После небольшой заминки я все-таки решила рискнуть и уверенно ответила:
— Я согласна. Так почему… — поспешила я озвучить первый вопрос, но Пашка меня перебил: — Вика, не торопись, у нас целые сутки впереди, узнаешь все, что хочешь.
«Да конечно, у него узнаешь, — недовольно поморщилась, — нужно ковать железо, пока горячо!»
Но Павел в данный момент ковать железо вовсе не собирался, а направился в другую комнату, бросив на ходу:
— Пойдем.
— Один вопрос сейчас! — выкрикнула ему вслед.
Павел остановился и преувеличенно тяжело вздохнул:
— Ладно, спрашивай.
Я быстро приступила к делу:
— Почему, когда я только сказала, что вернусь домой, ты сразу решил, что после этого перестанешь быть патрульным?
— Я был уверен, что Зейли, как только обо всем узнает, не станет рисковать и отстранит меня.
— Рисковать? — поразилась я. — Почему?
Пашка поднял вверх два пальца, намекая, что это уже второй вопрос, и спокойно направился в соседнюю комнату.
Я, чуть не рыча, пошла за ним. «Очень содержательный ответ», — сердито думала, впредь решив как можно точнее формулировать остальные вопросы, чтобы получить максимум информации.
Комната, в которую мы вошли, была такой же темной, как и предыдущая, и я ее не очень разглядела. Пашка проскочил ее, не останавливаясь, и вошел в следующую. Там уже включил свет и проследовал дальше, снимая на ходу пиджак.
Я заползла за ним следом и офигела: так и предполагала с самого начала, что этим и закончится.
Мы попали в большое помещение с двуспальной кроватью, стоящей у стены. И да, кровать, застеленная ярким узорчатым покрывалом, оказалась в единственном числе!
Рядом с ней — тумбочка. У противоположной стены — письменный стол и пара стульев с высокими спинками. На полу очередной мягкий ковер.
Блондин бросил пиджак на спинку стула, отодвинул дверь стенного шкафа и исчез внутри. Я остановилась в проходе, ожидая, пока хозяин вылезет оттуда, чтобы уточнить — он тоже здесь спать собирается, или в доме есть еще одна спальня?
Пашка вынырнул из шкафа уже в одних широких светлых штанах и бросил на меня предупреждающий взгляд:
— Вика, вот только не начинай, — правильно расшифровал он мою нерешительность. — Я на полу лягу. Иди, выбери себе что-нибудь из моей одежды. Извини, женских вещей у меня никаких нет.
Я молча направилась к раскрытому шкафу и заглянула внутрь. Оказывается, это совсем не шкаф, а что-то типа гардеробной с вешалками-стойками и широкими полками, на которых аккуратно развешена и разложена одежда и постельное белье.
Все это я растерянно осмотрела. И что, спрашивается, я могу здесь выбрать, чтобы прикрыться? Костюм-тройку или длинную меховую куртку? Рубашки его мне бы пригодились, если бы мы с ним жили вместе, а так…
Самая длинная сорочка, которую я притулила к себе, чтобы оценить ее длину, доходила мне, как бы это поточнее сказать? Короче, прикрывала только мое нижнее белье.
Как я в таком могу спать в одном помещении с мужчиной? Не сочтет ли он это за предложение или провокацию?
— Паш, — растерянно протянула я.
— Что? — возник он в проеме двери.
— Мне тут нечего надеть. Нет ли у тебя еще что-то типа такого? — указала на его штаны.
— Ты утонешь в них, — засмеялся блондин. — На, попробуй это… — мне протянули верхнюю часть комплекта, нижняя которого красовалась сейчас на Пашке.
Я развернула одежку. Большая пижамная куртка была заметно длиннее рубашек, поэтому вполне могла сойти за короткий халат. Кивнула головой:
— Это более-менее подойдет, — выразительно посмотрела на полуобнаженного блондина, без слов намекая, что он тут явно лишний. Пашка молча повернулся и оставил меня одну.
Несколько минут спустя я уже разглядывала себя в большом настенном зеркале. А что? Очень даже прилично получилось. Если бы еще нижнее белье можно было где-нибудь раздобыть, этого бы вполне хватило почувствовать себя счастливой хоть на какое-то время.
Жаль, что у Пашки… Ой, совсем не жаль. Не знаю, как бы я отреагировала, если бы по соседству со стопкой мужских боксеров вдруг обнаружилась кипа изящных женских трусиков. Не надела бы ему парочку прямо на его блудливую голову?
Повесила на плечики платье и пиджак и вышла из "шкафа". Я еще обдумывала, как бы выглядел Пашка с ярко-красными стрингами на белобрысой голове, поэтому вздрогнула от неожиданности, когда Пашка внезапно выстрелил в меня своим первым вопросом:
— Ты обманывала меня, когда говорила, что я тебе неприятен. Зачем?
Сразу же, не задумываясь, ответила:
— Мне не нравится, когда на мои чувства воздействуют.
— Какого…? — вдруг воскликнул Павел, и я дернулась в очередной раз. — С чего ты…? — начал говорить, но опять резко оборвал себя мой собеседник, так как явно вспомнил, что количество вопросов на сегодня ограничено.
Я только теперь осознала, что выдала себя с головой. Даже не попыталась как-то обойти этот вопрос, брякнула, не подумав. А теперь с затаенным предвкушением ожидала, когда он договорит свой второй вопрос, на который у меня давно уже есть ответ, с чего я взяла, что он вообще что-то кому-то внушал. А с того, что толпы озабоченных его вниманием дамочек говорят за себя сами.
Пашка волевым усилием заставил себя закрыть рот, и вопрос, уже чуть было не прозвучавший, так и остался невысказанным. Вот же хитрый жук! То есть, волк.
Я насмешливо хмыкнула и направилась к кровати. Быстро откинула покрывало и, подавив в себе чувство внезапно проснувшейся совестливости за то, что я выгнала мужчину из собственной кровати, нырнула под одеяло и, отчаянно зевая, с удовольствием потянулась.
Пашка достал из ящика стола небольшой предмет размером с сигаретную пачку и приглушил свет, так что в полумраке едва можно было разглядеть очертания окружающих нас предметов.
Пару секунд спустя из коробочки полилась едва слышная красивая мелодия. Павел положил это радио (или что оно там такое) на пол у стены и, обернувшись волком, улегся рядом.
Я от неожиданности пискнула. Хоть умом и понимала, что это не просто зверь, а человек во временно зверином обличьи, но от этого менее тревожно не становилось. Куда и сон подевался? Я не сводила глаз с огромного волчары, ощущая себя как-то непривычно и странно.
— Вика, — раздался внезапно мужской голос, а у стены вместо белоснежного волка появился блондин-человек, — хватит уже пялиться на меня, спи давай.
— А ты не мог бы так и спать, в смысле, в виде человека?
— Это второй вопрос? — ухмыльнулся он.
— Нет! — выкрикнула возмущенно. — Просто мне неуютно находиться рядом с хищником.
— Ну-у… — неопределенно протянул он, — если ты согласна уступить часть кровати, то можешь спать рядом с человеком.
— Нет уж!
— Как знаешь.
В тот же миг у стены опять стоял волк. Он поглядел в мою сторону, потом встряхнулся, нагло задрал заднюю лапу и начал чесать свое ухо, утробно ворча от удовольствия.
— Вот кобель блохастый, — прошипела я и, откинув край одеяла, сдвинулась на одну сторону кровати.
Намек был сразу же правильно понят, и под гостеприимно приподнятое одеяло скользнул смеющийся мужчина. Я, сердито пробормотав себе под нос ругательство, повернулась к нему задом и закрыла глаза.
Сразу, как только зверь исчез из помещения, стало почему-то спокойно и даже уютно. Если кто-нибудь со стороны взглянул бы сейчас на нас, то решил бы, что у нас полная семейная идиллия. Но о какой идиллии может идти речь, если твой партнер тебе никогда и ни в чем не доверяет? И не только партнер, кстати.
— Мой отец обо всем знал, да? — вопрос вырвался неожиданно даже для меня, в нем прозвучали горечь и обида.
Сильные мужские руки обхватили меня за талию и прижали к крепкому мужскому телу:
— Малышка, не расстраивайся, — раздался шепот возле моего уха. Теплое дыхание коснулось шеи. — Да, он знал.
Внутри у меня все сжалось. Кому тогда можно вообще верить, если самый близкий тебе человек не считает тебя достойным доверия?
— Я сказал ему, когда пришел просить твоей руки.
— Что? — выкрикнула я, поворачиваясь к Пашке лицом и только тогда сообразила, что вот он — последний, третий вопрос. А я как не знала ничего, так и не знаю.
— Третий… — растерянно прошептала я.
— Успокойся, — к моей щеке прикоснулась широкая теплая ладонь и легонько погладила.
— Я с самого начала собирался ответить на все твои вопросы, как только мы окажемся у меня дома. Но то, что моя женщина в который раз заявляет что ее тошнит от меня, как-то не располагает к откровенному разговору.
— Извини, — шмыгнула я носом, — на этот раз я действительно не хотела тебя обидеть. Ты сам виноват в том, что испугал меня.
— Может быть, так и есть, но я опасался, что если скажу заранее, ты даже под прицелом пушки не приблизишься к моему дому.
— Так я могу спрашивать о том, что мне интересно? — с надеждой подняла на него глаза.
— Э, нет! — не согласился Пашка. — Моя очередь. У меня всего два вопроса, на которые я хочу получить честный ответ, а потом спрашивай все, что тебе нужно знать.
— И что это за вопросы? — подозрительно нахмурилась я.
— Как я уже понял после нашего поцелуя в карелли, ты солгала, что тебя тошнит, как только ты подумаешь обо мне, — я открыла было рот, чтобы возмутиться по поводу такой ужасной формулировки, но Пашкин палец прикоснулся к моим губам, призывая к молчанию.
— Поэтому я хочу знать — я тебе хоть сколько-нибудь нравлюсь?
Хоть палец и не прикасался уже к моим губам, теперь я сама не открывала рот
— Вика-а, мы договорились.
— Нравишься! — выпалила я. — Но это не значит…
— Тогда последний вопрос, — решительно перебил меня блондин. — Ты с самого начала сопротивлялась мне изо всех сил, а теперь, когда я клянусь тебе, что никогда ничего не пытался тебе внушить просто потому, что не умею этого делать, может быть, ты согласишься хотя бы попробовать быть со мной?
— Я… я… — такой неожиданный переход от того, что он так твердо собирался отправить меня домой, к этой просьбе просто ошеломил, поэтому в ответ смогла сказать только одно: — Мне нужно подумать.