— Чего в текущей ситуации?
— Столько несчастных случаев сейчас! Что именно показывает этот, как вы говорили, браслет?
— Браслет фиксирует факт смерти, не более.
Пётр допил ви́ски и посмотрел в окно. Света внизу стало меньше, город затухал, остывая к ночи, и только поганки, гигантские вычислительные центры, были по-прежнему осыпаны огнями.
— Мы туда даже ездили, в то место, — сказала Катя. — Там ужас-ужас. Всё такое чёрное и мёртвое. Там, по-моему, и живых людей-то давно нет.
— Что Лиза делала за кольцом? — спросил Митя.
— Возможно, она участвовала в квесте.
— Рейд, — поправила Петра Катя. — Мы так думаем. Мы там всё осмотрели и нашли место, где недавно проходил рейд по дырам.
— Я был уверен, что Лиза не очень любила рейды. С чего бы её занесло в такую глушь? И что там могло произойти? Драка?
— Этого мы уже не знаем.
— Плохо. Могли её ударить, когда она была в шарде?
— Наверное. И чего тогда?
— Сложно сказать, но, предположим, человек теряет сознание, не выходя из шарда. В теории это может вызвать куда более серьёзные последствия, чем простое сотрясение мозга.
— Например?
— Разные могут быть последствия, как смертельные, так и просто необратимые. Увы, я не врач. Это я к тому, что если мы не рассматриваем версию предумышленного убийства — а тут уж, простите, мне вообще, так сказать, ничего толкового в голову не приходит, — то даже несмертельная травма в дыре могла в итоге оказаться фатальной.
Митя налил ви́ски себе и Петру.
— Эй, и мне тоже! — Катя допила залпом коктейль.
— Хорошо, — заговорил Митя отеческим тоном, — только осторожнее! Помнишь, что в прошлый раз было?
— Так то же была «Шоковая терапия»! А это что? Газировка для малышей?
— Это, — Митя нравоучительно поднял указательный палец, — односолодовый ви́ски, выдержанный двенадцать лет в дубовых бочках из-под…
— Ой, прекрати! — Катя нацедила в стакан выдохшуюся шипучку. — Двенадцать лет в бочках! Что за ерунда!
— Молодёжь! — вздохнул Митя.
Обошлись без тоста.
— Отличный ви́ски, — сказал Пётр.
— Значит, теперь вы занимаетесь расследованием? Неофициально, конечно, ведь официально эска сейчас расследований никаких не ведёт.
— Вы всё верно понимаете.
— Опыт у вас, бесспорно, отличный. И я, конечно же, постараюсь помочь. Хотя, признаться, пока не очень понимаю, как.
Пётр кивнул. Катя прихлёбывала коктейль и кривлялась так, словно её насильно отпаивали тошнотворной отравой. Митя постукивал пальцами по стеклянной столешнице.
— А как вы с Лизой познакомились? — спросил Пётр.
— В «Радуге», я же говорила, — буркнула Катя.
— Хотите сверить показания? — улыбнулся Митя. — Катерина всё правильно говорит, в «Радуге». Случайно на самом деле. — Митя прищурил под блестящими стёклами глаза, делая вид, что пытается о чём-то вспомнить. — Кажется, мы у были бара, да? Просто разговорились. Как выяснилось, даже юные девушки очень интересуются новыми технологиями.
— Как вас туда занесло? Для кого-то вроде вас — не самый приятный райончик.
— Для кого-то вроде меня — это для кого? Я обычный работяга, живу на съёмной квартире. И мне тоже иногда хочется куда-нибудь выйти.
Митя вдруг закашлялся. Глаза у него осоловело поблёскивали.
— А чего, — спросил Пётр, — в центре нет своих баров и ресторанов?
Митя покачал головой.
— Я как на допросе. Мне нравится тот район, я раньше жил там неподалёку. Да и заведения в третьем, — Митя пощёлкал пальцами, — более естественные, что ли. Нет всей этой нарочитой напыщенности, если вы понимаете.
— Не уверен. Давненько я уже не видел нарочитой напыщенности.
— Вообще забавно, — Митя вытряс себе в рот последние капли ви́ски и воровато покосился на бутылку, — вы ведь точно так же с Катей познакомились. И, к слову, эска не занимается никакими расследованиями, то есть это исключительно ваша частная инициатива. Позвольте спросить, почему?
— Частная инициатива, пусть так. — Пётр пожал плечами. — А вам не хочется узнать, чего на самом деле произошло?
— Туше́! Конечно же, хочется! Не уверен, правда, что от меня действительно будет польза, но, — Митя всё же не выдержал и, уже никому не предлагая, плеснул себе ви́ски, — кто знает, кто знает.
— Кто знает… — повторил Пётр.
Он взял со стола конфету. Коричневая глазурь таяла, оставляя жирные пятна на пальцах.
— Кстати, — спросил Пётр, — вы ведь знали, что Лиза сбежала из дома?
— Она говорила, — сказала Катя.
— Знал. Она мне призналась в итоге. Между прочим, — Митя повернулся к Петру, — очень вкусные конфеты. Это ненастоящий шоколад, но на вкус не отличишь.
— И как вы к этому относились?
Конфета вязла на зубах.
— Как относился? Да никак, так сказать, не относился. Девушка взрослая, может сама решать. Плохо, конечно, что она ни о чём не сказала родителям, но там, как я понял, были серьёзные проблемы.
— Они бы её силком домой приволокли! — выпалила Катя.
— Скорее всего, так и есть.
— В текущей ситуации уходить на улицу — это… — начал Пётр.
— У неё были деньги! Причём немало. Я не особенно интересовался, скажем так, источниками. Впрочем, всё, скорее всего, банально — родители. Денег, кстати, было настолько немало, что хватило даже на установку, сами понимаете, чего.
Митя улыбнулся и коснулся наморщенного лба.
— Шунт?
— Именно! Вообще Лиза была девушкой неглупой. Сразу попыталась на работу устроиться. А о причинах её, так сказать, бегства из дома вы, я полагаю, и сами прекрасно знаете.
— Расскажите.
— Снова сверяете показания? Что ж. Родители у Лизы — люди довольно обеспеченные. У них какой-то бизнес, детали не помню, но бизнес, скажем так, не слишком масштабируемый.
— В смысле?
— В смысле перебраться отсюда куда-нибудь южнее можно только, оставшись без штанов. — Лицо Мити перекосила кривая ухмылка. — Но суть не в этом. Они ещё и несколько старомодные, если вы меня понимаете. Причём старомодные в весьма радикальном ключе. А ей, молодой и умной девушке, конечно же, хотелось открыть для себя что-то большее, чем…
Митя кивнул в сторону окна. На город спускалась ночь.
— Значит, причина — шунт? Они были против?
— Всё верно. По закону, конечно, она сама может решать, но мы же прекрасно понимаем, что с такими родителями…
— Я вообще себе не представляю жизни без этого, — вздохнула Катя.
— Дорогая, — улыбнулся Митя, — но мы ведь так и живём!
Он подмигнул Петру, и отражение потолочной лампы стремительно скользнуло по стёклам его очков.
— Любопытно, — сказал Пётр. — Не знаю, насколько это нам поможет, но это правда любопытно. Значит, она ушла из дома, сама поставила себе шунт. Добыла откуда-то деньги. Может, украла у родителей?
— Всё может быть. Как я уже говорил, не интересовался. Это, знаете ли, такая тема, в которую совершенно не хочется лезть. А то вдруг окажется, что и искали-то её в итоге…
— Это не так! — запротестовала Катя.
— Всё, я ничего не говорю! — Митя комично поднял раскрытые ладони. — Не знаю. Не интересовался. И всё такое прочее.
— Но я-то знаю! — насупилась Катя.
— Хорошо, умничка моя. Вообще Лиза была довольно необычной девушкой. Неглупой, я бы даже сказал блестящей, но несколько странной, если вы меня правильно понимаете. Не хочу говорить про неё ничего плохого, но…
— Она считала, что шарды реальнее, чем наш мир? — спросил Пётр.
Он снова невольно посмотрел в окно, но не увидел ничего, кроме двоящихся в стёклах отражений, словно весь город смело волной темноты.
— Я с ней жила вместе, — негромко сказала Катя, — но в итоге так и не поняла, чего она там в действительности считала. Но то, что шарды реальнее, чем наш мир — это уж совсем как-то, — между бровями Кати прорезалась морщинка, — глупо.
— Глупо, да, — закивал Митя. — Но, как мы уже говорили, она была довольно странной девушкой. Кстати, по поводу расследования…
Митя схватил бутылку, но Пётр покачал головой.
— Ещё коктейль? — спросил он у Кати.
— Фу это, а не коктейль.
— Что ж, тогда и я не буду.
Митя поставил бутылку на стол.
— Так вот, — продолжал он, — по поводу расследования — я имею в виду, официального — что-то нашли уже? Подозреваю, родители её там такой шум устроили…
— Меня не информируют, — ответил Пётр. — Да и чего родители? Скорее всего, никто не будет сейчас это расследовать. В эска вон всё отчётами о мерзляках завалено, причём по-хорошему каждый второй надо бы в угроз отправлять, а в угрозе столько рук нету.
Митя несколько раз удивлённо моргнул.
— То есть вы считаете, официального расследования нет?
— Возможно, что и нет. Но, как вы правильно заметили, это меня уже не касается. Так что…
— Вот ведь дела! — Митя качнул головой.
— Кстати, курить, я так понимаю, у вас здесь нельзя? — спросил Пётр. — Надо вниз?
— Вы знаете, я бы, наверное, тоже посмолил! — Митя резко встал из-за стола. — Только вот возьму сигареты.
— Ты же божился, что бросил! — буркнула Катя.
— Бросил, бросил! Обычно и не курю. Но нельзя себе отказывать в маленьких, так сказать…
Митя не договорил и спешной, но какой-то неловкой походкой — так, словно ноги его за последние полчаса отяжелели на десяток килограмм — вышел из комнаты.
— Ты, кстати, можешь с нами! — послышался его голос. — Чтобы не скучать.
— Вот ещё! — фыркнула Катя. — Буду я нюхать, как вы там…
Митя вышел в гостиную в длинном не по росту пальто.
— Так как? Остаёшься?
— Остаюсь. — Катя даже не обернулась.
— Тогда мы быстро. Пять минут. А ты пока… — и Митя посмотрел на висящий на стене иероглиф.
— Мы на улицу? — спросил Пётр.
— Не совсем. Есть тут одно местечко. Но курточку всё же прихватите, да. Лишней не будет.
Они спустились без остановок на двадцатый этаж. Митя вышел в тусклый коридор — казалось, чем ниже этаж, тем меньше отводится жильцам света — и воровато осмотрелся. Дёрнулся, вспомнив о чём-то, и со страдальческим видом помассировал виски́.