— Что может не понравиться в песнях? — удивилась Тамила.
— Или танцах? — едва слышно проворчала я. Как будто черт меня за язык дернул.
Пашка легонько шлепнул меня пониже спины, чтобы молчала и влезала в семейные разборки.
Так я ж тихонько, никто и…
Нуда, все трое меня отчетливо расслышали. Оборотни, знаете ли. Что нюх, что слух.
— Зел, только не говори, что ты заставил девочку танцевать, — возмутилась старшая женщина.
— Виктория сама согласилась станцевать для ребят, — угрожающе зыркнул на меня Верховный с таким видом, что: «Вот только попробуй сказать, что это не так!». — Но если она передумала, то может этого и не делать.
— Она не передумала, — обрадовала я главальфу своим внезапным рвением, — иначе не привезла бы сюда Ольгу. Так что, нам готовиться?
— Ладно, — сердито проскрежетал Верховный, — готовьтесь. Рид, отдели девочкам уголок.
Пашка с готовностью кивнул и почти бегом рванул к противоположной стене, где стояли несколько складных ширм. Причину такой поспешности я поняла сразу. Он едва сдерживался, чтобы не рассмеяться. Выражение лица Верховного было непередаваемым. Причину, для того, чтобы выдворить из зала своих женщин он подобрать не мог, поэтому просто развернулся и направился к выходу.
А через пятнадцать минут, когда все уже было готово танцу (именно с него мы решили начать наше выступление, чтобы поскорее отстреляться) Лелька обеспокоенно выглянула в щелочку между ширмами:
— Вика, — прошептала она, — ты не говорила, что их будет столько!
— А какая разница? — пожала я плечами, — что двадцать, что сто двадцать, все равно танцевать будем только один раз и не вздумай отказываться сейчас.
— Боже! — восхищенно выдохнула она вдруг. — Какой же он красавчик!
— Кто? — я потеснила Гуторину и выглянула.
Зрителей действительно было предостаточно. На первый взгляд человек восемьдесят Прямо перед нами, в ближнем ряду импровизированного зрительного зала, сидела чета хозяев поместья. Рядом с Зейли устроилась его мама.
Нуда, теперь Верховный выглядел несколько иначе, чем тогда, когда в первый раз вошел в зал. Волосы, ранее стянутые в тугой хвост, были распущены и блестящими прядями струились по плечам. Одежду он тоже сменил. Если раньше на нем был зеленый костюм похожий на те, что обычно носят патрульные и в которых они как раз почти все сейчас были одеты, теперь на нем красовались коричневые брюки и темно-синяя рубашка без пуговиц, с распахнутым воротом. На ее фоне волосы Верховного выглядели вообще белоснежными.
Нуда, он конечно красавчик, но…
— Оль, — осторожно начала я, — ты не поняла? Зейли не свободен. Тамила его жена.
— Чья жена? — удивилась Гуторина. — Ты думаешь я о том блондине, что что раньше сюда заходил?
— Да, — растерялась я, — а ты о ком?
— О том, что сидит рядом с той женщиной, э… Арелией.
Я выглянула еще раз и чуть не засмеялась. Вот, значит как? Чем дальше, тем интереснее. Рядом с начальственной мамой сидел очень хорошо мне знакомый светло- русый оборотень, с почти неизменной скептической улыбкой на красиво очерченных губах.
— Готовы? — заглянул за ширму Пашка. Глаза его искрились весельем, очевидно он представлял себе, как неуютно себя сейчас чувствует Верховный. — Давай, милая, твой выход.
Я кивнула и вышла из-за ширмы.
«О-о-о!» — послышалось восхищенное и только теперь я обратила внимание, что в зале присутствует еще с десяток женщин. А тут в дверях показалась еще одна, которую бережно вел под руку Торстейн. В ней я не сразу узнала пациентку Стэна, которая лежала в глубокой коме.
Оборотень что-то сказал своей супруге и она, обратив внимание, что я на нее смотрю, низко мне поклонилась.
Я кивнула и улыбнулась.
— Добрый день, мальчики и девочки! — спокойно поприветствовала весьма серьезную собравшуюся публику. — Мне очень хотелось бы как-то отблагодарить многих из присутствующих здесь патрульных за то, что они не задумываясь отправились на мои поиски. Я прекрасно понимаю, что вы рисковали своей жизнью, поэтому самое малое, чем я могу отблагодарить — это что-нибудь спеть и станцевать для вас. Но так как мы с подругой совсем не артистки, то прошу сильно не ругать, если не понравится.
— Как такие красавицы могут не понравиться? — раздался веселый голос из середины зрительного зала. Даже искать не стала, кто сказал. И так знаю.
— Талор, ты не нарывайся, — засмеялась я, — а то нервы у моего супруга не железные.
— Вот именно, — поддержал меня Пашка, присаживаясь на свободное место в первом ряду. — Будешь нервировать, на цепь посажу.
Теперь смеялись уже почти все присутствующие.
— Ну, раз с настроением все в порядке, то начнем!
Я нырнула за ширму, включила плеер и подняла руку вверх, ладонью к почему-то совершенно спокойной Лельке. Та в ответ хлопнула меня своей ладошкой и выдохнула:
— Поехали!
И мы поехали, то есть начали.
Под зажигательную задорную музыку выбежали из-за кулис и ухватившись за края юбки обеими руками, вздернули их вверх и пошли по кругу.
Если кто и надеялся, что увидит сейчас то, что находится под нашим одеянием, того ждал небольшой сюрприз. Даже при большом желании, это не получится.
Наши платья из невероятно дорогой ткани, уж это я точно могу определить, так как имею какое-то отношение к ткачеству, были изготовлены в количестве четырех штук (пятое пока еще не закончено), для очень востребованной в последнее время и весьма высокооплачиваемой цыганской группы. Руководительница ансамбля заказала их для новой постановки.
Обалденные золотистые костюмы на первый взгляд напоминали обычные цыганские наряды со свободно ниспадающими рукавами и пышными многослойными юбками, но два отличия все таки в них были. Во первых — ткань. Она была тонкая и нежная как паутинка переливающаяся на свету. К тому же полупрозрачная. Но этого было не заметно в самом платье, зато оно казалось потрясающе-воздушным.
Во-вторых — нижний слой юбки, был совсем даже не юбкой, а штанишками, такой же длины, как все платье и такими же пышными.
И если бы мы сейчас поднимали ноги выше головы (чего мы делать нисколько не собирались), даже малейший краешек кружева нашего нижнего белья недоступен взгляду никого из зрителей.
Поэтому мы с Лелькой ни о чем не переживая, отдались танцу на все сто. Вихрем носясь по “сцене” все полторы минуты, которые звучала музыка, я не могла оценить, нравиться ли хоть кому-то то, что мы делаем. Но мне было все равно. Главное, что это нравилось нам с Лелькой.
Гуторина напрочь забыла, что отказывалась выступать и радовалась сейчас от всей души. Ее рыжеватые кудряшки, украшенные розой из того же материала что и костюм, весело подпрыгивали.
Под конец она так разошлась, что села на шпагат, как было в нашей первоначальной версии и что она категорически отказывалась делать еще вчера.
Я опустилась возле нее на одно колено и в завершающем жесте раскинула руки.
Музыка закончилась и зале возник небольшой шум. Я поднялась и посмотрела на публику. Порозовевшая от смущения Лелька тоже поднялась, стараясь не смотреть в зрительный зал, ее смущало отсутствие реакции со стороны зрителей.
А если бы посмотрела, то увидела бы, сколько парней сейчас смотрят на нее с таким восторгом, что дай им волю, сейчас же штабелями у ее ног сложились бы.
И вдруг глава всех этих оборотней рассмеялся:
— Ну, чего-то подобного я и ожидал.
Вот поганец! Я так волновалась-переживала, а он ничуть не сомневался, что его приказ я все равно сумею как-то обойти.
Пока моя напарница еще не расплакалась от расстройства из-за провального выступления, я усмехнулась и обвела взглядом присутствующих:
— Кстати, — весело проговорила я сообразив, что овации здесь не приняты, — я знаю, что вам понравилось, но вы можете похлопать, чтобы мы действительно поверили, что это так.
Первые аплодисменты послышались от двери и я с удивлением перевела взгляд в ту сторону. Мои свекор со свекровью хлопали от всей души и тут же к ним присоединился весь зал, сразу поняв, чего мы с подругой от них ждем.
Лелька несмело заулыбалась и облегченно вздохнув тряхнула головой.
— Ой!
Золотистая розочка украшавшая ее волосы сорвалась и упала на пол.
У меня сразу в голове возникла мысль устроить небольшую провокацию. Что поделать? Я неисправима.
— Ничего страшного, — засмеялась я, — нам розочки возвращать не нужно, поэтому подарим их мальчикам.
Сдернула с волос свой цветочек и посмотрела на веселящихся оборотней.
— Мне брось, красавица! — возглас из зала.
И моментальный ответ:
— Талор, отцепись от моей женщины, иначе прибью!
— Держи любимый! — моя роза полетела прямо в руки Пашки и он ее легко поймал.
— А эта… — я сделала небольшую паузу и подняла с пола Лелькину розочку, — куда попадет.
Прикрыла рукой глаза, (между пальцев прекрасно все просматривалось) и прицельно метнула в оборотня, сидящего возле матери Зейли.
«Держи, фашист, гранату!»
Открыла глаза и с интересом посмотрела на бету Верховного — взорвется граната в его руках или нет? Я просто обязана была проверить свое предположение!
Граната взорвалась в тот же миг, когда Слай поймал цветочек, летящий ему прямо в лицо. Сначала он застыл, потом побледнел и медленно поднес безобидную безделушку к своему носу.
Улыбка его растаяла, черты лица обострились. Он рывком поднялся со своего места и шагнул к “сцене”
— Слай, сядь! — твердо приказал Верховный.
— Мы скоро, — жизнерадостно сообщила я публике, затянула Гуторину за "кулисы” и выглянула в щелочку.
Парень обреченно плюхнулся на свое место и уставился туда, где мы только что скрылись. Он обеими руками изо всех сил сжимал розочку, а в его пожелтевших глазах плескался ужас.
С ума сойти! Вот это реакция! Я-то надеялась, что Слай обрадуется, а он… Что это с ним такое?
Быстро отпрыгнула от наблюдательного поста и кинулась к своей одежде. Наверняка сейчас грядут разборки, потому что Пашка поднялся со скамейки и направился прямо к ширме.