Однажды сам Марио едва не сцапал этого наглого герильеро... Но... А так, кто знает, может был бы сейчас уже подполковником, а то и выше, как, например, генерал Сентано Анайя, бывший ранее полковником, но за удачную операцию в районе селения Игера, куда отделения майора Варгаса просто не успели, получивший очередной чин вне очереди. Черт возьми, поторопи он, Марио Варгас, тогда солдат, расстреляй пару-тройку бунтарей, не сидел бы он в прокаленной комнате с пятью дезертирами, которые и сбежать-то толком не смогли, а попались в ближайшей деревушке на групповом изнасиловании. Имбицилы похотливые.
Их счастье, что их не забили до смерти местные жители... Впрочем счастье это весьма относительное.
Марио встал из-за стола, прошелся по комнате... Мерным шагом вымеривая расстояние от стены до стены. И на обратном пути к столу с разворота вогнал кулак ничего не подозревавшему Анхелю точно в солнечное сплетение.
Верзила рухнул на пол, словно бы его застрелили.
Оставшиеся четверо попятились.
- Ну... Обезьяны... Какого дьявола вам понадобилось бежать из казармы? А? Отвечать!!!
Крайний сделал шаг вперед. Робкий такой шажок. И настороженно посматривая на беззвучно корчащегося в его ногах Анхеля Перейру, произнес:
- Он сказал, что там у него есть женщина...
По-испански говорил он плохо, с трудом подбирая правильные слова. Индеец-кечуа, попавший в армию под горячую руку, когда спустился с гор закупить себе провизии или обменять какую-нибудь мишуру...
- Ах так вы изголодались... По женскому вниманию? И именно ту, "его" женщину вы и изнасиловали?
- Нет, ее не оказалось... Но он сказал, что тут все женщины - шлюхи. И что никто не обидится...
- Никто не обидится... А?
- Так точно... - парень явно был испуган и медленно отступал назад.
- Послушай ты, урод, - Марио подошел ближе, одной рукой хватая парня за грудки, а второй доставая из брючной кобуры пистолет. - Послушай меня внимательно, дикарская обезьяна... Я сейчас вставлю тебе этот ствол в задницу и буду нажимать на курок столько раз, сколько хватит патронов в этой вшивой казарме. Тебе ясно?!!
Марио упер ствол пистолета в живот побледневшему солдату и пропихнул его настолько, насколько это было возможно. Солдат захрипел.
- Лечь!!!
Марио Варгас устроился поудобней в своем кресле и некоторое время созерцал пятерых солдат, валяющихся у него в ногах. В позе Анхеля Перейры ему показалось что-то знакомое. Дьявол.
Марио вскочил.
Затем сел.
Нет-нет. Это все проклятая жара.
Проклятая жара, проклятая страна, проклятые джунгли, горы и все, что в них водится и живет.
Это все жара... Просто показалось.
Или..?
У Анхеля Перейры был явно женский силуэт. Именно так лежала однажды женщина в ногах у тогда еще капитана Марио Варгаса. Именно после такого же удара. С разворота и точненько в солнечное сплетение. Как раз между небольших, острых и чем-то похожих на маленькие дыньки грудей.
Черт возьми! Показалось...
Что за бред!?
Марио Варгас потряс головой и подписал решение трибунала о расстреле пятерых солдат за неподчинение, дезертирство и вольнодумство. Завтра приговор приведут в исполнение... Теперь все зависит от его решения, что будут делать в оставшееся время эти пятеро.
- Дежурный!!!
Взмыленный солдат вбежал в кабинет с такой поспешностью, словно подслушивал под дверью.
- Этих пятерых в камеру. И позови ко мне моего доктора.
Дежурный исчез, прихватив с собой перепуганных насмерть дезертиров. Эти пятеро мигом вылетели у Марио из головы. Совершенно не стоило забивать голову этими подонками, пусть просидят последнюю для них ночь на холодном полу камеры, сожалея и проклиная тот миг, когда их родили матери.
Вошел доктор. И словно бы стало прохладней в комнате. Этот хладнокровный и вечно спокойный, как камень, человек был необъяснимо притягателен для майора Марио Варгаса. Что-то тянуло, звало в этих чуть суженных глазах. Хотелось смотреть, смотреть. Всегда, постоянно...
Однако Марио уже знал, что именно этого-то делать и не стоит. Страшную силу таили в себе черные колодцы, что зияли на лице доктора. Колодцы черной, стоячей воды.
- Опять голова, господин майор?
Вопрос был излишним. Майор Варгас ничем и никогда не болел. Он имел железное здоровье, унаследованное им от бесконечной цепочки своих предков. Он гордился своим происхождением и думал, что знает о себе все вплоть до тринадцатого колена. Марио знал, что ни один из Варгасов никогда не умер от болезней, даже в самые страшные годы, когда чума и холера, два спутника смутного времени, собирали богатую жатву с человеческого поля.
Только одно мучило уже не молодого майора. Голова... С некоторых пор, с каких даже сам себе он боялся признаться, Марио Варгаса начали мучить сильные, изнуряющие головные боли. Головные боли, сопровождаемые страшными и мучительными видениями, бредом. Эта пытка продолжалась часами, он физически ощущал каждый запах, свет резал ему глаза даже сквозь плотно закрытые глаза, полуденная жара делала тело омерзительно, тошнотворно скользким от пота. Никакие обезболивающие не могли сбить накал боли, никакие наркотики не помогали, доктора разводили руками... И только этот странный человек с бездонными глазами, в которых плескались воды Стикса, мог встать на пути беспощадной, искрящейся, уничтожающей все на своем пути волны боли. Полковой врач с презрением и завистью смотрел ему вслед, солдаты сторонились и называли колдуном, трижды переплевывая через левое плечо за его спиной, но Марио Варгас хотел знать только одно: этот человек спасает его от головных болей.
Позволяет ему жить, думать и существовать под этим трижды проклятым небом.
- Давай-давай... Не спрашивай... - Марио закатал рукав рубашки, перехватил жгутиком предплечье и начал сжимать и разжимать ладонь.
- Я уже говорил вам, что это средство опасно, мой майор, - произнес врач, глядя, как набухают вены.
- Плевать. Поверь, мои головные боли гораздо опаснее... Еще не достаточно?
- Нет, еще нет. Качайте, мой майор... - произнес индеец бесцветным голосом. - Это средство пьет вашу жизнь.
Такова цена, которую вы должны платить за то, что избавляетесь от боли. Это средство пьет вашу жизнь и сосет ваш разум. Капля за каплей.
- Что ты хочешь сказать?
- Я хочу сказать, что вы сильно рискуете, каждый раз употребляя это, доктор ввел иглу в набухшую вену. Нажал на поршень, и темная, как кровь, жидкость начала поступать в организм майора.
- Я военный... - проскрипел зубами Марио. - Я рискую всегда...
Боль уходила не спеша. За время допроса и подготовки к инъекции она успела завладеть организмом и не желала сдавать позиции. Рвала грубыми когтями кровоточащее пространство мозга, впивалась в кости...
- Я военный... - снова выдавил из себя слова Марио. - В этой поганой стране нет профессии опаснее... Ну разве что... Разве что быть революционером...
И он счастливо рассмеялся, чувствуя, как мохнатый и ядовитый паук оставляет его голову.
- Это было близко, а?
Доктор спокойно кивнул.
- И все-таки, мой майор, подумайте над тем, что я сейчас вам скажу.
Он нагнулся, и майор вздрогнул поняв, что смотрит в бездонные колодцы его глаз:
- Когда вы ворвались в лагерь, они были еще живы...
...Когда они ворвались в лагерь герильеро, некоторые были еще живы. Группа Хоакина была к тому моменту не столь многочисленна, чтобы оказать действительно достойное сопротивление совместным действиям двух дивизий боливийской армии.
Если считать вместе с теми непонятными четырьмя боливийцами, которые кричали о том, что они не принадлежат к герильеро, и которых, по приказу капитана Варгаса, расстреляли возле ближайшей стены, и с теми телами погибших, которых находили после очередных столкновений, вся группа состояла из шестнадцати человек. Чертовски трудно было поверить в то, что целых четыре месяца вся армия вместе с авиацией стояли на рогах из-за одного неполного взвода кубинских революционеров.
Предводитель, Вило Акунья, самый твердый орешек во всей группе, держался до последнего. Из полуразрушенной хижины он отстреливался с невероятной точностью до тех пор, пока какой-то расторопный солдат не влепил в единственную уцелевшую стену заряд из переносного гранатомета. Огонь прекратился, но начальник школы кубинских коммандос и с Того Света послал привет своим врагам.
Все подходы к хижине оказались одной гибельной ловушкой.
Тела Мойзеса Гевары и нескольких других партизан были найдены возле первой линии обороны, близ ограды.
Таня, она же Лаура Гутеерес Бауэр, она же Айде Тамара Бидер, была обнаружена неподалеку. Еще живая, она пыталась восстановить разбитый кольт. Многочисленные раны не позволяли ей двигаться. Они обступили ее, а она с ожесточением, ломая ногти, пыталась загнать на место безнадежно испорченный магазин.
Поняв, что это сделать уже невозможно, она кинула пистолет в ближайшего солдата с криком ярости. В этом крике было столько...
Ненависти? Нет... Взятые в плен солдаты всегда уходили из лагеря Великого Герильеро живыми. Они выполняют свою работу, они всего лишь оболваненные и запуганные рядовые... Бессилия? Нет... Что угодно, но только не бессилие. Дьявол, но что!? Что было в этом крике, что солдаты, гонявшиеся вместе с бешеным капитаном за партизанами уже больше года, отступили назад в немом испуге?
И тогда капитан Марио Варгас, знающий всех своих предков до тринадцатого колена по именам, капитан Марио Варгас, также знающий всех солдат своего отряда в лицо, капитан Марио Варгас темной полуночи... Сделал то, что впоследствии сделало его майором. Пнув сапогом ближайшего рядового он рявкнул:
- В мою палатку ее... Живо! Что встал, размазня!
Походная палатка была расставлена вмиг.
И тело раненой женщины втащили внутрь, туда же вскоре зашел и капитан.
Через десять минут раздался пистолетный выстрел, и тело Тани под присмотром президентского холуя увезли куда-то.