А ответ я теперь уже знала и сама.
— Меня тоже не собирались здесь оставлять, ведь так? Даже если бы Павел не оказался моей парой?
Анастасия согласно кивнула.
— И когда я должна была оставить свой мир? — безжизненным голосом спросила я.
— Не раньше, чем тебе исполнилось бы двадцать лет.
— И как? Просто закинули бы меня в портал? А там сказали бы: "Здрасьте, мы тут в некотором смысле твои родственники, поэтому теперь ты будешь жить тут"?
Мне кажется, еще чуть-чуть — и я закричу от расстройства или грохну каким-нибудь бокальчиком в стену.
— Поэтому и маме не признались, что обнаружили ее, чтобы она не сбежала, прихватив с собой меня? — зло прошипела я.
— Что же ты такая недоверчивая и подозрительная? — покачала головой Анастасия. — Никто никуда не собирался тебя закидывать. И хоть ты очень важна для нашего клана, силой тянуть тебя никто не стал бы.
— Силой не стали бы тянуть, и, тем не менее, все равно забрали бы — это как понимать? А если бы я наотрез отказалась, как говорится, менять место жительства? Подозрения тут совсем ни при чем. Это ты что-то не то говоришь. Так как?
— Ну… однажды ты все-таки захотела бы посетить родину своей матери, — неопределенно проговорила Анаид.
— Не уверена.
— Вот же неугомонная, — в сердцах выдохнула свекровь, — и подбираешь же вопросы!
— Ага, подбираю, — согласно кивнула, — и хочу услышать правдивые ответы.
— Ладно, — Анастасия снова решительно кивнула головой, как делала это немного раньше, — расчет в такой ситуации строится на то, что за любимым человеком женщина пойдет куда угодно, в том числе и в другой мир.
— Здрасьте, пожалуйста! А откуда такая уверенность, что я полюблю Пашку?
— Ну, — скромненько потупила глазки свекровушка, — мой сын очень красив.
— Очень, — насмешливо поддакнула я, — к тому же еще и необычайно скромный. Также как и его мама.
— Не смешно, — Анаид изобразила глубочайшую обиду. — Или будешь утверждать, что это не так?
— Не буду, — вздохнула я, — но это ничего не значит. Если бы любили только красивых, то и людей бы уже на земле не осталось. Не знаю, доводилось ли тебе слышать, как у нас иногда говорят: “Не по хорошу мил, а по милу хорош”?
— Нет, вроде бы не слышала такого. И это означает….
— Любят не за красоту. Можно полюбить такого, что чуть красивее крокодила, а красавца писаного возненавидеть до глубины души. Если любишь всем сердцем, то твой избранник кажется тебе лучше всех, — вот это наворотила, сама себе удивляюсь!
Анастасия молча уставилась на меня, ожидая продолжения моей пламенной речи.
— Мужчине не обязательно быть красивым. Мужчине обязательно быть мужчиной. Ну, как-то так, — закруглилась я, сообразив — пример не совсем подходящий в данном случае. Не смотря на внешний лоск, в отсутствии мужественности Пашку вряд ли кто-то сможет упрекнуть, — так что?
— Что что?
— Что с тем, если Пашка мне не понравился бы?
— Тогда, может, понравился бы Слай, — брови мои приподнялись от изумления, — или Талор. А может быть, Тониро пришелся бы тебе по душе? Мальчик еле пережил смерть своей пары. Если бы не маленький ребенок, то неизвестно, что с ним было бы. А еще…
— Не поняла, — я уже от удивления хлопала глазами чисто блондинка, оправдывая свою наполовину блондинистую прическу, — мне что, собирались устроить ярмарку женихов???
— Вроде того, — недовольно поморщилась моя собеседница. — Парни только рады были бы попытать счастья. Кому-то все-равно повезло бы.
Я вытаращилась на Анастасию. Вот это поворот! Оказывается я — завидная невеста, если очередь из мужчин чуть не выстроилась у порога моего дома.
Представила длинную змейку расфуфыренных женихов, уходящую куда-то в заоблачную даль, и развеселилась.
— Не смешно, — повторила Анастасия.
— Неужели? — попыталась сделать серьезное выражение лица, но снова рассмеялась: — Методы у вас, конечно, суперские. Это ж надо такое придумать? А если бы потом оказалось, что я чья-то пара?
— Вот потом и решали бы…
Я и сейчас улыбалась, прокручивая в голове наш с Анастасией разговор. Но улыбка моя вмиг увяла, стоило моему взгляду остановиться на экзотическом растении, подаренном мне сказочным садовником.
Дело в том, что во сне, напугавшем меня своей реалистичностью, я видела Тимдора. Терунец, добродушно улыбаясь, протянул мне руку и сказал: «Возьми, это тебе пригодится». Чем было «это» и как оно выглядело, я так и не разглядела.
Большую часть минувшей ночи я добросовестно пыталась выспаться.
Но не тут-то было.
Едва я начинала проваливаться в сон, как тут же пыталась опереться спиной на несуществующую мужскую грудь. Желала почувствовать прикосновение крепких рук к своим плечам, ощутить едва заметные ласковые поглаживания по всему моему телу, которое тут же начинало гореть и плавиться, лишь только я вспоминала сумасшедшую ночь с Пашкой.
Короче, мне нужен был мужчина. И не просто какой-то там гипотетический мужик, а тот голубоглазый и белобрысый нахал, который обманом вынудил меня стать его супругой. Мне нужен был Павел. И где его черти носят, когда он мне так необходим?
Пару десятков раз перевернувшись со спины на живот и обратно, я сползла с кровати и потащилась на кухню.
Горячее молоко с медом всегда оказывало на меня успокаивающее и легкое снотворное действие. Надеялась, что и на этот раз сработает.
И сработало. Может быть, усталость взяла свое, но я действительно расслабилась, задремала и как будто попала в какой-то низкопробный детектив. Причем все действие было так натурально, что я испытала настоящий шок, который сменился всепоглощающим страхом за свою жизнь. И не только свою.
Меня похитили.
Как это произошло, мое сновидение мне не показало. Я знала, что меня несли, везли, после снова несли и даже волоком тащили за руки.
Когда наконец прибыли к цели, мне развязали руки, втолкнули в какое-то помещение. За спиной хлопнула дверь, и послышался отчетливый шум от поворота ключа в замочной скважине.
Значит заперли. Ну, кто бы в этом сомневался? Секунду-другую я стояла, не двигаясь, потом резко стянула повязку с глаз и осмотрелась.
Да-а-а… не отель Ритц. Да и вообще не отель.
Полутемная от забитых досками окон комната представляла собой удручающее зрелище: из мебели всего лишь обшарпанные полки, заваленные каким-то хламом. Пыль и мусор толстым слоем покрывали пол. Когда-то побеленные стены теперь стали грязно серыми и покрылись трещинами.
Вероятно, этот домик давно уже был заброшен своими хозяевами.
Если меня так спокойно оставили здесь одну, то, скорее всего, поблизости никого нет. Значит, кричать и звать на помощь совершенно бесполезно.
Поэтому я не стала зря надрывать голосовые связки. Они мне еще пригодятся, если возникнет удобный момент, когда рядом окажется кто-то из посторонних людей. Можно будет попытать счастья и привлечь чье-то внимание.
Но пока что об этом можно было только мечтать.
Снова щелкнул замок, и дверь распахнулась. На пороге моего временного жилища возник человек. И я его знала!
— Ну, здравствуй…
Теперь я все же закричала и проснулась.
С ума сойти!
Безумно закрутила по сторонам головой, пытаясь понять, на самом ли деле я сейчас у себя дома на кровати, или мне только кажется. Вдруг я все еще в развалюхе, неизвестно где находящейся, и отпускать меня никто не собирается?
Очевидно, кричала я тоже во сне, потому что тишина, царившая вокруг, говорила о том, что мое внезапное пробуждение не нарушило покоя нашего дома.
Оксана, правда, спала от меня через две комнаты, и могла просто ничего не услышать. Но отец находился прямо за стеной. И если бы я издала хоть какой-то более-менее громкий возглас, он, несомненно, услышал бы и сразу прибежал на помощь.
Вытерла тыльной стороной руки влажный лоб и облегченно выдохнула. Сон.
Как странно… И все же это был просто сон. Но какой! Такой правдоподобный, что я как наяву видела даже бумажки (скорее всего, листы из старых книг) с текстом на непонятном языке.
Еще я краем глаза заметила, что драная занавеска, закрывавшая грязный колченогий стол, дернулась и заколыхалась от резкого движения, будто внутри кто-то прятался. Понятия не имею, что там могло притаиться, но уверена — это было что-то живое.
Помню старинные настенные гиревые часы с малюсенькой дверочкой выше циферблата. Наверняка там притаилась кукушка, уже давным-давно ушедшая на покой и не отсчитывающая бег времени своим мелодичным “ку-ку”.
Странно, что моя память сохранила так много подробностей, за исключением одной — я не вижу лица человека, который вошел в дверь. Хотя во сне я была твердо уверена, что этого мужчину встречала раньше.
Зажмурилась и с усилием потерла лицо ладонями. Как когда-то в детстве, если снилось что-то страшное, я вполголоса быстро забормотала: “Хороший сон воскресни — плохой напополам тресни! Хороший сон воскресни — плохой напополам тресни!”
В детстве я так истово-испуганно повторяла это, потому что была уверена: желание непременно исполнится, стоит только хорошенько попросить. Только у кого я просила — не знаю. Может, у самого сновидения?
А теперь? Я уже давно не верила во всю эту ерунду, но губы мои, независимо от того, верю я или не верю, исполнится или нет, шептали: “Хороший сон, воскресни! Ну пожалуйста, что тебе стоит? Воскресни и гони плохой подальше прочь! Чтобы он даже дороги назад не нашел!”
Вот это я даю! Совсем спятила со всеми этими нервными переживательствами.
Усилием воли заставила себя замолчать и подняться с кровати.
Пора переходить к плану:,В’:, так как план “А” (молоко с медом) — не удался. Пришлось применить лекарственную тактику.
Таблетка Сондокса, и я наконец-таки вырубилась, еще успев увидеть начало нового сна, в котором Тимдор дарил мне свой презент.
А потом все поглотила тьма. Поэтому я и проспала до половины следующего дня.