Катя повернулась к Петру. Глаза у неё горели.
— Господи! — простонал он. — Так есть там кровь или нет? Хватит придуриваться!
— Есть, есть! Успокойся! Кстати, а что там наверху? Какая-нибудь квартира?
— Да. Скорее всего, самая первая, которая по правой стороне. Хочешь подняться?
— Пото́м. Хотя в этой дыре уже точно ничего нет.
Катя подошла к Петру, обнимая себя за плечи. Лицо её было залито синевой.
— Только эта глупая кровь, которая всё капает да капает. Кап да кап. И чувство какое-то вроде тревоги. Реально ужастик! Опять ужастик.
— Чувство тревоги?
— Да. Хотя… Может, это всё так. Не из-за дыры. Ладно, — Катя вздохнула, — отключаюсь, — и зажмурилась так, словно хотела прыгнуть в темноту.
— Давай и правда наверх поднимемся. Ты хоть в своих дырах запахов не чувствуешь. В отличие от меня. Я сейчас, — Пётр кашлянул, — всё содержимое желудка выложу.
— Судя по всему, оно не отличается большим разнообразием.
— В смысле?
— Буль-буль! — Катя потрясла в руке воображаемый стакан.
— Очень смешно! Пойдём!
— Погоди!
Катя быстро зашагала по хлюпающей грязи к чёрному проходу в следующее помещение.
— Тут наверняка ещё дыра есть, — сказала она, не оборачиваясь. — Должна быть.
Пётр поплёлся вслед за синим светом, чувствуя, как к нему со спины подступает ледяная темнота. Человек, пытающийся выбраться из стены, пятно крови на потолке — всё это, может, и правда существовало в какой-то другой, искажённой реальности, где от синего света слезятся глаза, но для него единственной выламывающей кости реальностью были холод и темнота.
Если ты чего-то не видишь, значит этого нет.
— У жены моего друга, — начал Пётр, — вернее, у бывшей его жены, тоже был шунт, и она…
— Что она?
— У неё начался психоз, не знаю, как там это правильно называется. Она была уверена, что в темноте всё перестаёт существовать. Свет отрубился — и всё. Всё вокруг будто сгинуло. Жуть.
— Да, и правда. Я ни разу не слышала о таком. Так…
Катя покачивала руками, осматривая пропахшее нечистотами помещение.
— И чего? — спросил Пётр. — Ты уже там?
— Нет, — Катя сдвинула брови, как Синдзу. — Ты разве не видишь? Здесь никакого иероглифа нет!
Пётр прошёлся по комнате, стараясь дышать ртом. Настоявшийся смрад выжигал лёгкие. Пол был завален упаковками из-под пищевых брикетов, смятыми стаканчиками и чем-то чёрным и склизким, что совсем не хотелось разглядывать. Проход в следующее помещение забаррикадировали старой поломанной мебелью.
— Не может такого быть, — сказала Катя. — Они что, доделать забыли?
— Чего доделать забыли?
— Дыра! — Катя всплеснула руками. — Должна быть ещё одна дыра! Это точно не конец!
— Нет, так нет! — Пётр закашлялся. — Пошли! Можем подняться в квартиру, где пятно крови это.
— Погоди-ка!
Катя подошла к заваленному мебелью проходу.
— Разбирать это говно я не буду! — сказал Пётр. — Наверняка там дальше ничего нет. И меня сейчас вывернет от этого смрада.
Он зажал пальцами нос, но это не помогало.
— Не тебя одного!
— Ты-то хоть в этих своих дырах ничего не чувствуешь, а я уже всё!
— Фи, какой у тебя голос смешной! — рассмеялась Катя. — Вот здесь! — встрепенулась она. — Смотри!
Рукава пальто вновь сползли ей на запястья.
— Да где? — спросил Пётр, тяжело вздыхая. — Я опять ни хера не вижу!
Катя поправила рукава и поднесла к стене светящиеся руки.
— Смотри!
Бетон был покрыт длинными глубокими царапинами. Кое-где, еле заметные под слоем грязи, виднелись блеклые пятна краски.
— Признайся, даже когда ты не в этих своих дырах, шунт тебе всё равно как-то с запахами помогает?
— Немного, — Катя пожала плечами, — но я всё равно чувствую.
— Пойдём отсюда!
— Нет! Ты разве не видишь? Здесь была дыра раньше, но её убрали.
— Может быть. — Пётр присмотрелся к пятнам краски. — Соскоблили, похоже. А чего мы теперь сделаем? Портала нет.
— Это не портал! И кто это мог сделать? Почему именно эту дыру? Наверняка именно в ней…
— Камер здесь нет, как ты понимаешь. Так что мы уже ничего не узнаем. Короче, — Пётр скривился, — я тут больше не могу находиться! И мы всё посмотрели.
— Ладно, ладно!
Зашуршали под ногами пластиковые пакеты. Катя направилась к выходу, подняв над головой светящиеся руки — так, словно лениво потягивалась после долгого сна.
— Жаль, конечно, что мы ничего не узнали! — сказала она.
— Почему не узнали? По крайней мере, теперь понятно, что Лиза участвовала в квесте. Может, она поссорилась с кем-то из участников? В шардах же должно что-то быть?
— Об этом месте? — Катя зябко обняла себя за плечи, и её худенькую фигуру охватил голубой ореол. — Наверное, хотя могли уже всё удалить. Мы ведь не знаем, насколько это место старое.
— Когда мы нашли Лизу, фонарь ещё горел.
— Да? И что? Может, его бросили! А пото́м кто-то разбил фонарь и украл батарею!
— Всё может быть…
Катя остановилась у ведущей на лестницу двери и потянула за ручку. Дверь заскрипела, но не открылась, точно петли давно прогнили.
— Она захлопнулась!
— Дай я!
Пётр отстранил Катю и резко, со всей силы, дёрнул за ручку. Дверь взвизгнула и распахнулась.
— Вот! Одна бы я отсюда не выбралась!
Катя быстро выскочила из подвала, как будто боялась, что дверь захлопнется снова, навсегда замуровав их в зловонной темноте.
— А по поводу места этого — можно в машине времени посмотреть! — крикнула она и побежала вверх по лестнице, громко постукивая тяжёлыми армейскими ботинками.
— В машине времени? — спросил Пётр, но Катя была уже высоко, утащив с собой весь свет.
Чертыхаясь, он стал подниматься вслед за ней, крепко хватаясь за расшатанные перила.
— Ага, машина времени! Это такая… — послышался над головой её голос.
— Догадался я уже! — крикнул Пётр.
Девушка стояла в подъезде, у распахнутой двери, по-прежнему обнимая себя за плечи, как от озноба. Её запястья светились теперь не так ярко; их свет мягко очерчивал в сумраке раскрашенные чёрным фломастером стены и ободранные двери квартир, из которых, точно обескровленные внутренности, торчали рваные куски поролона.
Поднявшись, Пётр несколько секунд стоял и просто дышал. После путешествия среди зловония и нечистот он не чувствовал ни единого запаха.
— А участников можно найти? — спросил он Катю.
— В смысле? Тех, кто сюда приходил? Нет, — она качнула головой, — обычно это даже скрывается, регистрироваться нигде не нужно, да и вообще — это очень редко так бывает, чтобы в таком месте кто-то с кем-то встретился. Это развлечение для одного.
— Понятно. Но я всё равно посмотрю.
— Посмотри.
— Так в квартиру пойдём?
— В квартиру?
— Да, нам нужна эта.
Пётр толкнул кулаком тёмную дверь, и под дерматиновой обшивкой что-то заскрипело.
— А здесь точно никто не живёт?
Катя подошла, повернула дверную ручку, и замок послушно щёлкнул.
— Ой! Не закрыто.
— Значит, я не ошибся.
Квартира начиналась с узкой прихожей.
Стены были обклеены старыми бумажными обоями, которые отслаивались у потолка, свешивая тонкие загибающиеся края, как омертвелую кожу. Никакой мебели в прихожей не оказалось. Это был пустой коридор метра полтора шириной с хлипкой фанерной дверцей в конце. Ещё одна дверь, почти слетевшая с петель, вела в тёмную ванную, из которой несло густым запахом мочи, как из общественного туалета. Впрочем, после зловония в подвале Пётр его даже не замечал.
— Забавненько! — Катя чихнула.
В воздухе стояла пыль.
— В сортир не пойдем! — сказал Пётр.
— Да уж, хватит с нас сегодня сортиров!
— Пятно это, — Пётр показал на дверь в конце коридора, — должно быть дальше.
— Тогда вперёд!
Катя вскинула руки, и её запястья вновь налились ярким пульсирующим светом.
— А эта штука у тебя не разрядится?
— Ты что? Совсем деревянный?
Катя толкнула ногой дверь и, помедлив с секунду, вышла в большую квадратную комнату, которую Пётр решил считать гостиной.
Мебель из гостиной тоже вынесли. Обои — всё той же унылой расцветки — были наполовину содраны. Окно зачем-то заклеили серой обёрточной бумагой.
Они быстро осмотрелись. Ничего.
— Дальше? — спросила Катя, подходя к тонкой фанерной двери с огромной дырой посередине.
— Да, — кивнул Пётр. — Думаю, пятно дальше.
Катя осторожно приоткрыла дверь. И вновь старые бумажные обои, которые отклеивались у пола и под потолком. Комната была бы точной копией предыдущей, если бы рядом с окном не красовался огромный иероглиф.
— Вот и нашлась пропажа! — сказал Пётр.
Катя снова чихнула.
— Душно тут!
— Хотя бы не холодно и не так воняет.
— А мне немного холодно. Душно и холодно. — Катя посмотрела на Петра. — Так вообще бывает?
— Так не бывает. Давай, заходи в свою дыру.
Пётр вытащил из кармана пачку сигарет, но Катя скорчила страдальческую рожицу.
— Пожалуйста, не надо!
— Ладно. — Пётр спрятал пачку обратно в карман. — Заходи в дыру. Чего ты ждёшь-то? Или хватит уже этих дыр на сегодня?
— Сейчас…
Катя ходила кругами, рассматривая вспучившийся ламинат.
— Значит, — сказала она, — если бы пятно крови было настоящим, то оно было бы где-то здесь, под ногами!
Она топнула, и ламинат, прогнувшись, заскрипел.
— Но ведь настоящего пятна крови здесь быть не могло, — возразил Пётр.
— А почему нет? Всякое бывает. Так многие предметы и находятся. То есть, например, в одной комнате его призрак, а в другой…
— Призрак? — нахмурился Пётр. — Кстати, а когда ты в дыре, как ты вообще отличаешь настоящий предмет от призрака? Всё-таки смысл-то этих ваших рейдов в том, чтобы найти уникальный предмет, как ты говорила. А если разницы нет…
— На самом деле всегда можно отличить то, что дыра тебе показывает от всего остального. Есть способ.