Совенок. Вода и пламя. Шестая часть — страница 30 из 72

— Пляж, — мечтательно вздохнула принцесса, — только ради него я готова согласиться, — улыбнулась она. Протянула руку и на тонком запястье защелкнулся браслет. Покрылся дымкой, подстраиваясь под новую хозяйку.

— Так странно, — Цветтара удивленно разглядывала новое украшение, — я чувствую огонь, но моя стихия не против его присутствия.

— Это защита, — подтвердил Арвэл, — не снимай его, пожалуйста. И еще. Давно приготовил, все ждал момента. Знаю, в империи принято дарить на помолвку кольцо, — и он достал из кармана украшение. Яркой искрой сверкнул на солнце крупный кристаллит.

— Ручная работа, очень сложный артефакт, — с восторгом перечисляла Цветтара, любуясь подарком. — И камень такой чистый. Из вашего нового месторождения?

Арвэл кивнул, со счастливой улыбкой следя за ее восторгом. За всеми делами он и подзабыл насколько юна. Его принцесса. Его любовь. Его счастье.

— Люблю тебя! — он провел рукой по ее волосам, очертил овал лица.

— И я тебя! — выдохнула она, прижимаясь к его груди.


— Ну что там? — нетерпеливо сунул голову через плечо один из безмолвных и Паллар торопливо убрал заклинание линзы.

— Все хорошо, — заверил он команду, — Пятый жив, здоров, но сегодня нам ждать его на борт не стоит. У него, эм, дела.

— Знаем мы эти дела, — фыркнул Съерр, — с черными волосами и синими глазами. Ладно, пусть милуются, пока есть время.

И мужчины, помрачнев, переглянулись. Почти у каждого на берегу осталась та, с кем пришлось попрощаться. Но асмасцы не бегают от драки. Никогда. Да и как тут упустить шанс показать мокрицам, что такое настоящий бой огневика.

— Ну мы-то не будем прохлаждаться. Съерр, строй парней, — и Паллар создал очередную за сегодняшний день иллюзию мертвяка. На этот раз здоровенную жирную бабу с отвратительной улыбкой на беззубом рте.

Парни ответили дружным стоном, но к бабе присоединились еще пятеро мужиков, которые, засучив рукава, дружно вскинули топоры и двинулись на огневиков, так что парням разом стало не до нытья.


Подвиг откладывался. На Большом Совете Алю пришлось выслушать много всего от предложения подождать, пока пришлые сожрут империю, а после, испепелив мертвяков, забрать территорию себе до «пусть сдохнут слизняки плесневелые». Проговорили, хотя верно будет сказать, проорали почти до заката. В итоге большинством голосов Асмас вступил в войну.

Фильярг, ругаясь на потерянное время, отправился контролировать посадку войск. Харт остался вести запись добровольцев и общаться с представителями родов, Шестого же отец попросил сопровождать его к тапунам.

Аль любил бывать в их деревнях. От украшенных цветами, ракушками и перьями домиков веяло детством и праздником. Здесь всегда слышался смех, раздавались песни, бегали под ногами сумасшедшие домашние птицы, ползали по деревьям ручные ящерицы. А еще тапуны всегда улыбались гостям, желали светлых мыслей и доброго пути.

Здесь не было мощеных камнями дорог, на улицах паслись животные, никто никуда не спешил. Детвора играла перед домами, сверкая голыми телами. Женщины и мужчины трудились на плантациях и в огородах, ловили рыбу. Они жили своим миром, исключение составляли лишь те, кто отправлялся на служение во дворцы.

Главный шаман был похож на сморщенный на солнце фрукт: низкий, худой, с лысой, покрытой затейливыми татуировками головой. Впалую грудь покрывали ожерелья из ракушек и перьев. На запястьях висели массивные браслеты из плохо обработанных камней. Каждый — Аль прислушался к своим ощущениям — являлся сильным артефактом. Из одежды — плетеная юбка. Но самым запоминающимся был взгляд… Пронизывающий, цепкий и с такой глубиной, словно не раз заглядывал за горизонт

— Ваше величество, духи предупредили, что вам понадобится сегодня их мудрое слово.

Шаман не стал кланяться, только улыбнулся словно старому другу и отец улыбнулся в ответ, даже не вспомнив про этикет.

— Мой сын, — представил Шестого отец. И Алю достался внимательный, изучающий взгляд, от которого внезапно стало холодно и зашевелилась совесть, напомнив, что ожидающийся с нетерпением подвиг вряд ли одобрят.

— Хороший огонь, — похвалил шаман, — сильный, великодушный, самонадеянный, правда, но это пройдет. Идемте, — поторопил он их, бросив взгляд на клонящееся к горизонту солнце, — настает благоприятный час.

По узкой тропинке они поднялись над вжавшейся в скалы деревней. Аль бросил взгляд вниз, на серебристую голубизну моря, на зеленый, скатывающийся к пляжу склон, на соломенные крыши домиков. Вдалеке толпились силуэты кораблей. Харт оказался прав, император отправил эскадру, чтобы перебросить войска.

Мир оставался миром: прекрасным, ярким, красочным, невероятным и не верилось, что где-то гибнут люди… Природа была зла в своем равнодушии или, наоборот, слишком мудра, чтобы реагировать на возню людишек.

— Альгар, — окликнул его Рельгар, и Шестой оторвал взгляд от морских просторов. В три быстрых шага догнал отца, ожидавшего у входа в пещеру.

Они пришли сюда втроем, даже безмолвные остались у начала тропы, и Аль ощутил гордость от причастности. Пусть сам он не верил в духов предков, но к чужой вере относился с уважением, да и любопытно было побывать на ритуале.

Аль нагнулся — вход был низким и узким — шагнул в полумрак пещеры. После яркого солнца тьма ослепила, но потом глаза привыкли, и он стал различать заворачивающий направо проход. Запахи сильной волной ударили в лицо, заставив задохнуться. Пахло дымом, сухой травой, какими-то благовониями, чем-то прогорклым.

Аль постарался дышать реже, сдерживая кашель.

Проход вывел его в круглую выбеленную пещеру, где в стенах были выдолблены широкие скамьи, на которых по кругу лежали подушки, набитые травой. В центре был выложенный камнями очаг, над которым, в уходящем в полумрак небосводе, светилось солнечным светом отверстие.

Шаман готовился, под невнятное бормотание раскладывая перед очагом какие-то мешочки, коробочки, камушки. Рядом стоял пузатый закопченный глиняный чайник. Отец сидел рядом, прикрыв глаза.

Аль осторожно присел напротив на холодный камень. С любопытством огляделся. Он ожидал рисунков на стенах, венков, которыми был завешан кабинет отца или еще каких-то странностей, вроде черепов, но здесь был лишь чисто побеленный камень. Если бы не запах, он никогда бы не принял это место за обиталище духов.

Вот мама удивится, — хмыкнул Аль, уже представляя, как будет рассказывать ей о визите духов, если те, конечно, почтут их своим присутствием.

— Тьма давно живет на земле, но сейчас она возжелала стать главной, — произнес внезапно шаман, высыпая полную горсть каких-то ягод в чайник. Потом достал из мешочка листья и принялся их растирать тут же на камне, подобрав один с пола. Аль сглотнул.

— Духи недовольны. Они боятся. Если не останется живых, кому они будут нужны?

Каша из листьев отправилась туда же в чайник.

— Тьма боится огня, но если она силой сравняется с небесами, даже пламя не справится. Мы, может, и выживем. Вулканы нас защитят. Но остальные… — и шаман скорбно умолк.

Дальше на камне захрустело что-то неаппетитное, так что Аль заставил себя отвернуться, дабы не расстраиваться заранее. Он уже понял, что духи крайне требовательные создания — шаман доставал десятый по счету мешочек.

— Мы не можем взять вулканы с собой, — грустно произнес Рельгар, — на севере не осталось источников. Боюсь, нашего огня не хватит.

— Духи мудры, — коротко ответил шаман и начал сваливать в кучу пучки сухих трав. Когда та стала внушительной, он попросил:

— Ваш огонь, сильнейший.

Рельгар протянул руку, и с пальца вниз соскользнул маленький язычок пламени, заплясал меж сухих веток и цветков. Воздух потяжелел, наполнился терпким дымом. Аль моргнул: показалось или нет, что дым танцует, хотя сквозняка в пещере не было?

Потряс головой, прогоняя дурное чувство нереальности, но дым упорно лез в нос, проникал внутрь, щекотался в легких, и Аль сдался, позволяя себе расслабиться и перестать думать о плохом.

Шаман водрузил на перекладину чайник, плеснув в него воды из плетенной бутыли. Сел на скамью, подложил под себя подушку, скрестил ноги, прикрыл глаза и вдруг запел: голос у него был сильный, тонкий, ни разу не старческий.

Слова Аль распознавал с трудом — тапунский он знал не очень хорошо. Шаман пел о море, о вулканах, о семье и предках, которые мудростью своей ведут их по тропе жизни.

Мысли начали путаться, внутри шевельнулся страж с вопросом, надо ли тут все уничтожить? Явно что-то странное происходит. Но Аль шикнул на него, успокоив, что все по плану. Так и должно быть. Духи пугливы и к людям с трезвым и здравым рассудком никогда не приходят.

Костер не столько горел, сколько дымил, и скоро все внутри плавало в молочно-белом дыму. Сквозь него темными тенями проступали отец с шаманом. Голос последнего тоже плавал, то беря то высокие ноты, срываясь чуть ли не на визг, то падая вниз, в бархатную глубину.

Золотыми искрами в дыму проглядывал костер.

Воздух нагрелся, Аль дышал уже ртом, чувствуя, как голова тоже плавает, словно набитая травяным дымом и мысли исчезают из нее одна за другой.

— Пей.

В ладони легла круглая маленькая чашка.

Аль вздрогнул, едва не выронив ее на пол. Похоже, он отключился, не заметив, как шаман появился перед ним.

Аль осторожно поднес чашку к губам, вдохнул, но аромата не почувствовал — все забил травяной дым. Выдохнул и одним глотком выпил напиток. Тот горячей волной прокатился по крови, вышибая слезы из глаз, а когда Аль проморгался, дым исчез, словно его рукой смахнули, стены стали просто камнем, пол покрылся валунами. Аль заозирался, но в пещере он оказался один. Не было ни шамана, ни отца.

— А я тебе еще раз говорю — без помощи у них ничего не получится.

Голос доносился из прохода. Аль встал, покачнулся и осторожно, ловя себя от падения, двинулся на звук голоса.

— Разжечь источник… Это как пытаться заново отрастить хвост. Себя угробить можно, а толку никакого. Да и потом. Как я тебе его найду? По запаху? Камни не пахнут.