И тут мою грудь пронзает неистовая, жгучая боль, словно грудную клетку разорвало на части. Одновременно идёт покалывание верхней части головы; это ощущается так, будто кто-то пытается отодрать макушку от черепа, словно плотно прилегающую шапку. Но состояние покоя и согласия не покидает, нет никакого страха. Наполняет ощущение необъятной волны, или взрыва, или расширения, сдержать которое тело не в силах. Что-то вздымается, несётся и вырывается из верхней точки головы куда-то в бесконечность, в то время как моё сердце всё увеличивается и становится больше грудной клетки, расширяется за её пределы, пока не наполняет собой — сначала лес, потом мир, затем галактику.
Волну, вырывающуюся из верхней точки головы, сознание отмечает, но не концентрируется на ней. Всё внимание сосредоточено на расширении сердца, поскольку с этим расширением так же расширяется «Я». И я обнаруживаю себя в том, что, в собственном невежестве, не владея языком и понятиями, я называю Присутствием, выражающим себя как Сияние, как свет, но более ясный и яркий, за пределом света. Не белый или золотой, а просто абсолютное Сияние. Сияюще Живое, ослепительное Сущее Всего, Что Есть.
И идёт осознание, достаточно забавное, что это Присутствие всегда знало про «дэвида» и теперь «наслаждается» тем, что «дэвид» пробудился в достаточной степени, чтобы воспринять это. И происходит полное постижение того, что ничто, абсолютно ничто не имеет значения. Всё, что я когда-либо думал, или испытывал, или мог бы подумать или испытать, — всё это было ничто, сон, абсолютно ничего не значащий. Это было действительно забавно. Я поочерёдно смеялся и плакал много часов подряд, всю ночь под дождём.
В этой части опыта в джунглях я знал три вещи о Присутствии, обо Всём, Что Есть. Три вещи, а позже — четвёртую. Эти три слова, которые я использовал тогда, были:
Во-первых, оно Живое. Не неодушевлённое облако или своего рода энергетическое поле; даже не живое существо: это чистая Жизнь, Жизненность, Экзистенция.
Во-вторых, это Присутствие есть Разум. Оно понятливо, пробуждённо и Осознанно. Оно есть Знание. Не что-то, что знает, — скорее, это само Знание.
В-третьих, его природа, его сущность есть чистая, неизмеримая, безграничная, необусловленная Любовь, Сострадание, красота, излияние. В этом Присутствии я переживаю состояние бесконечной благодарности, блаженства, бескрайнего Покоя и Любви.
Месяцы спустя я вычитал про три слова санскрита, традиционно используемых вместе, в попытке выразить с их помощью это сияющее Присутствие, это Всё, Что Есть: Сат, Чит, Ананда.
Сат: Бытие. Не бытие в качестве чего-то, и не чьё-то бытие, а просто чистое Бытие само по себе. Я-естьность. Я Есть, кто Есть. То, что я называю «Жизнью».
Чит: Сознание. Не сознание чего-либо, просто чистое Сознание само по себе. Осознавание. То, что я называю «Разумом», знанием.
Ананда: Блаженство, Покой, Излияние.
Я лежал в этом Присутствии долгие часы. Шёл интенсивный процесс, который бы я обозначил как «проработка». Я словно заново проживал всю свою жизнь, задерживаясь там, где оставались неразрешённые вопросы или незавершённая работа. Ситуации из детства, из личных отношений; заскорузлая боль, утраты, несчастья, с многими из которых я пытался справиться с помощью многолетней экстенсивной терапии. Они подвергались интенсивному вытаскиванию и переживанию заново, они были завершены и отпущены. Когда с одними было покончено, на поверхность всплывали другие. Той ночью произошла окончательная развязка и исцеление от многих старых ран, которые до того не поддавались лечению.
Присутствие, впервые пережитое той ночью, с тех самых пор здесь всегда. Эта жизнь проживается в неизменном Свете Присутствия: теперь оно не может не быть. Ощущение Присутствия, это осознавание Сат-Чит-Ананды, кое есть Сияние, наполняет собою всё. В тот момент, когда, казалось, сердце разорвёт грудную клетку и заполнит собой вселенную, Присутствие, которое есть Всё, Что Есть, впервые было познано как беспредельное Сияние, Свет за пределом света.
Мои глаза были закрыты, когда это произошло, и Сияние было бесконечным. Когда я открыл глаза, джунгли были погружены во тьму, в черноту, на которую способен только тропический лес, не пропускающий через плотный полог, образуемый гигантскими деревьями, ни единый луч света, закрывающий даже луну и звёзды. С открытыми глазами фоново продолжается восприятие Сияния, которое всё ещё здесь, бесконечно яркое, позади головы, но позволяющее глазам смотреть в темноту перед собой. Когда глаза были закрыты, казалось, что Сияние заполняет мою голову, или даже скорее, что нет никакой головы, нет бамбуковой хижины, нет джунглей, нет земли, ничего нет, что бы могло вместить Сияние, которое само объемлет всё и является всем.
Первые несколько дней и недель это слегка сбивало и приводило в замешательство. С закрытыми глазами оно намного ярче, чем с открытыми, даже при дневном свете. Потребовалось время, чтобы привыкнуть спать, купаясь в этом Сиянии; темнота наступает только когда глаза открыты, и даже тогда свет всё равно здесь, позади. И это Сияние — не инертный свет; это есть Сат-Чит-Ананда, живое, дышащее, осознающее; любовь сострадание блаженство излияние.
Я говорил о Сиянии с немногими. Если бы это было всем, что случилось той ночью, тогда было бы понятно. Но принимая во внимание то, что случилось несколькими часами позже, это просто то, что есть, не более. Те, кто разбирается в подобных вещах, высказывали предположение, что в данном случае речь может идти о поднятии энергии Кундалини. Я мало что знаю о Кундалини, и после достаточного количества перерытой литературы, подтверждающей, что это, пожалуй, подходит под описание, могу сказать: это совсем не важно. Всё это: волны энергии, Сат-Чит-Ананда, Сияние, проработка и исцеление старых ран, — было и остаётся эмпирическим переживанием. Поразительным, прекрасным переживанием, но, тем не менее, и потому — частью сновидения, сновидческим опытом сновидческого персонажа, частью всего того, что не существует.
Этот опыт, это Сияние вызывают безмерную благодарность. Они служат постоянным напоминанием и глубоким утешением. Они позволили уму-телу «дэвид» никогда больше не впадать в концептуальное заблуждение, разъединяющее мир мистического переживания и Сат-Чит-Ананды и мир ума, тела, чувств восприятия и объектов. Сияние не находится в каком-то ином измерении, доступном только при наличии определённых условий: оно здесь, всегда, взрывающееся в этой голове, влияющее на функции восприятия этого организма. Это прекрасный и удивительный дар: опять-таки, нежданный, незаработанный, незаслуженный.
Но всё это продолжает оставаться частью сна и не имеет ничего общего с Постижением.
8НЕТ СЛОВ
Выйди из орбиты времени и войди в орбиту любви.
Что бы вы отдали за то, чтобы знать, знать абсолютно, без какого-либо сомнения, что на самом деле всё в порядке, нет никаких причин для страха? Что не стоит впадать в отчаяние, или чувство поражения, или неуверенности. Что вся та боль, страдания и зло, с которыми нам пришлось столкнуться, — не более чем иллюзия, и что самые прекрасные вещи, которые нам посчастливилось испытать, есть только слабая вспышка, маленький кусочек на пробу в сравнении с тем, что действительно «реально» и действительно принадлежит нам. Что всё в порядке; что всё совершенно так, как оно есть; всё хорошо. Это то, что я вижу, и что я знаю.
Нет, ни одно из них не выражает этого в должной мере, ни одно не подходит: слова — рабы иллюзии. Это не «действительно принадлежит нам», это не что-то, чем можно обладать, но, скорее, чем мы являемся; и даже не так, потому что нет «нас». Разумеется, «я» вообще ничего не знаю, и нет никакого «меня», который мог бы что-то видеть, как и нет «чего-то», чтобы его видеть. Короче говоря, выразить, описать это словами абсолютно невозможно. В конечном счёте, это не что-то видимое и постигаемое неким «я»; это то, чем Я является.
Язык и те концепции, на которых он базируется, бессильны. По определению, эта Истина, эта Красота Запредельна. (Запредельна в смысле недоступности человеческой мысли и чувственному восприятию, хотя, в конечном счёте, ясно, что в буквальном смысле нет никакого «запредельного», ничего «иного».) Само по Себе оно не может быть выражено; это можно только «познать». И даже это познавание не есть знание, оно не интеллектуально, оно ничего общего не имеет с умственным пониманием.
Мистики и поэты, святые и пробуждённые учителя, кому удалось мельком взглянуть, или увидеть, или постичь это, — все сходятся на том, что то, что предстаёт видению и пониманию, неописуемо, невыразимо. Слова и концепции абсолютно бессильны. Это описывают как то, что «не видел глаз, не слышало ухо, и не приходило на сердце человеку…» Человеческое сердце не может вместить этого, поэтому так и эдак оно неумело пытается выразить то, что не поддаётся словам, всегда памятуя о том, что любое подобное выражение, любое описание, как бы потрясающе оно ни звучало, не справляется с задачей.
За краем человеческого видения лежит окончательная Истина, ибо как таковая она не доступна нашему видению, даже на пределе его возможностей. Она не переживается эмпирически, не поддаётся осмыслению или словесному выражению, потому как её невозможно концептуализировать. Наш язык, мысли и концепции, структурирующие язык, в корне дуалистичны и базируются на взаимоотношениях субъекта и объекта. Таким образом, немыслимо думать или говорить о чём-либо, автоматически не делая это объектом, противостоящим индивидуальному «я», которое говорит или выступает в роли «субъекта». Посему, как только возникает лингвистически структурированная мысль, происходит отклонение от Истины, фундаментальная инверсия истинных взаимосвязей субъект/объект. Нет никакого индивидуального «я», существующего как субъект: иллюзорные индивидуумы существуют исключительно как объекты. Окончательная же Истина не объект; это изначальная, чистая Субъективность, и относиться к ней, как к объекту, чего тр