– Может быть, что-то с твоей симкой, – улыбнулся Юханнес, наливая ей в стакан сок. – Или тебе нужно какое-то обновление. Наверняка легко исправить.
Он отрезал кусочек сыра и положил на хлеб.
Мириам вдруг вспомнила вчерашний вечер: Зигги, красивые глаза напротив, и она поняла, что не знает, как теперь поступить. Она определилась, это совершенно точно. Она хочет жить честно. Она должна рассказать обо всем Юханнесу. Ее решительность поколебалась. Такое обслуживание и улыбающееся открытое лицо на другой стороне стола. Без шансов. Не сейчас. И что это вообще такое? У них какая-то годовщина, и она не помнит, какая? Они познакомились летом. Решили быть вместе, написали это в статусе на «фейсбуке», как двое подростков, в отношениях, восьмого августа, разве не это их день? Нет, тут что-то другое.
– О, я кое-что забыл, – улыбнулся Юханнес и вышел.
Вернувшись, он встал перед ней, спрятав руки за спиной, как в старые добрые времена, когда покупал ей что-то. В какой руке, левой или правой?
– У меня что, день рождения? – улыбнулась Мириам.
– Нет, но ведь могу же я сделать тебе подарок, ты так не думаешь?
– Ты купил подарок?
– Да, – кивнул Юханнес. – В какой руке?
– В левой, – пробормотала Мириам с улыбкой, переборов в себе угрызения совести.
– Пожалуйста, – сказал Юханнес и положил коробку на стол перед ней.
– Почему ты не на работе? – спросила Мириам.
– Ты не откроешь его?
– Ну что ты, конечно, но я просто спросила. Почему ты не в больнице?
– У меня хорошие новости, – сказал Юханнес, снова садясь.
– О, рассказывай скорее.
– Сначала открой коробку, – засмеялся Юханнес.
Мириам медленно распаковывала только что полученный подарок, и почувствовала, как это нелегко. Скрывать свои угрызения совести. Держать рот на замке. Она разорвала бумагу и открыла лежащую внутри коробочку.
– Ой, – улыбнулась она немного растерянно. – Спасибо.
– Часы для тренировок. Они показывают, сколько ты пробежала. Твой пульс. Ну, для твоих занятий, понимаешь?
– Супер, – кивнула Мириам. – Они очень… классные.
– Ты ведь хотела такие, правда?
– Очень хотела. Спасибо Юханнес, так мило с твоей стороны.
Ее голос звучал как-то странно. Как будто он был не ее, а чей-то еще. Когда все стало так между ними? Между ней и Юханнесом? Неужели так было всегда? Неужели она никогда не была сама собой?
Голос, звучащий за столом, был полной противоположностью вчерашнему.
Ты так хочешь пойти с нами?
Конечно, хочу.
Ты уверена?
Боже мой, а ты как думаешь? Спасти невинных животных из лаборатории!
Отлично. У нас будет встреча завтра вечером. У тебя получится прийти, как думаешь?
Конечно, я приду.
– Так почему ты не на работе? – спросила Мириам, попытавшись спрятать уже не настоящее лицо за чашкой.
– Как я уже сказал, у меня хорошие новости, – улыбнулся Юханнес.
– О, как здорово, я в нетерпении.
– Меня выбрали на «Annual» в Сиднее. Ты знаешь, конференция врачей? – гордо улыбнулся Юханнес, его глаза по-настоящему сияли.
– Ого, как… замечательно.
– Да, не правда ли? Сначала выдвинули Сюнде, знаешь, не хочется плохо говорить о других, но да, они выбрали меня вместо нее. Понимаешь, что это означает? – Юханнес все еще светился.
– Конечно, – кивнула Мириам.
– Главврач уже через пару лет, скорее всего! Ты и представить не могла, правда?
– Не могла, – сказала Мириам. – Или нет, могла… Поздравляю, Юханнес.
Мириам и правда не знала, что еще тут сказать.
– Спасибо. Но я должен спросить тебя – ведь не могу же я просто взять и исчезнуть? Я хочу сказать, оставить Марион на тебя и все такое, это было бы неправильно.
– О чем ты говоришь?
– Я должен ехать уже в понедельник. Семинар длится две недели, извини, что так поздно тебя предупредил, но ведь это «Annual». Как думаешь, ничего страшного? Ты справишься?
До нее медленно начало доходить. Вот почему все это. Скатерть на столе. Поданный кофе. Внезапный подарок без повода. Часы для тренировок. Нет никакого дня рождения или годовщины. Он должен уехать, не сказав ей заранее, и ему стыдно.
– Ничего страшного, или как? Все нормально?
– Ты едешь в Австралию в понедельник, и тебя не будет две недели?
– В Сидней, – улыбнулся Юханнес.
– Конечно, все нормально, – кивнула Мириам.
– Точно? Ты справишься с Марион, как думаешь?
– Господи, ну конечно. У меня же есть мама, никаких проблем.
– Спасибо, Мириам, – сказал Юханнес, взяв ее за руку.
Мириам почувствовала в первый раз с тех пор, как они познакомились, что ей немного странно ощущать его так близко к себе, но все-таки позволила ему это сделать.
– Ты не наденешь их?
– Что?
– Не померяешь их? Часы?
– Э-э, да, конечно, – кивнула Мириам, застегнув синий ремешок на запястье.
– Тебе идет.
– Думаешь?
– Очень.
Он сжал ее руку, и Мириам осторожно сжала его ладонь в ответ.
– Мне кажется, нам нужно это отпраздновать, как считаешь? Меня отпустили на все выходные. Может быть, Марион побудет у Марианне и Рольфа еще одну ночь? Мы можем сходить куда-нибудь поужинать или еще что-то?
– Сегодня вечером?
Ты придешь, или как?
Конечно, приду.
– Было бы просто замечательно, – ответила Мириам, отдернув руку и подняв чашку с кофе. – Но я уже пообещала Юлие.
– И сегодня вечером тоже?
– Да, – кивнула Мириам. – Это глупо, но у нее все не очень весело. Довольно фигово, честно говоря.
– Вот как, – кивнул Юханнес.
– Может быть, завтра?
– Завтра тоже подойдет, – согласился Юханнес и поднялся. – Мне нужно позвонить папе.
– Конечно.
– Ежегодный съезд врачей! Как думаешь, что он на это скажет? Будет гордиться, правда?
– Он будет безумно рад это услышать, мне кажется, – улыбнулась Мириам, снова спрятавшись за кофе. Юханнес достал телефон и с улыбкой вышел в коридор.
43
Он милашка, это точно. Бенедикте Риис вынуждена признать это. Один из полицейских, стоявший перед ними в классной комнате.
Ким – кажется, так его зовут, прямые темные волосы, мило зачесанные на левую сторону. Далеко до Паулуса, конечно, но она все равно почувствовала, как защекотало внутри, когда Хелене попросила всех успокоиться. Милашка-полицейский хотел сказать им что-то важное, что-то насчет записки, детского рисунка, какой-то писанины с картинкой совы.
– Всем тихо, это важно, – повторила Хелене еще раз.
– Так вот, если кто-то из вас видел эту записку или что угодно, похожее на нее, раньше, для нас очень важно, чтобы вы рассказали об этом, – повторил полицейский, пустив копии рисунка по рядам.
– Пусть те, кто сегодня здесь, покажут этот рисунок остальным, кто не пришел, хорошо?
Хелене улыбнулась и кивнула собравшимся, но мысли Бенедикте Риис уже унеслись прочь.
Рисунок, который нашли в шкафу Камиллы Грин.
Whatever[17].
Ее чуть не затошнило при мысли о ней.
Камилла Грин.
Все было так хорошо, пока однажды не появилась она, со своим смехом и блестящими глазами, Бенедикте Риис заметила это сразу, кожей почувствовала. Паулус. Что она понравилась ему. Они не целовались и не спали вместе, нет, и тем не менее она ощущала, что между ними что-то есть, что они вместе. Паулус и она. Во всяком случае, она нравилась ему больше всех. Ей он уделял больше всего внимания. И несмотря на то, что в глубине души она знала, что этого никогда не произойдет, она продолжала надеяться, что однажды он все поймет. Что она его любит и что они созданы друг для друга.
Паулус и Бенедикте.
Она вырезала это на столе в своей комнате. С сердечком вокруг. Накрыла надпись, чтобы никто не увидел. И каждый раз, проводя пальцами по их именам в сердце, она как будто чувствовала, что это правда, что они вместе.
И все было почти так, он показал ей укрытие в лесу, брал ее с собой туда, куда обычно не брал других девочек, они вместе проводили время, пока вдруг однажды не появилась она.
Камилла Грин.
Бенедикте едва сдерживала ревность, когда видела, как он увлечен Камиллой. Как показывал ей все. Его рука на ее спине. Улыбка, прекрасные карие глаза, смотревшие на новенькую так, как никогда не смотрели на нее.
Она рада, что ее больше нет.
Наверное, нехорошо так думать, но это правда. Она была рада, что Камиллы больше нет.
Она же все равно все портила. Она не любила Паулуса, не любила так, как его любит Бенедикте. Камилла просто хотела привлекать внимание, чье угодно, что она вообще знала о Паулусе? Как она трясла волосами. Подмигивала ему в столовой. Опускала свитер, оголяя плечо, чтобы выделиться. Просто привлекала внимание. Это не настоящая любовь, какая была у Паулуса с Бенедикте. Она поняла это сразу, уже в первый день, когда он помог ей вытащить чемодан из такси. Сказал ей «добро пожаловать». Показал комнату. Она бы не стала говорить блудница, нет, скорее фальшивая искусительница, как бы то ни было, с тех пор как появилась Камилла Грин, между ними все стало не так, как прежде.
Она должна защитить его, вот что. Потому что он сам не знал, что для него лучше. Как эти растения в нижней оранжерее. Марихуана. Разве он показывал их еще кому-то, другим девочкам? Нет, не показывал. Только ей. Однажды вечером, давным-давно.
Я тебе кое-что покажу, только никому не говори об этом.
Именно она была ему нужна, хоть он сам это не до конца понимал.
Паулус и Бенедикте.
Сердечко на письменном столе, каждый вечер она поглаживала его и целовала на ночь.
– Ну что, девочки, поможем полиции с этим, с этой запиской? Это важно. Хорошо?
Все закивали и тут же убежали вверх по лестнице, каждая к себе. Бенедикте надела на голову капюшон пуховика и заметила, что изо рта идет пар.