Есть то, о чем я должна рассказать тебе. Ценное воспоминание за белоснежной дверью дает мне уверенность в том, что череда перерождений закончена.
– Я и подумать не могла, что ты так серьезен, – говорю я, думая о том, через что ты прошел ради встречи со мной.
– Какие глупости, – самодовольно ухмыляешься ты. – Я искал тебя, чтобы забрать долг.
Ты замечаешь на моем лице удивление, и твоя улыбка становится еще самодовольнее:
– Что удивляет вас, моя леди? Вы задолжали мне поцелуй.
– Вот оно что! – наигранно сержусь я. – Тогда я возвращаю вам свой долг, – целую в щеку и отстраняюсь. – Теперь долг выплачен, и вы наконец свободны.
Я мысленно радуюсь, видя твое замешательство, но внешне остаюсь невозмутимой. Ты хмуришься, раздумывая над ответом, и пытаешься уличить меня в притворстве, но вскоре, кажется, сдаешься.
– Это несерьезно, – говоришь ты, усмехнувшись. – Этим вы не оплатили даже четверть своего долга.
Твоя попытка вновь овладеть ситуацией приводит к успеху. Я не могу всерьез сердиться на твои игры, а потому, весело улыбнувшись, беру твои руки в свои.
– А так? – Я целую твои ладони и поднимаю взгляд. Ты улыбаешься мне, поняв, что я совсем не злюсь.
– Может быть, добавился еще один процент… Или даже половина от него, – лукаво заявляешь ты. Я смеюсь и обнимаю тебя. Первоначальная неловкость исчезла благодаря нашему шутливому спору. Совсем как прежде. Ты крепче обнимаешь меня и прижимаешься головой к моей голове. Какие приятные мгновения – стоять вот так рядом с тобой.
– Почему ты выбрала Его? – спрашиваешь ты так тихо, что я едва различаю сказанные тобой слова. Мне не сразу удается понять твой вопрос. Смутная догадка мелькает в моих мыслях, и ты подтверждаешь ее своими словами:
– Какие блага он обещал тебе? Вечный покой и наслаждение? Могут ли райские сады сравниться с моими объятьями?
– Я выбрала тебя.
Белая дверь скрывала за собой мою встречу с Творцом. Завершение жизни, в которой я встретила тебя, было ключевым звеном цепи перерождений моей души. Тот выбор, о котором ты говорил мне когда-то, то перепутье моей судьбы, а также встреча с тобой были предначертаны задолго до рождения той меня, которую ты когда-то знал. Освобожденная от воли Судьбы, я должна была сама избрать дорогу, по которой впредь желала ступать.
– Господь спросил меня: «Дитя, кто ты – создание Света или порожденье Тьмы?», и я ответила, что не являюсь ни тем и ни другим. Тьма и Свет неразлучны. Сливаясь во мне воедино, они наполняют мое существо. – Я читаю на твоем лице сомнение: духу Тьмы не насытиться Светом, Свет для него – яд. – «Чего желаешь ты, Дитя?» – спросил меня Господь. И я открыла ему свое единственное желание: вернуться к тебе. Господь молчал. «Дитя, – сказал он вскоре, – душа твоя еще полна противоречий. Ты жаждешь стоять подле Тьмы, но не решаешься отвергнуть Свет. Я вижу, как сомнение поглощает твою душу. До той поры, пока ты не познаешь Истину, пока ты не примешь самое себя и не узнаешь, кто ты есть на самом деле – быть тебе человеком. И если до тех пор ты сохранишь в себе свое чувство, и если Он не оставит попыток отыскать тебя, быть по сему: никто с тех пор не станет между вами, и вы останетесь свободны в своем выборе».
Отчего же ты смеешься? Мой рассказ кажется тебе забавной выдумкой?
– Ты мне не веришь? – спрашиваю я.
– Я не верю Ему, – произносишь ты, но, видя мое огорчение, смягчаешь приговор: – Но в этот раз я готов поверить его обещаниям. Так кто же ты теперь, моя милая леди? – весело интересуешься ты.
– Я – Вечность! – улыбаясь, отвечаю я, и ты принимаешь мои слова за шутку.
Видение вмиг рассеивается. Лунный свет мягко освещает пространство вокруг. Я стою в центре комнаты, пол холодит мои босые ноги, но сейчас это не беспокоит меня. Ласковая безмятежность теплом растекается по телу, когда я вижу перед собой темную фигуру. Из мрака ты протягиваешь мне свою руку, и я, оставив сомнения позади, принимаю ее.
Впредь я с тобой навсегда, поверь мне.
MauregataПервые в своем роде
Вождь смотрит на стоящего перед ним юношу. Тот почтителен, но тверд в своем, неслыханном доселе решении. Уйти из племени. Не на охоту или рыбалку, не разведывать в лесу запасы сладкого меда – просто уйти. Потому что…
– Я помню эти сны с того момента, как стал достаточно взрослым, чтобы запоминать их, – говорит юноша. – Поэтому я всегда ходил к реке и ловил рыбу, а не охотился с другими. Я знал, что однажды уйду по реке туда, где… меня ждут, – тихо договаривает он. А затем решительно добавляет: – Но я не знал, куда идти. А вчера мне приснилась вся дорога.
Вчера юноше исполнилось шестнадцать лет. Он ловкий, сильный и самый умелый рыболов племени. Старший в семье сестры вождя.
– Кто тебя ждет? – хмурится вождь.
– Девушка. Она должна стать моей женой.
– В племени есть восемь девушек подходящего возраста, – качает вождь головой. – Незачем идти куда-то. Да и есть ли там что-то? Если тебе не по нраву девушки племени, возьми любую из племени Заката. – В стороне, куда уходит солнце, действительно живет еще одно племя. Они не враждуют, а случаи, когда юноши лесного племени приводили в семью чужачек, а юноши Заката брали в жены лесных красавиц, случались все чаще. Но юноша непреклонен:
– Мне нужна только девушка из снов.
Вождь молчит. Сны – путешествие духа в моменты отдыха тела. Что будет, если запретить юноше уйти? Получится ли удержать его силой – или однажды он просто сбежит от родного племени, где прожил шестнадцать лет? Или сбежит лишь его дух, а тело останется?..
– Иди, – говорит вождь. «И возвращайся», – мысленно желает он сыну сестры.
Юноша идет. Поднимаясь с восходом летнего солнца, останавливаясь с закатом, он даже охотится, не прерывая свой путь. Сны становятся четче, а затем исчезают, сменившись на десятый день пути чувством, что он близок к цели. Еще четыре дня… Очередной поворот реки он преодолевает в сумерках. И сразу видит костер. Яркие искры взмывают до небес, и сквозь огонь и дым он едва различает девушку. Он знает, что она ждет именно его, и ускоряет шаг. Но чем ближе костер, который он видел в каждом сне с самого детства, тем больше им овладевает робость. Зачем все это? Мужчины племени всегда брали в жены девушек того же племени, реже – племени Заката. Никто и никогда не уходил за таинственными снами. Почему его так отчаянно тянуло к этому костру? Чем эта девушка с темными, словно безлунная ночь, волосами и странными, чуть удлиненными к вискам глазами, с удивительно светлой кожей, лучше всех других?
– Арв, – ткнув себя в грудь, произносит он. Не пытаясь пока объяснить, что так называется тусклая звезда, что едва поднималась над горизонтом в то время года, когда ему выпало родиться.
– Иэ, – повторяет его жест девушка. Она тоже не пытается объяснить, что на языке ее племени это означает пожелание родить много детей.
Иэ тоже с детства видела сны. О том, как она приходит на изгиб далекой, едва различимой от места обитания ее племени реки и разводит костер. А потом ждет, твердо зная, что придет тот, кто станет ее мужем.
Девушки ее племени никогда не выбирали мужа сами. Их отдавал тому, кто принесет самые богатые дары, отец. В день, когда Иэ минуло шестнадцать зим и настала пора выходить замуж, она убежала к реке, а потом долго шла в поисках нужного места. И вот уже второй месяц поддерживала костер. А четырнадцать дней назад и вовсе перестала спать ночами, позволяя себе сомкнуть глаза лишь на короткий промежуток времени, потому что боялась пропустить того, кто придет. Она не видела его в снах – а потому изрядно удивлена внешности. Волосы и кожа одного цвета – как кора ближайшего к ней дерева, дающего вкусные плоды. И глаза того же цвета… Ну и чем он лучше юношей ее племени? Как они будут общаться? Как им жить вместе?
…Оказывается – просто. Жизненный уклад двух племен похож, отличаясь совсем в мелочах: так, племя Иэ добывает огонь из камней, а не трением веток, и умеет приручать некоторых зверей, чему племя Арва пока не научилось. Языки их различаются больше жизненного уклада, но столь бедны словами, что освоить их занимает совсем немного времени. К тому же они понимают друг друга с полувзгляда или даже полувздоха – зачем тогда нужны слова?.. Арв с Иэ селятся неподалеку от места, где встретились. Они не собираются возвращаться ни к его племени, ни к ее. Это опасно: и одинокий воин, и – тем более – дожидающаяся его в одиночестве жена подвергаются куда большей опасности, чем те, кто живет в племени. Но Арв с Иэ знают: им нет дороги назад.
Красивые синие блестящие камни и переливающиеся на солнце крылья крупного насекомого – Арв покрыл их густой прозрачной смолой, что придало хрупкому дару прочность и усилило блеск – становятся подношением Иэ в честь их союза. Наверное, отец презрительно отверг бы подобные дары. Но Иэ важны не дары, а тот, кто их принес.
В положенный срок она рожает мужу сына. И, держа на руках своего первенца, оба понимают: вскоре ему тоже начнет сниться путь к кому-то. К той, что затмит для него родителей. Так же, как и второму. И третьему. После рождения последнего сына Иэ заболевает, и вскоре Арв остается с тремя детьми на руках. Но почему-то он уверен, что когда-нибудь вновь увидит свою жену.
…Костер на месте их первой встречи Арв зажигает в память об Иэ, строго следя, чтобы он не погас. А неподалеку устанавливает огромный серый камень. Он никогда не делал раньше того, что собирается сделать сейчас, а потому волнуется… но вот у камня появляются глаза – Арв старался и даже готов поверить, что у него получилось, пусть он и знает, что Иэ была намного красивее этого грубо вырезанного подобия.
Сыновья действительно расходятся, но один – средний – возвращается со своей избранницей. Арв проживает долгую жизнь: он успевает увидеть правнуков, прежде чем умирает. Старшему после него он завещает всегда поддерживать костер.