Было очевидно, что они изучали фотографии уже некоторые время, но смысла не понимали. Почему некоторые в команде увидели их первыми, Габриэль не знал, но у Мунка с Мией всегда были свои причины, так что он не придал этому значения. Мысли его были поглощены иным – тем, что скоро произойдет. Что наступит его очередь. Они заговорят о Сканке.
– У нас не было возможности поговорить с этим Джимом Фюглесангом, потому что, ну… – Карри снова обратил взгляд к Аннете Голи.
– Мы связались с главным врачом больницы Дикемарк вчера, и он сказал, что Фюглесанга ни в коем случае нельзя беспокоить. Для него это все было, судя по всему, чересчур, и он больше не разговаривает. Его держат на лекарствах, мне кажется, подробностей не знаю, врачебная тайна и все такое, но так я это поняла.
– Но мы оставляем это в списке, правильно? – спросил Мунк.
– Разумеется, – кивнула Голи. – Как можно скорее.
– Где он сделал эти фотографии? Когда он их сделал? Мы должны выяснить это при первой возможности.
Мунк повернулся к гротескным фотографиям животных на стене.
– Миа?
Миа Крюгер встала с места и подошла к Мунку. Она сегодня была сама на себя не похожа. Габриэль не вполне мог понять, что с ней не так, что-то во взгляде, во всем поведении, она казалась очень уставшей и отсутствующей.
– Как сказал Холгер, мы еще не совсем поняли связь, но в том, что она есть, сомнений нет. Это как-то связано с убийством Камиллы. Это не может быть случайностью.
Она показала на фотографии.
– Перья. Свечи. И особенно расположение рук, или в данном случае лап, видите? Они расположены под тем же углом, что и руки Камиллы. Одна вверх, а вторая вдоль тела. На двенадцать часов и на четыре часа. Но почему? Это мы пока не выяснили.
Миа хотела было сказать что-то еще, но передумала и вернулась на свое место. Она и правда сегодня казалась сама не своя.
Мунк снова осмотрел собравшихся:
– Есть какие-нибудь соображения?
– Больной на голову подонок, – проворчал Карри.
– Спасибо, Карри, – сказал Мунк. – А другие мысли есть? Ассоциации? Что-нибудь?
Но все молчали. Они были в легком шоке от фотографий, как и Габриэль.
– Ладно, отложим это. Пока не поговорим с этим Джимом Фюглесангом, ок?
Мунк снова взглянул на Аннете Голи, которая кивнула ему в ответ.
– Идем дальше, – сказал Мунк, снова нажимая кнопку.
Новое фото появилось на стене, и Габриэль опять вздрогнул, но остальные остались спокойны. Видимо, они уже обсуждали это без него, после того как он… – да, ему все еще было стыдно – после того как его стошнило и пришлось уехать домой. Не очень-то хорошо для полицейского. Он чувствовал себя не в своей тарелке и с любопытством смотрел на фото перед собой. Оно было похоже на стоп-кадр из фильма. Увеличенный кусок стены за колесом, в котором Камилла бегала, чтобы получить еду.
Одетая в перья фигура.
Человек в перьях.
Габриэль содрогнулся, то чувство вернулось. То, которое его охватило после просмотра этого зверского фильма. Тошнота. Он собрался с силами и заметил, что все вокруг притихли. Вдруг в комнате повисло ощущение тяжелой серьезности.
Мунк как будто взвешивал каждое слово и наконец произнес:
– Как я уже говорил, когда мы смотрели ролик вчера, нам кажется, что фигура, которую мы тут видим, – это преступник.
– Твою мать, – выругался Карри, покачав головой.
– Это не совсем очевидно, – сказал Мунк, показав рукой на снимок, – но выглядит так, будто здесь сидит человек.
Габриэль увидел, что Мунк уже надрывается.
– Наблюдает за ней, – коротко сказал он, взяв себя в руки. – Камилла в плену. А он зритель. Человек, который…
– Человек-птица? – сказал Карри. – Что это вообще за хренотень? Что за идиот станет одеваться в перья?
Габриэль заметил, что все опять смотрят на Мию, ожидая, что, может быть, она даст ответ, поможет им понять это, связать все вместе, но Миа по-прежнему молчала.
– Мы думаем, что эта, скажем так, фигура, наблюдает за Камиллой. Что он запер ее, чтобы смотреть. Для своего удовольствия? Неизвестно.
Габриэль заметил, как Мунк бросил взгляд на Мию, ожидая, что она приведет какое-то объяснение – обычно это было ее дело, расшифровывать такие жуткие вещи, как эта, но Миа молчала.
– Ладно, – сказал Мунк, почесав голову. – Человек в перьях. Одетый в перья человек. Камилла лежала на постели из перьев. Убитая кошка лежала на постели из перьев. Собака лежала на постели из перьев. Да, мы еще не вполне понимаем, что это значит, но нам нужно от этого отталкиваться.
Мунк снова посмотрел на Мию, но она по-прежнему не говорила ни слова.
– Это перья совы, – сказал Людвиг Грёнли.
– Да, – подтвердил Мунк, с облегчением от того, что кто-то взял слово.
– И я нашел кое-что странное, но не знаю, можем ли мы это использовать.
Людвиг сверился с записями.
– Что? – спросил Мунк.
– Это лежало в глубине архивов, не в приоритете, я наткнулся на это случайно, не знаю, имеет ли это значение, но тем не менее…
– Что ты нашел? – спросил Мунк.
– Взлом несколько месяцев назад, в Природно-историческом музее в Тёйене. Как я уже сказал, мелочь, но я отметил ее, там было нечто странное.
Все обратили взгляды на Грёнли.
– Вы наверняка знаете, где это. В ботаническом саду Тёйена. Растения, цветы и все такое. У них есть и зоологическое отделение. И несколько месяцев назад… – Грёнли снова порылся в бумагах. – …Шестого августа. Сообщили о взломе на одной из их выставок, она называется «Норвежские и зарубежные животные», и странность в том – потому я и обратил на это внимание, – что у них была отдельная витрина со всеми видами норвежских сов, и именно их и украли. Я понимаю, это не обязательно должно что-то значить, но все-таки есть смысл проверить, как думаете?
– Определенно, – кивнул Мунк. – Отлично, Людвиг. У нас там есть человек, с которым можно связаться?
Грёнли поискал в записях.
– Сообщение о взломе поступило от главного хранителя музея Тура Ульсена, вот здесь есть информация. Ведь Камиллу нашли на постели из перьев? И кто-то украл целую коллекцию норвежских сов…
– Обязательно нужно проверить. Сейчас же, – серьезно произнес Мунк. – Очень хорошо, Людвиг. Миа, возьмешься?
Миа Крюгер вдруг посмотрела на него, словно ее отвлекли от каких-то глубоких раздумий.
– Что?
– Перья совы. Кража в Природно-историческом музее. Возьмешься за это?
– Да, конечно, – ответила Миа с таким видом, будто не совсем понимала, о чем он.
– Ок, – сказал Мунк.
Габриэль понял, что теперь его очередь.
– Этот хакер, нашедший видео. Твой старый друг, Сканк – тебе удалось поработать над этим?
Все одновременно повернулись в его сторону.
– Я пытался, но пока что нет, я все еще работаю, я…
– Хорошо, – сказал Мунк. – Продолжай, посмотрим, что у тебя получится, нам обязательно нужно с ним поговорить. Нужно узнать, где находится тот сервер, на котором было видео.
– Хорошо, – кивнул Габриэль, с облегчением и удивлением, он не ожидал, что удастся отделаться так быстро.
Сначала он не понял, почему так, но скоро до него дошло. Мунк волновался за Мию.
– Можно тебя на два слова в мой кабинет?
– Что? – переспросила Миа, все еще мыслями в другом месте.
– В мой кабинет. У тебя есть пять минут?
Миа подняла на него взгляд.
– Конечно, – ответила она.
– Ок, – сказал Мунк, снова обращаясь ко всем. – Если будет что-то новое, мы сразу же сообщим, хорошо? Предлагаю устроить новый бриф в конце дня, время сообщу позже.
Собравшиеся покивали, а Миа медленно встала со своего стула и неуверенно проследовала за Мунком в его кабинет.
41
Мунк закрыл за Мией дверь и сел за свой стол. Она опустилась на диванчик, странно уставившись на шефа. Мунк посмотрел на нее, не зная, с чего начать. Миа ответила ему рассеянным ничего не выражающим взглядом, словно ее не было в комнате.
– Что происходит? – наконец произнесла она.
– Это я у тебя хотел спросить.
– Что? – сказала Миа, немного придя в себя.
Мунка терзали противоречия. Он уже несколько дней думал об этом. Сначала в «Юстисене», потом на вчерашнем брифе, и теперь опять на утренней встрече. Миккельсон отстранил ее. Велел ходить к психологу. Чтобы ее выписали. Посмотреть, готова ли она к этому. Снова работать. Сначала Мунк очень разозлился: типичный Миккельсон! Но в последние дни Мунк начал всерьез задумываться, не был ли тот прав. Может быть, она к этому не готова. Ведь как бы то ни было, совсем недавно он нашел ее в одиночестве на острове в Трёнделаге.
Конечно, она ничего не сказала, но он и сам понял. Она туда не в отпуск поехала. Она уехала, чтобы исчезнуть. Покончить жизнь самоубийством. В тот раз он забрал ее с собой. Она выглядела вымотанной, худая как спичка, с мертвыми глазами. И вот он снова это сделал. Вытащил ее. И теперь он сидит здесь со стойким ощущением, что, возможно, это не было правильным решением. Что ей нужна свобода. Что она еще не готова к этому. Что ей все-таки нужно походить к психологу.
– Как ты, Миа? У тебя все нормально? Все хорошо?
Миа Крюгер вышла из спячки и уставилась на него. На этот раз бодрый раздраженный взгляд, такую Мию он прекрасно знал.
– Ты что, издеваешься надо мной?
Она поняла, к чему он клонит, и ей это совершенно не нравилось.
– Я не в этом смысле, – сказал Мунк, подняв руки перед собой. – Я просто хочу, чтобы у тебя было все хорошо, вот и все. Я ведь за тебя ответственен, правильно?
Он попытался изобразить обезоруживающую улыбку, но она на это не купилась и принялась изучать его подозрительным взглядом.
– Тебе Миккельсон на уши присел?
– Что? Нет-нет.
– Я что-то сделала не так? Опять замучила управление? Опять плохо выглядим в газетах? Потому что еще не раскрыли дело? Да сколько времени прошло с тех пор, как мы нашли ее? Шесть дней? Господи, да мы до хрена уже сделали и продвинулись, ведь столько работы…