Пётр наконец закурил и показал дымящейся сигаретой на узкий пролив света от блеклых, гаснущих фар.
— Там, куда светят?
— Да. Я специально так встал.
Катя шагнула на свет и свела плечи от дунувшего навстречу ветра. По часам только начинался вечер, но темно было, как перед началом шторма.
— Вот здесь! — Пётр ткнул сигаретой в снег. — Где-то здесь. — Дым вился над его пальцами. — Она так лежала, как будто просто…
Пётр кашлянул.
— Но вы ведь проверили..?
— Проверили чего? Ты о чём? Заключение о смерти, конечно! Как бы мы иначе…
— Я же не знаю, как вы!
Катя стояла, ссутулившись, и смотрела себе под ноги, пытаясь разглядеть что-то в грязном снегу.
— Раньше была здесь? — спросил Пётр.
Катя быстро мотнула головой.
— Есть какие-нибудь догадки, чего она вообще могла здесь делать? Окраина города, осень. — Пётр посмотрел на багровый горизонт. — Если, конечно, предположить, что она пришла сюда сама.
Катя поддела ногой комок снега и сердито пнула его в темноту.
— Значит здесь? — снова спросила она. — Там, где я сейчас стою?
— Да. А чего? Ты здесь чего ожидала увидеть? Времени уж сколько прошло. Тут грязь только. Как и везде.
Пётр присел на четвереньки, разгрёб ладонью серый снег. Словно искал пятна крови на асфальте.
— Но ты точно ничего не напутал? — Катя обнимала себя за плечи, её волосы бились на поднявшемся ветру. — Я бы такое без координат не нашла. Я бы…
— Мне это место хорошо в память врезалось. — Пётр распрямился. — Вообще мы, конечно, чудом её увидели. Все эти районы патрулируют редко. Это нам только с Виком так повезло. А говорят, скоро вообще…
— Ладно. — Катя повернулась к Петру. — Тогда пойдём?
— Поехали в смысле? Уже?
— Нет, туда! — Катя показала пальцем в сторону подъезда.
Пётр выплюнул сигарету.
— Пошли, раз такое дело. Чего не сходить-то.
Он сделал шаг вперёд и замер. Фары фургона мигнули, и в лицо ему ударила темнота.
Пётр по привычке задержал дыхание, но в подъезде почти ничем не пахло — лишь спустя несколько секунд он почувствовал слабый привкус тины, напоминающий о пиве «Хунхеву».
Воняет, как в родной питейной. Пётр усмехнулся.
Дверь он не закрывал, но уличного света хватало лишь на то, чтобы выхватить из темноты неразборчивые каракули на серых, в крапинах грязи, стенах. Толстый провод от висящей над входом лампы тянулся через дверной проём, затем по облупленному кафелю, на котором его удерживали тонкие полоски липкой ленты, и обрывался, свесив к полу скрюченную, с очищенной изоляцией, паклю.
Пётр пару раз шмыгнул носом и покрутил головой, осматривая загаженные внутренности подъезда.
— Вы сюда-то хоть заходили? — спросила Катя.
— Не до того было.
Пётр дёрнул за конец провода. Несколько полосок скотча оторвались, и провод вместе с осколками кафеля слетел на пол.
— Темно тут! — Пётр поморщился. — Хоть глаза выкалывай, — и полез за пингом.
— Хоть глаза что? — Катя уставилась на Петра. — Ох, и словечки у тебя! Темнота — не проблема!
Она закатала рукава пальто, перекрестила руки, и её запястья тут же зажглись ярким синим светом.
— Ох! —качнул головой Пётр. — Вот так светит! Это кожа у тебя такая особенная?
— Да! Это тебе не всякая фигня, которая у каждого второго!
— Красота!
— Смотри! — Катя выставила перед собой перекрещённые руки и повернулась, освещая запястьями ведущую вниз лестницу с затоптанными ступенями. — Я как Джи Лю!
— Как кто?
— Неважно. Нам сюда! — Катя показала сверкающей рукой на спуск в подвал.
— Так ты всё-таки была здесь раньше?
— Нет. Но я догадываюсь, что это за место.
— И чего же это за место? — прищурился Пётр. — Фонарь ведь здесь был не просто так?
— Всегда всё не просто так! Пойдём! — Катя спустилась на одну ступеньку. — Я тебе сейчас объясню.
В подвале воняло так, что у Петра закружилась голова. Он хотел закурить, перебить табаком разъедающий лёгкие смрад, но сердце вновь давало о себе знать, и он не решился. Катя выставила перед собой руки, защищаясь электронным светом от подступающей темноты, и брезгливо поморщила нос.
— Офигеть, какая во… — Она кашлянула. — Даже меня пробирает! Не могли вывести чем-то, а?
Они стояли в небольшом квадратном помещении с густо заросшими грязью оконцами под потолком. Впереди виднелся проход — без двери, как пробитое отверстие в бетоне, — но света от запястий уже не хватало, и оттуда тянуло холодной темнотой. Рядом с проёмом, на почерневшей стене, был вычурно намалёван люминесцентной краской огромный, в человеческий рост, иероглиф.
— А этот — чего? — Пётр зажал рукавом нос. — Обычное граффити или как в «Радуге»? Обои, ты говорила?
— Это не просто обои. Не совсем. Но да…
Катя уставилась на иероглиф и — застыла. Глаза её погасли, как у трупа.
— Дичь какая-то, — пробормотал Пётр. — Тебе обязательно это…
Катя вздрогнула и несколько раз моргнула, словно стряхивая соринки с ресниц.
— Это такой особый портал. Не совсем, как в «Радуге», но похоже. Объяснить очень сложно, когда ты сам не можешь видеть.
— Не могу видеть что?
— Здесь очень светло. — Катя запрокинула голову. — Потолок кажется таким высоким, каким он не бывает, наверное, нигде. Или нет. Ты знаешь, мы как внутри какого-нибудь храма.
— Храма?
— Ага, — улыбнулась Катя.
Зловоние её уже не беспокоило. Она неторопливо шла среди этого смрада, скрестив на груди руки и разглядывая закопчённые стены. Под её ногами что-то мерзко хлюпало.
— Стены интересно сделаны. Они как бы зеркальные и в то же время — нет. То есть, они зеркальные, конечно, но мы в них не отражаемся!
— Это как? — Пётр уже с трудом сдерживал тошноту.
Катя опустила руки, рукава пальто сползли, и свет, пробивающийся сквозь ткань, теперь едва вырывал из наползающего сумрака её худенькую фигурку.
— А вот так! Не отражаемся — и всё! Или нет… Мы отражаемся, но как лучики света. Как радуга, прикинь? Реально круто сделано!
— Снова радуга.
— Короче, это просто такая приветственная комната. Забавно, но я…
— Свет! — напомнил Пётр.
— Ах, да! — Катя поправила рукава. — В общем, я и получше видела. В любом случае тут ничего интересного больше нет. Пойдём! — и шагнула в чёрный проём.
Пётр последовал за ней. Катя вдруг остановилась, скрестила руки. Она будто творила заклинание из детских игр с приключениями и волшебством. Её запястья переливались фиолетовым и синим.
— А вот здесь уже довольно темно. И мой свет, — Катя стиснула кулачки, и на мгновение кожа на её руках вспыхнула синим, — не распознаётся никак. То ли сбой такой, то ли… Хотя вот стены белые. Пока ещё белые. И по ним с потолка стекает что-то густое и чёрное, как мазут.
— Звучит довольно жутко. Уверена, что стоит продолжать? Может, лучше выйдешь из этой дыры своей? Мало ли, какие в ней глюки.
— Глюки, фи! — Катя хихикнула. — Ладно тебе! Я просто не очень понимаю, зачем это всё сделано.
— А я вообще ничего не понимаю. Ты обещала объяснить.
Катя посмотрела на Петра.
— Это такое особенное место. Его нужно найти. Место всегда реальное, где-нибудь за кольцом, как это. В подвале. Или в заброшенной квартире. А иногда сначала в подвале, а пото́м нужно подняться куда-нибудь наверх.
— И чего? И зачем?
— Что значит — зачем? — Катя взмахнула рукой, очертив огненный круг в воздухе. — Ты ходишь по комнатам. В комнатах всегда есть дыры. С помощью них можно найти особенный предмет. Он всегда уникальный, сделанный руками. Никакой штамповки. Это важно!
Пётр потёр ладонью лоб.
— Никакой штамповки. Предмет. Похоже на какой-то дурацкий квест. Вопрос остаётся прежним — зачем?
Катя покачала головой.
— Зачем, зачем. Квест, как сам же и сказал. Кто нашёл — побеждает. Есть даже специальные чарты.
— Уникальный предмет — вроде кристалла?
— Нет! — Катя рассмеялась. — Никто не будет отдавать свой кристалл. То есть кристалл подойдёт, конечно, но это как-то уж слишком жирно. Смысл не в самом предмете, а в том, чтобы его найти.
— Получается, обычная развлекуха? На улицах люди дохнут от холода, а вы так развлекаетесь?
— Не нуди.
Катя отвернулась, продолжая рассматривать пустые стены.
— Как вы вообще сюда добираетесь? Мёртвая зона же. Труба не ходит, такси не повезёт. Не пешком же?
— Почему не пешком? Осенью просто никто обычно не проводит такое. А летом — пешком. В этом часть фана. Хотя в реальности есть и такси, которые поедут. Дорогие, правда. И там страховки всякие, и прочее. И они всегда автоматические. Всегда-всегда! Но ездить могут даже в полной темноте, даже…
— Без сети?
— Да, даже без сети.
— Чего ж за машины такие?
— Обычные машины. Новые просто, а не как твоя развалюха.
— Ездила на таких?
— Я что тебе, богачка? Я-то уж найду, куда деньги потратить!
— И, говоришь, осенью не проводят, но сейчас-то октябрь. Получается, здесь квест для богачек?
— Да здесь ведь ничего нет, я уверена. Квест закончился. Может, тут давно уже ничего нет. Был типа последний квест. Перед холодами.
Катя вздохнула.
— Фонарь не так давно ещё горел, — напомнил Пётр.
— Ну фонарь…
Катя отвернулась.
— А она такое любила?
— Кто? Лиза? — Катя быстро взглянула на Петра. — Не особо. Пару раз участвовала. Со мной вместе. Ей не очень нравились эти дыры. Они не такие, как в «Радуге».
Катя замолчала.
— Чего видишь? — спросил Пётр.
— Стены стали совсем чёрными. — Катя закрутила головой. — Я вначале решила, что чернота покроет их не целиком, останется какое-нибудь место, а там будет ключ, подсказка для следующей комнаты, но нет, они полностью чёрные, и в них, — Катя схватила Петра за плечо, — в них что-то движется. Это реально жутко.
— Чего движется?
— Они как будто начинают вскипать, пузыри такие по поверхности проходят. Вон!