— Нет, — ответил Пётр. — Было не до того.
Митя вывернул шею, делая вид, что рассматривает кого-то в толпе подростков, словно среди мелькающих фигур, серых, как тени, неожиданно приметил Катерину — она пришла одна и танцует там, вдали, отделённая от них полосами темноты и света.
— Не хотите ко мне присоединиться? — Митя взболтал стакан с кровавым коктейлем. — Для согрева души и тела, так сказать. Очень помогает.
Со стороны танцпола доносились барабанные удары.
— Вряд ли можно согреться такой дрянью.
— О, сегодня очень вкусные коктейли! Действительно согревающие! То, что я пью, — Митя скосил глаза в свой стакан, — называется как-то…
Он пригубил коктейль с таким видом, словно его вкус восстанавливал память. На танцполе что-то взорвалось, и уши Петру заложило от чудовищной реверберации.
— «Огненная катаракта», вот так! Забавная штука.
— Чего? — скривился Пётр. — Катаракта? Какой дебил придумывает тут названия?
— Дело не в названии. К тому же это самый обычный коктейль, ничего пото́м с вами не будет. Кроме похмелья, конечно же. Вполне подходит для людей вроде нас с вами.
— О чём вы?
— Неважно. Так я закажу?
— Мне всё равно.
Митя завертел головой в поисках официантки. Режущий прожекторный свет ритмично рассекал сумрак. Официантку ему удалось зацепить лишь спустя минуту нервного ёрзания на стуле. Та выслушала его заказ, скорчила недовольную мину и молча удалилась.
— Забавное всё же место, — сказал Митя, когда она ушла. — Я бы понял, если бы они вообще уволили всех официантов. Всё равно сюда очень редко ходят люди без сами понимаете чего. Но они почему-то их держат. При этом сервис просто чудовищный. Как будто они хотят напомнить нам о нашей, так сказать, неполноценности.
Прожекторный луч пронёсся над их столиком.
— Понимаете, — Митя наклонился к Петру, — мы тут для них как люди второго сорта.
— Мы?
— Да, мы с вами. Особая, так сказать, категория клиентов, которые не могут пользоваться терминалом. — Митя постучал ногтем по пластиковой столешнице. — Динозавры! Наверняка сейчас мы здесь единственные такие. Единственные, представляете? Среди всех этих! — Он показал на пульсирующий свет. — Думаю, этим меня «Радуга» и привлекает.
— Посмотреть на то, что у вас могло бы быть?
— Наверное. Можно и так сказать.
Митя осушил залпом стакан и поморщился.
— Со стороны всё это выглядит не очень-то привлекательно, — проговорил Пётр, разглядывая припадочные фигуры на танцполе.
— Это всё равно что слепые будут рассуждать о том, как ведут себя зрячие!
— Значит, здесь вы с Катей и познакомились?
Митя удивлённо моргнул и поправил очки.
— Да. Как и вы.
— Она, наверное, тоже приходила сюда, чтобы посмотреть, как там, на другой стороне?
— На другой стороне? Любопытно. — Митя облизнул губы. — Вообще всех нас…
— Шунт вы ей поставили? — перебил его Пётр.
— Я так и думал! Вы меня пригласили для того, чтобы в очередной раз бросаться бессмысленными обвинениями? Вы говорили, что хотите сообщить мне кое-то важное о…
— До этого мы ещё дойдём. — Пётр потёр ладони. Руки всё ещё ломило от холода. — А пока я никакими обвинениями не бросаюсь. Я задал простой вопрос. Да и заплатить за чей-то шунт — это ведь не преступление, правда?
— Какое это имеет отношение…
Митя резко замолчал — подошла официантка и поставила перед ним два похожих на химические колбы стакана.
— Возьмите! — Он пододвинул стакан к Петру. — Промочите горло.
Музыка неожиданно сбилась и замолкла. Свет мигнул, обрушив на них стену из темноты. Казалось, произошёл сбой в электросети, и даже танцующие замерли на площадке в нелепых апоплексических позах, точно поломанные автоматы. Пётр качнул головой, прогоняя морок, и музыкальная запись пошла по кругу — опять замелькали в прожекторных лучах неясные фигуры, и начал размашисто отдаваться грохот ударных в груди.
— Чего за херня… — пробормотал он.
Митя поднял брови.
— Шумноватое тут место для беседы, — сказал Пётр.
— Сегодня тут, можно сказать, тишина!
Пётр взял похожий на колбу стакан, заглянул в него и сделал осторожный глоток. Коктейль по вкусу напоминал перебродивший сироп, разбавленный водкой.
— Кстати, — улыбнулся Митя, — я навёл о вас справки. Удивительное, конечно, совпадение. Пожалуй, это одна из причин, почему я всё-таки согласился с вами встретиться. Скажу честно, в первый раз вы произвели не самое…
— О чём вы вообще?
Коктейль, осевший на нёбе, медленно разлагался на составные части — кислое, сладкое, горькое.
— Не надо прикидываться. Я о нашей с вами общей проблеме. Большая редкость на самом деле. Как я понимаю, именно поэтому у вас с угрозом не сложилось?
— Вас это не касается!
— Наверное, да. К тому же не могу сказать, что мне это так уж интересно. Но вот вы сами, меня, признаться, заинтересовали. Скажу честно, никогда не встречал человека с такой же проблемой, как у меня. Это ведь всего лишь ничтожный процент, как я и говорил. Да и не каждый, к сожалению, спешит откровенничать. Впрочем, это я прекрасно понимаю. Далеко не каждому встречному хочется, знаете ли…
— Вам-т эта проблема не помешала в работе.
Всё вокруг вновь затихло. В лицо Петру ударил невозможный порыв ветра — как звуковая волна в звенящей тишине. Он покачнулся.
— Почему не помешала? Конечно же, помешала. Может, и не так, как вам, но, тем не менее… Всё, знаете ли, относительно.
Пётр промолчал.
— Но мне всё же интересно, что вы чувствуете? Нет ощущения, что он всё-таки работает, но не так, как нужно, а…
— Я не знаю, — пожал плечами Пётр. — Нет у меня никаких ощущений. По-моему, он просто не работает — и всё. А если об этом постоянно думать, то и свихнуться недолго.
— Верно. Признаюсь, после операции я стал несколько перебарщивать. — Митя щёлкнул себя пальцем по шее. — Всё жду, когда привыкну к мысли, что он никогда не заработает, но как-то не получается.
— Привыкнете? Странный способ вы выбрали…
Петра заглушил донёсшийся со стороны танцпола дребезг — будто сотни стальных шпал рассыпались по полу. Он болезненно поморщился, коснувшись виска.
— Что? — не расслышал Митя.
— Странный способ вы выбрали, чтобы привыкнуть! Порталы в рамочках на стенках. Подобные, — Пётр кивнул в сторону мечущихся в полумраке лучей, — заведения.
— Вы не понимаете! — Митя пригубил кровавый коктейль и мерзко зачавкал. — Я не делаю вид, что всего этого нет, как, возможно, делаете вы. В конце концов, это моя работа, вряд ли у меня получится. Тут нужно всё бросить и жить где-нибудь, так сказать, отшельником. Голову в песок спрятать. Это как если калека, у которого отняли руку, станет притворяться, что у всех остальных тоже нет руки. Глупо, не правда ли? Так что я поступаю иначе. Я стараюсь привыкнуть к тому, что мой шунт не работает. Принять это. Смириться. А не закрывать глаза.
— Мне вообще нет дела до этого шунта, — сказал Пётр. — Фурычит он или нет. Вот работу было жалко, да.
— Не верю я вам. Хотя сейчас вы, наверное, скажете, что и до этого вам нет дела.
— Догадливый.
— Но всё же… — Митя поправил очки. — Вы тесты какие-нибудь проходили после операции? На световые сигналы, например?
— Чего?
— Световой тест. — Митя развёл руками. — Синее, красное… Код такой световой на принудительную активацию. Что, неужели не проходили?
— А, это… — Пётр на секунду зажмурился, точно пытался избавиться от световых галлюцинаций. — Было, помню. Только результатов не было.
— Как и у меня. Занятно. После этого, знаете, реакция такая иногда на яркий свет бывает — он как насквозь прожигает. Начинаю даже немного побаиваться светофоров! — Митя захихикал. — Как будто вот сейчас красный свет загорится, и у меня в голове переклинит что-то. Не замечали такого?
— Не замечал.
— Занятно, занятно. Кстати, Лиза — уж не знаю, правда или нет, хотя врать у неё резона не было — говорила, что у неё тоже были проблемы с активацией. И как раз световой тест помог. Она так интересно расписывала, как шунт у неё в итоге заработал. Как будто сигнал изо всех сил пробивался через что-то, через пелену сумрака, как ударная волна, которую постоянно что-то останавливает. А все эти цвета… Можно подумать, у шунта есть собственная воля, и он сам хочет включиться. Червяк, — Митя осклабился, — в мозгах шевелится.
— Не включился бы, была б живой.
— Да кто его знает! А диагностика у вас как? Диагностика успешная была?
— Диагностика была успешная. Но шунт не работал. Вот и всё.
Митя несколько секунд смотрел на Петра, не моргая.
— И всё? Так просто? Никакого интереса? Не работает — и хрен с ним?
— Хрен с ним, — кивнул Пётр.
— Ладно! — Митя вздохнул. — Вижу, не складывается у нас. Не получается, так сказать, беседы. Ладно. Обмен сентенциями можно на этом завершить.
— И слава богу! — Пётр покосился на свой коктейль, но пить не стал. — Кстати, вы так и не ответили — шунт Кате вы поставили?
— Боже упаси, я же не хирург!
— Слушай, ты…
Пётр привстал.
— Постойте! — Митя примирительно поднял раскрытую ладонь. — Мы здесь оба по делу, так? Ссориться нам ни к чему. И, думаю, нас обоих сейчас больше интересует другая девушка, ныне покойная.
— Лиза.
Митя вытащил из кармана маленький серебристый диск, похожий на антикварную монетку, сдавил его двумя пальцами, словно пытался расплющить, и положил на стол.
— Это… — нахмурился Пётр.
— Ага, — разулыбался Митя. — Видели уже такие? Не сочтите за недоверие, но, мне кажется, нам обоим так будет немного спокойнее. Согласны?
— У меня никаких записывающих устройств нет.
— Как и у меня. Так что это просто, — Митя причмокнул языком, — условность. Считайте, что я свечку нам зажёг для интимной обстановки.
— Да хер с этой глушилкой! — поморщился Пётр. — Так чего Лиза?
— Для начала, — Митя упёрся локтями в столешницу и сцепил пальцы, — хочу вас заверить, что шунт у неё на момент знакомства со мной уже был. Да, да, вижу, что вы мне не верите, но это правда. Девочка, как вы знаете, была из небедной семьи, и шунт себе поставила сама. Об этом, впрочем, я вам уже говорил.