– Можно я возьму одну? – спросила она, указав на пачку сигарет на столе.
– Конечно.
– Вообще-то я не курю, – сказала Хелене, как бы оправдываясь, и взяла сигарету в рот. – Бросила уже давно, это же такая дрянь, не правда ли? Но сейчас, да…
– Понимаю, – улыбнулся Мунк и, перегнувшись через стол, дал ей прикурить.
Хелене Эриксен откинулась на спинку стула и выпустила дым в потолок. Казалось, она о чем-то думает, как будто у нее что-то на сердце, что-то, что она очень хочет рассказать, но не рассказывает.
– Мы приближаемся к концу, – сказал Мунк, чтобы успокоить ее. – Скоро оставим вас в покое, мы уже далеко продвинулись, поговорив с большинством из списка.
– Что-то удалось выяснить? Это вам помогло?
– Я не могу обсуждать это с вами, надеюсь, вы понимаете, – сказал Мунк. – Но да, думаю, мы получили то, что нужно.
– Хорошо, – улыбнулась Хелене. – Если от меня нужно что-нибудь еще, то, пожалуйста, обращайтесь. В любое время. Только скажите, ладно?
– Спасибо вам за это, Хелене. Вы очень нам помогли. Мы это очень ценим.
– Все в порядке, – сказала она, сделав еще небольшую затяжку, и затушила окурок в пепельнице, снова улыбнувшись Мунку.
– Раньше курила по двадцать штук в день, а теперь хватает всего пары затяжек.
Хелене Эриксен сидела, уставившись в пустоту, и Мунк вспомнил слова Мии, когда они допрашивали Хелене в первый раз.
Она что-то знает и не хочет говорить.
Он покашлял, затушил свою сигарету и встал.
– Спасибо за чай, но нам пора вернуться к работе. Есть еще несколько имен в списке.
– Да, само собой, – сказала Хелене Эриксен, провожая его к двери.
– Ах да, хотел кое-что спросить, – сказал Мунк, когда они оказались в коридоре.
– Да-да?
– Судя по спискам жителей и сотрудников, правильно я понимаю, что сегодня все здесь?
– Да.
– Просто… – начал было Мунк.
– Да-да?
– Не уверен насчет одного человека: возможно, он здесь, но я его еще не допросил?
– Да? О ком вы думаете?
– Рольф Люке, – сказал Мунк, покашляв.
– Рольф? – переспросила Хелене Эриксен.
– Да. Я так понял, он работает здесь учителем?
Хелене Эриксен выглядела так, как будто не вполне понимала, что Мунк имеет в виду.
– Рольф? Он в вашем списке?
– Да. А что не так?
Хелене покачала головой.
– Нет-нет, он давно у нас не работает.
– Но раньше он был здесь учителем?
– Да, но совсем недолго. Он был… да, я бы сказала, очень талантливым, я с удовольствием оставила бы его, но мне кажется, это была не работа его мечты. Не хотелось бы плохо говорить о моих девочках, но с чисто академической точки зрения, тут не такой уж высокий уровень, если можно так сказать. Думаю, у Рольфа Люке было больше амбиций. Если вам нужно с ним поговорить, я это устрою, кажется, у меня где-то остался его номер, найти его?
– Нет-нет, – улыбнулся Мунк. – Я просто хотел свериться с нашими списками.
– Ок, – кивнула Хелене.
В кармане куртки Мунка завибрировал телефон. Он отключал звук во время допросов, но, конечно же, как обычно забыл выключить режим вибрации. На дисплее высветилось имя Аннете Голи.
– Да? – ответил Мунк.
– Думаю, мы взяли его. Ты дозвонился до Мии? Она тебя искала, она что-то нашла в центре верховой езды, но теперь это не имеет значения…
Искусный полицейский адвокат говорила так быстро, что Мунк не разбирал половину ее слов.
– Что ты сказала?
– Мы взяли его, – повторила Аннете Голи.
– Кого?
– У нас признание.
– Что?
– Да, – продолжила Голи. – Он только что явился к нам. Мы арестовали его. Он сидит в Грёнланд. Признался в убийстве.
– Еду, – сказал Мунк, нажал на красную кнопочку, взял пальто под мышку и побежал к черному «Ауди», стоявшему во дворе.
28
Мунк открыл дверь и увидел, что Миа уже сидит в маленьком отгороженном кабинете около комнаты для допросов. Аннете Голи стояла у стены, скрестив руки и улыбаясь. Миа сидела на стуле и жевала яблоко, не снимая кожаную куртку, и Мунк сразу понял по лицу коллеги, что ее совсем не убедили.
– Что у нас? – сказал Мунк, повесив куртку и заняв место на стуле перед односторонним зеркалом.
– Джим Фюглесанг, – сказала Аннете Голи. – Тридцать два года. Живет в Рёйкене. Меньше сорока минут на машине от «Садоводства Хурумланне». Отметился на ресепшене меньше часа назад. Признался в убийстве Камиллы Грин.
– Фюглесанг? Это настоящее имя? – спросил Мунк, бросив взгляд на человека, сидящего в соседней комнате.
– Да. Я проверила его в регистрах. Он там есть. Это не шутка. Раньше работал на почте. Сейчас получает пособие по инвалидности, я не знаю точно почему, но я поручила Людвигу это выяснить.
– Почему он в велосипедном шлеме?
– Отказывается его снимать, – сказала Аннете Голи, пожав плечами.
– Я в это не верю, – сказала Миа, откусив еще кусочек яблока.
– Почему? – спросил Мунк.
– Да брось, Холгер. Газеты выпустили это дело ночью. Сколько раз мы через это проходили? Сколько видели людей, которые хотят признаться? Черт его знает почему, но некоторые же делают все что угодно, лишь бы привлечь внимание. Честно говоря, я не понимаю, зачем мы здесь сидим. Ты получил мое сообщение, Холгер?
Мунк видел, что его молодая коллега была не на шутку раздражена.
– Я весь день сидел на допросе.
– Рисунок там, в Центре верховой езды, – сказала Миа, не отрывая взгляд от человека в белом велосипедном шлеме.
– Какой еще рисунок? – спросил Мунк.
Миа не ответила.
– Аннете? – сказал Мунк, повернувшись.
Светловолосая Аннете, полицейский адвокат, покачала головой – похоже, она и сама была раздражена тем, что, по мнению Мии, они зря теряют время. Перед собой она держала папку, содержимое которой, очевидно, не показывала Мии до приезда Мунка.
– Я тоже не идиотка, – сказала Аннете, положив на стол перед ними две фотографии.
– Джим Фюглесанг. Тридцать два года. На пособии по инвалидности. Одет в белый велосипедный шлем, отказывается его снимать. Пришел сам. Признался в убийстве. И да, я тоже не первый день работаю и понимаю, что ложных признаний много. И я бы не позвонила, если бы он не принес вот это.
Она пальцем ткнула на фотографии, которые только что выложила на стол. Миа отвела глаза от мужчины в соседней комнате и уставилась на фотографии.
– Вот дерьмо, – сказал Мунк.
– Точно, – сказала Аннете Голи с видом триумфатора.
– Какого?.. – воскликнула Миа, повернувшись к Аннете.
– Именно, – сказала Аннете, сложив руки на груди.
Две фотографии. Снимки были не резкие, но то, что на них было изображено, не вызывало сомнений.
– Не понимаю, – сказала Миа.
– Я ведь сказала, что мы взяли его, – улыбнулась Аннете Голи.
– Ладно, – сказал Мунк, поднимаясь. – Давай послушаем, что нам скажет этот отчаянный.
29
Габриэль Мёрк сидел на стуле в переговорной, пока Людвиг Грёнли вешал фотографии на стену. Габриэль никому об этом не говорил – ему же не хотелось показаться восторженным юношей, – но у молодого хакера был очень захватывающий день на работе, наверное, лучший с самого начала.
Он работал на выезде, присутствовал на допросах в «Садоводстве Хурумланне». Обычно это была прерогатива Мунка, Мии и Кима Кульсё, но из-за объема этого дела, или, может быть, количества людей, которых надо было допросить за один раз, Мунк отправил их всех, всех, кроме Ильвы – ее оставили держать оборону в офисе, и казалось, она очень завидовала всем остальным.
Габриэль ее хорошо понимал. Он тоже поначалу чувствовал себя чужаком, не понимал порядки и кодовые слова, бывшие в ходу у остальных в команде, многое было ему недоступно, но теперь все изменилось. Это было своего рода боевым крещением. Он улыбнулся про себя и отпил большой глоток колы, стоявшей на столе, когда Ильва вошла в комнату и выдвинула себе стул перед ним.
– Вы все-таки делаете это? – спросила коротко стриженная девушка, кивнув в сторону Грёнли, – тот только что повесил на стену фото одной из девушек «Садоводства» и приписал ее имя внизу.
Изабелла Юнг.
– В смысле? – спросил Габриэль.
– Мы ведь взяли преступника, разве нет?
– Пока нет полной уверенности, – сказал Людвиг Грёнли, повесив новое фото рядом с предыдущим и написав под ним имя.
Паулус Мунсен.
– Аннете, кажется, уверена, – сказала Ильва, и Габриэль снова испытал это прекрасное чувство – больше не быть новичком в команде, когда Людвиг повернулся и посмотрел на девушку с короткими волосами.
– Такое уже случалось много раз, – сказал Людвиг, взяв новую фотографию со своего стола.
– Что случалось? – не поняла Ильва.
– Что люди брали на себя ответственность за убийство, которого не совершали, – сказал Габриэль, бросив взгляд на опытного следователя.
– Именно, – сказал Грёнли, повесив еще одно фото на стену.
Бенедикте Риис.
– Она казалась очень уверенной, – сказала Ильва и положила в рот жвачку. – Ну, Аннете Голи.
– Я был бы рад, будь она права, – улыбнулся Людвиг Грёнли, повесив еще одно фото, на этот раз над предыдущими.
Хелене Эриксен.
– Так кто-нибудь что-нибудь слышал? – спросил Ильва.
– Пока нет, – ответил Грёнли, прикрепив еще одно фото.
Сесилие Маркуссен.
– Надеюсь, это он. И мы уже раскрыли дело, – сказала девушка, надув пузырь из жвачки.
– Хорошо бы, – кивнул Грёнли, улыбнувшись ей. – Но пока не получим доказательства, лучше иметь перед глазами всех участников, по-моему.
Он вздохнул и окинул взглядом почти законченный коллаж из фотографий.
– Такая неразбериха, – кивнула Ильва.
– Думаешь? – сказал Грёнли, посмотрев на нее.
– О нет, нет, – спохватилась девушка. – Не ваша стена, нет, я не это имела в виду, я хотела сказать – все это дело. Все так сумбурно, столько людей. Не совсем ясно, с чего начать, понимаете, о чем я?