на ночь. – Густые брови выразительно вскидывает и окидывает кабинет веселящимся взглядом. – Не хотелось бы остаться тут до утра. Судя по всему, спать на парте не слишком удобно. Поторопитесь, пожалуйста.
Да, точно, он над ней смеется. Дурацкий предательский румянец стыда жжет девичьи щеки.
Она аккуратно промокает закрытые глаза, думая о том, что, должно быть, похожа на панду.
Ткань так вкусно пахнет! Чем-то теплым, пряным, чем-то до безумия приятным.
«Ну, давай! Еще понюхай тут этот несчастный платок! Позориться – так по полной!» – недовольно шипит внутренний голос.
Девушка резко открывает глаза, собираясь вернуть платок, извиниться, собрать вещи и исчезнуть из аудитории, но все идет не по плану: профессор уже спустился по ступенькам. Стоит у своего стола на небольшом подиуме около компа, давая возможность украдкой подсмотреть за собой.
«Он же совсем не похож, да?» – шепчет внутренний голос.
«На кого, дурочка?! На выдуманного генерала из сна? Ты точно не в себе!»
«Ну, не ждешь же ты, что он будет носить длинные волосы? Его стрижка ему очень даже к лицу. А еще он правда мастер боевых искусств. И он красивый».
«Красивый?! Красивый, Мэй?! Очнись. Это профессор Юн! Ему тридцать три…»
Мысли отдают безумием. Нужно поскорее выйти на воздух и проветрить голову.
Мэй запихивает тетрадь с чистыми листами вместо конспекта в сумку, хватает телефон и платок. Набрасывает пальто, решив, что шарф и шапку наденет в коридоре, быстро спускается по ступеням вниз.
Господин Чен, судя по черному экрану монитора и пропавшему монотонному гудению, выключил проекторы и компьютер. Он накидывал пальто, когда Мэй подошла к столу.
– Спасибо еще раз, – она кладет свернутый вчетверо платок на край, – и простите, пожалуйста, за…
От прямого взгляда ей дико неловко. Мэй глубоко вздыхает и, черт с ней, со смелостью, просто быстро выпаливает:
– Господин Юн, обещаю, это был первый и последний раз. Я не знаю, что на меня нашло, я никогда …
– Мэй, – он мягко тормозит ее словесный поток, – я не собираюсь вас отчитывать или ругать.
Черное пальто ложится на его плечи. Горло светлой водолазки и агатовая шерсть ворота оттеняют гладкую бронзовую кожу, и Мэй кажется, что сейчас голова ее закружится от невозможности, просто нереальности происходящего!
Сон, сон, сон! Ведь просто сон же!
– Да? Ну что ж, тогда… Спасибо… А… Характеристику вы…
Сердце ускоряется, и, думается, ей нужно обратиться к врачу. У нее что-то с головой.
– Не испорчу ли я вам характеристику из-за того, что вы проспали лекцию? – Он тянется за платком. Кладет во внутренний карман пальто.
Так не бывает.
Во рту пересыхает, и чтобы не сболтнуть лишнего, девушка просто кивает. Чен Юн легко улыбается.
С этой улыбкой он похож на нашкодившего мальчишку. Интересно, какой он был лет десять назад?
– Спите спокойно. Только не на занятиях. – Профессор переминается с ноги на ногу, и ей кажется, что он сам не знает, как, а может, просто не хочет заканчивать странный до безобразия диалог.
«Спите спокойно».
«Ты молодец. А теперь поспи».
Дом для сумасшедших по ней слезы горючие льет.
– Спасибо. – Сколько можно повторять это слово?
– Думаю, первого «Спасибо» было достаточно.
Вообще-то, Мэй тоже так думает. Просто мозги после сна как вязкий кисель с комочками. Она кусает губы в нерешительности, не понимая, почему он просто не скажет: «До свидания» – и почему она сама не произносит этого.
Глупо-неловко кивая, не решаясь еще раз взглянуть на него, Мэй молча разворачивается и делает шаг по направлению к выходу.
Два. Три.
А что, если… Ну, вдруг?!
И Боги лишь знают, что кроется за этим странным «вдруг», что часто врывается в судьбы наши без нашего на то согласия.
Мэй резво разворачивается, застывая на месте. Господин Чен стоит, прислонившись зад… Ягодиц… Блин! Она даже думать об этой части тела профессора не может!
Стоит, прислонившись спиной к преподавательскому столу. Задумчиво перебирает в руках платок.
– Профессор Юн?
Мужчина вздрагивает. Поворачивает голову в ее сторону.
– Я…
И что сказать? Как? Черт, зачем вообще рот открывала?! Слова даже в горле не застревают – их просто нет! А платок – ничего это не значит. Не хватало еще, как матушка, видеть символы и знаки в любой ерунде!
– Ничего. Извините… До свидания. – Так быстро в своей жизни она еще не вылетала ни из одной аудитории. Дверь-коридор-лифты. Кнопка. Жмет-жмет-жмет.
Давай быстрее!
Быстрее!
Только вот Небо неверно трактовало ее посыл: лифт все еще ехал раздражающе медленно, в то время как за спиной стали слышны быстрые шаги. Глухой звук задавал ритм ее сердцу.
Мэй почувствовала его раньше, чем увидела боковым зрением. Чен Юн подошел с левого бока, но не слишком близко. На расстоянии вытянутой руки.
«Точно он. Любимое его расстояние, да?»
Мэй нервно сглатывает. И вдыхает аромат мужского парфюма с тем головокружительным, путающим мысли запахом мускуса и пряной сладости.
Да что за туалетная вода? Это от нее у Мэй так крыша едет? И где чертов лифт?
Из зарождающегося в душе, сметающего все трезвые мысли на своем пути смятения ее вдруг, словно рывком, вытаскивает спокойный, глубокий голос.
– В кафе, в двух кварталах отсюда, по вечерам собираются студенты факультета актерского мастерства. Они ставят сценки, и любой желающий может выпить что-то горячее и полюбоваться на юные дарования. Ну, не всегда дарования, но в целом есть на что посмотреть.
Двери лифта наконец-то распахиваются. Чен Юн жестом руки пропускает ее вперед и заходит следом. Нажимает на заветную единицу, пока Мэй украдкой его рассматривает и ждет: что он скажет дальше?
– Вам будет полезно там побывать. Если правильно помню, в следующем семестре в качестве экзаменационной работы у вас будет съемка собственной короткометражки. Среди студентов в том кафе можно отыскать настоящих самородков. Они смогут украсить ваш фильм. Вы уже набросали сценарий?
Двери распахиваются, выпуская их в паре шагов от выхода из университета. Они оба выходят, и оба тут же останавливаются.
Мэй думает о том, что от ее ответа, наверное, зависит, выйдут ли они отсюда вместе или нет.
– Я… – Только вот врать ему нет желания. – Если честно, еще нет. Еще не записала мысли на бумаге, я только сегодня нашла хороший сюжет.
Мужчина глубоко вздыхает и смотрит ей прямо в глаза.
– Сон пошел на пользу, значит?
– Что-то вроде того. – Легкая улыбка трогает ее губы. – Да, вообще-то. Однозначно на пользу.
Юн как-то странно улыбается, словно тень грусти ложится на улыбку.
– Мэй, я знаю, что не должен этого делать и говорить, что это неправильно, но… Может… Не хотите…
«Точно он!»
– Хочу!
Анна ОбуховаТуманное дело
Монотонный шум работающих печатных станков жужжал в ушах, пока Максим Ланской листал тонкую папку, не в силах избавиться от назойливого звука. Это раздражало. Он подозревал, что проблема вовсе не в печатных станках. Макс ужасно не любил, когда его выдергивали из начатой работы. Есть бесспорная радость в том, чтобы начать какое-то расследование, а затем смотреть, как оно движется к завершению.
В субботу вечером ему пришло сообщение от главы управления с просьбой явиться в понедельник утром в его кабинет, чтобы получить новое назначение. В пригородном районе местные жители стали жаловаться на появление «мистического» тумана, после которого исчезали люди. Хотя подробности этого дела были интригующими, Максу не хотелось приниматься за новое расследование, пока не завершится старое.
Папку с делом ему прислали еще на выходных, но он предпочел отдохнуть перед поездкой. Поэтому он просматривал содержимое папки в холле, ожидая, когда глава отдела магического правопорядка сможет принять его.