Стихия заложила руки за спину, выставив загорелую грудь, обозрела лежащего у ее ног юношу и сокрушенно покачала головой.
— Ты плохо его воспитала, — обвинила она Юлю голосом, столь похожим на ее собственный.
— Ужасно воспитала, — повторила, обходя по кругу Совенка, — я столько в него вложила. Дала знания об ассарах, помогла сбежать из дворца, найти тебя.
Тут огненная Юля замерла, посмотрела искоса:
— Но кто знал, что этот мальчишка найдет себе в воспитатели не мужчину, а женщину⁈ — воскликнула обвиняюще.
Юля пожала плечами. В этом она себя виновной не считала. А если не оправдала доверие… Так ее цель была другой.
— Я помогал ему с учебой, — огонь заговорил в мужском лице, — наставлял, подарил темного защитника, я выделял его среди прочих, а он⁈
Огненная Юля двигалась, обходя своего живого двойника по кругу.
— И что он сделал? — тихо спросила Юля.
— Он принес себя в жертву, — страшно полыхнул голосом огонь. От звукового удара стены пещеры затряслись, сверху посыпались камни. Юля бросилась к Совенку, упала на колени, прикрывая их обоих щитом.
— Если бы не тот маг, я был бы вынужден принять его жертву, — проговорили недовольно у нее над ухом. Один из осколков скалы рухнул почти рядом с головой Шестого, Юля сжалась от ударивших в щит осколков. Прикусила до крови губу, сдерживая крик.
И подняла голову от воцарившейся точно по щелчку пальца тишины.
Рядом с мрачным видом ее рассматривала двойник, а вокруг в воздухе висели недоупавшие камни.
— Защищаешь? — со странной интонацией поинтересовалась стихия.
— Всегда, — подтвердила Юля.
Глава 8
— Вот за что тебя люблю, — неожиданно заявила стихия, — так это за самоотверженность.
Температура в пещере упала до приемлемой, и Юля выдохнула — огненная гроза прошла мимо. Еще бы камни эти, покачивающиеся перед носом, куда-то деть и было бы совсем хорошо.
— Но он, — стихия ткнула пальцем, и с него сорвался сгусток пламени, ударив в каменный пол рядом с Юлей, — не должен быть таким! Это качество не подходит для правителя.
— Правителя? — поперхнувшись горячим воздухом, переспросила Юля. Мозги в такой жаре плавились, отказываясь соображать. Стихия ухитрилась посмотреть так, что Юля ощутила себя полной дурой. Нет, ну а вдруг у огня в порядке вещей альтруизм и парня она опекала исключительно из чувства безвозмездной любви.
Угу, как же.
— Огонь должен быть в надежных руках, — воздух снова стал накаляться, и Юля уже прокляла собственную недогадливость и длинный язык. Она до сих пор не кучка пепла только из-за статуса ассары будущего правителя. Твою же…
— Или ты считаешь, мне есть дело до каждого из своих детей⁈ — взъярился огненный двойник, а камни, нервируя, начали мелко подрагивать вокруг, точно им всем вдруг стало очень страшно.
Юля мысленно досчитала до десяти, напомнила себе, что спорить с огнем — самоубийственное занятие. И опыт как бы есть. Негативный.
И не собирается она возражать против любимчиков, которых старательно направляют, дабы дражайшее чадо не ошиблось и выросло достойным принять великую честь. Прям любящий родитель. Только деть при этом без права выбора. Хотя нет. Ассару он нашел сам.
— Думаете, меня радует приготовленная вами участь Совенку⁈
Юля поднялась столь резко, что стукнулась плечом о камень, висящий рядом в воздухе. Зашипела раздраженно. Оттолкнула его и тот помчался по залу, точно бильярдный шар, сбивая собратьев.
— Ша–а–рх! — ругнулась огненная Юля, получив камнем в живот — вот она обратная сторона материализации. Махнула, шипя, рукой, и камни с грохотом обвалились вниз, точно перезревшие яблоки.
— Вечно с тобой проблемы! — мрачно заметила стихия, потирая ушибленную часть тела.
Юле очень хотелось высказаться, что с огнем проблем не меньше. И вообще он, по ее мнению, самая проблемная стихия. Постоянный контроль, разрушения при всплесках, да и на характер отвратительно влияет, добавляя вспыльчивости. Но разве огонь изменишь? Он такой, какой есть.
— А вы хоть раз думали поменять это дурацкое правило: один король — восемь жен? — Юля отпихнула подкатившийся под ноги камень. — Я понимаю, надо держать вулканы под контролем. Но ведь был проект с кристаллом. И вполне удачный в начале. Могли бы и помочь со стабилизацией пламени, а не допускать разрушения. Там люди, между прочим, погибли.
Спорить со стихией… Идиотское занятие.
— ТЫ! СМЕЕШЬ МНЕ УКАЗЫВАТЬ⁈
Огненные ленты, сорвавшись из рук двойника, обвили Юлю, и она ощутила себя в пламенном капкане. Еще чуть–чуть и будет кучка пепла от сожженной заживо дуры–ассары. Кожу запекло, Юля прикусила губу, сдерживая стон. Ничего… рожать было в разы больнее.
И внутренний огонь оказался сильнее внешнего.
— Я! ЕГО! АССАРА! — проорала Юля, даже не думая отступать или молить о пощаде. Здесь и сейчас она может изменить будущее Совенка. Здесь и сейчас она не имеет права быть слабой. Ради сына она готова и сгореть.
И пламя отступило. Опало, оставшись теплым ковриком у босых ног.
Юля выдохнула и проговорила уже спокойным голосом:
— Мне больно думать о том, что вы сломаете сразу две судьбы: Майры и Альгара. Они любят друг друга с детства. А после коронации он должен будет лечь в постель с другой, а любимую женщину отослать из дворца. Вам мало трагедии с матерью Альгара? Она умерла из-за него! И он до сих пор мучается чувством вины!
— Ее смерть сделала его сильным! — самоуверенно заявило пламя, и Юля ощутила сильнейшее желание подобрать камень и настучать кому-то по тупой голове. И не смущало даже то, что это будет копия ее головы.
— К черту такую силу, — мотнула головой, отгоняя кровожадные мысли, — с любимой матерью рядом он был бы в разы сильнее и счастливее.
С ней согласились. Фыркнули, выплюнув сноп искр. Личное счастье стихия не брала в расчет.
— А вам не кажется, что для наследника важны не только сила матери с отцом, но и любовь родителей?
Огненный двойник закатил глаза. Посмотрел на Юлю пустыми, без зрачков глазами и презрительно заявил:
— Любовь… Мешает только.
Про гармоничное воспитание в любящей семье тут явно не слышали. И в расчет бралось лишь совпадение магической энергии мужчины с женщиной.
Моргнул, возвращая зрачки на место.
— То есть мои дети вам мешают? — вкрадчиво поинтересовалась Юля. — И вы не станете возражать, если мы переселимся на Землю? Королем станет Совенок, значит, мои дети вне наследования.
То, вот что превратилась стихия, Юля не опознала. Просто в один миг человеческая фигура взорвалась снопом искр, став пирамидой, состоящей из огненных шаров, между которых вились ручьи–рукава лавы, и воздух в пещере стал обжигающе гневным.
— Спорить решила? — вопросил верхний шар, оборачиваясь головой сероволосого мужчины в короне.
— Со мной? — и второй ярус начал превращаться в коронованные головы.
Юля ощутила, как мозги окончательно дуреют от происходящего. Накатило желание выпить. Ну или кольнуться чем-нибудь. Прикурить там. Короче, уровнять внутренний дурдом с внешним.
— Угрожать? — продолжали допытываться по очереди головы в коронах. И интонация у всех такая… Бухнуться в ответ на колени с воплем: «Пощади, царь–батюшка!». Потому как за словами отчетливо проблескивал топор палача.
Юля села по-турецки. Подперла щеку ладонью и поинтересовалась:
— А вы пьете?
В пещере воцарилась ошеломленная тишина. У нижней головы даже корона начала сползать, и она дернулась, возвращая ее на место. Посмотрела на Юлю. Та на головы. Мол, сообразим на… всех?
— Пил раньше, — с сомнением — а когда это было-то? — протянула верхняя голова.
— Огневухи бы сейчас, — с тоской подтвердила голова из второго яруса.
— А я вот бокальчик вина перед сном любил. Иллойского, — вставила третья голова.
И все дружно загалдели, делясь любимыми напитками. Потом перешли на кто, когда, с кем и в каких количествах. Любимая мужская тема для разговоров, даже у королей.
— … . Я ведь только Первую любил. Н–да… Еще Третью сильно уважал. Умная была… Прям огонь. И грудь… Тоже впечатляющая.
— … . Я вот тоже думал, что уже все. Никто сердце не тронет, но Восьмая… Прыткая такая, ласковая, милая девочка… Так и осталась жить со мной.
— Бедные, — всхлипнула Юля, и на нее зашипели — не мешай.
Перед головами королей появились багряно–черные сгустки, трансформировались в алые стаканы, наполненные чем-то черным.
— За жен! — провозгласила голова.
— Пили уже, — возразили сбоку.
— Так шесть раз только, — поправили с другого, — а надо восемь.
Бокалы взмыли в воздух, нырнули в открытые рты и были дружно проглочены.
Густой выдох пронесся по пещере, и Юля ощутила себя окончательно проспиртованной. Ей и пить не надо — только дышать, чтоб напиться.
Она поправила голову Совенка, лежащую на коленях. Сын дышал ровно и просто спал. Правда, спать будет еще долго, ибо «… нечего было влезать, куда не следует, а после огненного портала, пусть радуется, что жив остался».
Юля вздохнула, потерла виски — в голове сильно шумело, мысли путались, а короли перед глазами множились и, казалось, их то ли пятнадцать, то ли двадцать…
— Ты пропустила! — проворчала в ее сторону самая доставучая из голов.
И хорошо, что Юля сидит. Вообще, нестерпимо хотелось лечь и отрубиться. И это после одного «разбавленного специально для слабаков» бокала.
Она с содроганием посмотрела на сгусток, висевший перед ней в воздухе. Отвернулась, но тот скользнул следом, упрямо зависнув перед глазами, загораживая собой обзор.
Понятно… отвертеться не получится. Когда стихия желает тебя напоить, возражения не принимаются.
— Так что ты там предлагала? — миролюбиво поинтересовалась, подлетая, вторая голова.
Юля стиснула зубы, ткнула в ледяной на ощупь сгусток огня — мозг завис, переваривая несоответствие, поймала в ладонь выпавший из сгустка стакан, наполненный ядовито–зеленым дымом. Приготовилась, выдохнула, поднесла бокал ко рту и одним вдохом втянула дым.