— Уважаемая, простите. Да-да, именно вам! Вы тут старшая по рейсу? — поворачиваюсь я к паре стюардесс.
Обе в одинаковой форме, но одна явно постарше и держится увереннее — наверное, она и есть старшая бортпроводница. И странное дело: старшая — такая же «стройная», как… моя соседка справа. Неужели у них там совсем нет стандартов? В салоне и так дышать тесно, а тут ещё и такие танки шлындают по проходу туда-сюда…
— Я к вам подойду, — вежливо, но твёрдо сообщает мне старшая.
— Нет, вы уж сначала мне внимание уделите, а от моей соседки отстаньте. Идите занимайтесь своими делами. У вас что, работы нет? Сделали проблему из ничего… Ну, забыл человек, сунул в сумку машинально. Ничего же не пропало? — отчитываю я старшую и по возрасту, и по экипажу тётку.
— Вы знаете, сколько мы платим бывает за рейс за недостачи? — возмутилась моей наглостью сотрудница компании.
— А вы знаете, какого размера должен быть пластик сыра… или вот, например, колбасы?
И я поднял несъеденный ломтик копченого деликатеса, который аж светился насквозь.
Эти хитрости мне понятны! Чем тоньше будут порезаны колбаса, сыр, ветчина — тем больше останется «для дома, для семьи» сотрудникам компании. Мне на самом деле наплевать: и так перепало больше, чем рядовому пассажиру. Десерт вон вообще отдал жертве аэрофлотовского беспредела.
— Я свидетель! — вдруг громко подала голос моя соседка слева, Вера Игоревна из крайисполкома. — Правильно, Анатолий Валерьевич! Вот это — по-коммунистически! Пусть теперь их самих на выходе проверяют! Сумочки, авоськи! Пусть посмотрят, кто и что уносит!
Интересно, что ей надо от меня? Муж тётки сидит рядом с рожей буддийского божка и вообще никак не реагирует на происходящее.
Вижу, шепчет что-то старшей храбрая стюардеса, поймавшая на воровстве девушку. Явно про меня что-то поёт, про то, какой я крутой… По местным меркам, конечно.
И вот только что грозная, внушительных размеров старшая стюардесса, оказавшись совсем не такой храброй, сразу сдулась.
— Да, конечно… Простите, девушка, — мгновенно меняет тон она. — Не знаю вашего имени…
— Мадина я, — воровка в лёгкой растерянности. А вот мне неразделённая пока любовь моего друга стала ещё понятнее — имя-то казахское. Скорее всего, землячка кореша.
— Мадина, вы если раньше меня Бейбута увидите, передайте: я заеду к нему в часть в ближайшее время. С подарками, — говорю я девушке.
— Да? Ой, сегодня же и заеду! Спасибо вам, а то я уже плакать собралась… — призналась простодушная Мадина.
— Помогает? — усмехаюсь я.
— С парнями — всегда. А тут, боюсь, нет…
— Мадина, мы вас в обиду не дадим! — улыбнулась Вера Игоревна, ловко уловив момент. Похоже, в сознании тётки только что произошла переоценка активов, и репутация Мадины в её глазах выросла.
Чванливая — да, хабалка — да. Приспособленец — ещё какой: вон как меня обихаживает. Но в ситуацию въезжает на раз! Так бы сдалась ей эта Мадина при других обстоятельствах — да она б ещё и от себя девицу притопила.
— Спасибо, Вера Игоревна. Вот моя визитка — звоните. Если чем смогу — помогу, — достаю из визитницы парадный экземпляр.
У меня, надо сказать, два типа визиток. Одни — строгого, делового стиля. Для всех. Там мои телефоны и должности… Вторые — ни дать ни взять произведение искусства! Чёрная качественная, плотная бумага с золотым тиснением по краям и красивым орнаментом. Позолота, причем, натуральная! И там только моя фамилия и инициалы: Штыба А. В. Ну и на обороте три телефона: приёмной, мой прямой в кабинете и домашний. Были бы сотовые — добавил бы. Ну или пейджер. Но это ещё не скоро.
Подумывал еще серп и молот изобразить, чтобы показать свою принадлежность к партийной элите, или олимпийские кольца… но пока на таком варианте остановился. Это мне Пашка Полоскин подогнал — он ещё один кооператив открыл, визитками занялся. Молодец, схватил момент.
— А можно мне такую? — между кресел снова высовывается мордочка Мадины.
Похоже, сегодня девица от меня не отстанет. Сидит, сверлит взглядом. Наверное, сравнивает: кто лучше я или Бейбут. Ну или решает — достоин ли я стать одиннадцатым в списке её поклонников.
— Последняя была. Но через вашего молодого человека, вы меня легко найдете, — обламываю я.
Мой кореш, между прочим, ревнив не в меру.
Ходи потом, жди удара по печени. Шутка, конечно — с другом я из-за бабы ссориться не собираюсь. Поэтому лучше сразу дать понять: вот есть Бейбут, и есть я — друг Бейбута и человек с возможностями. Но не с намерениями.
— Толя, а ты чем занимаешься… ну, кроме махания кулаками? — спрашивает наглая деваха.
М-да, после такого вопроса ясно: ничего она о моей крутости по-прежнему не ведает. Ну и не буду ничего ей рассказывать, лучше пообщаюсь с умной Верой Игоревной.
— Вера, — обращаюсь я к тетке по-простому. — А вы в курсе, что ваш предисполкома Сергиенко теперь в Конституционной комиссии?
— А как же! Мы уже поздравили Валерия Ивановича! — охотно подхватила беседу Вера. — Толковый мужик! Знаю его по бюро, он же у нас секретарём работал…
— Секретарём? — фыркнули сзади, не оценив всей весомости этой должности.
Дружно с соседкой игнорим замечание красивой и осведомленной в том, что такое «эрогенная зона», но совершенно не разбирающейся в партийной номенклатуре девушки.
— Я тоже успел поздравить. И ещё заметил — у вас просьба ко мне… Какая?
— Ох, какой вы чуткий руководитель! — льстят мне напропалую.
— Рукамахатель, скорее, — острят сзади.
— Не будем об этом. Не стесняйтесь — рассказывайте, — предлагаю я соседке. Мадина опять в игноре.
— У нас есть интернат для глухих на Удачном…
Я офигел от начала. Ну мало ли что может потребоваться от хозуправления… Но школа? Был я там, кстати, год назад, по поручению Шенина.
— Знаю…
— Так вот, ситуация сейчас там такая…
По мере рассказа тётки, я впадал, как модно будет говорить в будущем, в когнитивный диссонанс. Эта самая блатная, чванливая, а местами даже хабалистая баба оказывается, просит вовсе не за себя, а за детей из этой школы-интерната! Жесть. Вот как так можно в людях ошибаться⁈ Она и пытается мне угодить, чтобы выбить ещё одно здание на улице Лесная рядом с интернатом, которое сейчас принадлежит моему хозуправлению.
— Спасибо, что обратили внимание на проблему! Разумеется, сам я такой вопрос не решу, но сегодня-завтра зайду к Шенину, и уверен — дело сдвинется.
— А как вы вообще узнали… ну, что у детей со спортзалом беда? — стало мне интересно.
— Так, Витя Райков, борец наш красноярский, там преподаёт. Он и рассказал, что детям негде заниматься. А ведь в интернате больше семидесяти человек живёт постоянно. Некоторые из других районов — далеко добираться, особенно зимой. Вот и остаются на неделю-две безвыездно. Учёба, жильё — всё рядом. Но вот нормальных условий для занятий физкультурой нет. А им ведь как никому спорт нужен. Он их держит.
Вот тебе и приспособленка! Да, женщина она со своими недостатками, но оказалась большой души человеком. Без показухи.
— Товарищи пассажиры, наш самолёт начинает снижение в аэропорту Красноярска. Просим пристегнуть ремни и убрать столики, — бодро сообщила храбрая стюардесса по громкой связи.
Я их уже начинаю различать по голосу.
Глава 33
Эпилог
От бычьей спермы я не избавился даже в «Волге» Вепрева, которая встречала его в аэропорту. Нас встречал ещё небольшой дождик, но он совсем меня не раздражал. Кроме Аркадия Филимоновича, устроившегося на переднем сиденье, в салоне были водитель и ещё один тип — главный зоотехник. Здоровенный такой дядя, с руками, как лопаты. Я поначалу подумал — охранник. Ан нет — просто специалист по осеменению.
Сосуды с ценным грузом в багажник, понятно, не положишь. Так что еду на заднем сидении, обняв один термос ногами, а ко второму прижимаясь спиной. Движемся, кстати, медленно — с черепашьей скоростью.
— Главное, не тряси! Если азот выплеснется — кранты и тебе, и материалу! — стращают водителя.
— Да я осторожно, Аркадий Филимонович… — басит тот.
— Толя, а сколько это тебе стоило? — спрашивает Вепрев, явно имея в виду ценный продукт.
— Ничего не стоило. Пока. Мне дядя моей подруги помог… Думаю, он не будет деньги брать, — растерялся я, потому что только сейчас понял: я обнаглел до такой степени, что даже не предложил норвежцам плату за их услугу!
— Скажешь потом. Наш совхоз — небедный, средства имеются. Конечно, желательно рублями…
— Я спрошу… Но если скажут: подарок — навязываться не буду.
— Вот это верное решение. Кстати, завтра вечером жди машину — с подарками уже от нас. Положим тебе там разного… Деньги деньгами — если даже и попросят, это одно. А то, что ты сам этим занимался, своё время тратил, хотя и не обязан был — это другое. Я такие вещи не забываю. И не вздумай отказываться. У друзей принято делать подарки. А мы же друзья, надеюсь?
— Друзья, — подтвердил я, хоть до этого особой дружбы с ним не водил. Ишь, как тыркнуло дядю!
А зоотехника, похоже, тыркнуло ещё сильнее. Он только переспросил: «Норвежская красная?» — и затих. Вот теперь думаю: он просто молчун по жизни или например так вышколен, что в беседу двух начальников не лезет? Или его масштаб свалившегося на него счастья впечатлил?
Подъехали к моему дому в семь утра с небольшим. Отлично — есть время и помыться, и переодеться, чтобы на работу явиться при полном параде. Клятвенно себе обещаю: до отъезда на заседания Верховного Совета — работать за двоих!
Прощаемся с Вепревым уже как друзья. Тот даже вылез из машины, чтобы обнять меня на прощание, и стал трясти руку с таким азартом, будто пытался оторвать её. Только это непросто — у меня и папины гены, и годы тренировок… Чёрт, ещё бы хорошо на тренировку сегодня попасть! Жаль только, спал всего часа три. Но ничего. Организм молодой — справится.
Лифт работает — и это уже удача! На площадке перед моей квартирой темно: лампочка перегорела, а свет из ок