— Хорошо, — сказал он. — Ни в чём ты не виноват и ни к чему не причастен. Чего дёргаться-то? Или причина есть? Ну загрузился призрак в синьку? Чего твоя контора так засуетилась? Место свободное в поганках кончается?
— Причём тут место! Вы даже не представляете, какие объёмы данных… Ладно. — Митя устало прикрыл глаза. — Кое-что действительно произошло. Трагическое, можно сказать, сочетание случайностей. Причём это не моя вина! Была ошибка в самой процедуре синхронизации, распаковка призрака началась слишком рано, и он застрял на хабе, как бы по пути между двумя точками, и теперь из-за этой ошибки он постоянно сам себя копирует по всей сети.
— Воспроизводится, что ли?
— В некотором смысле. Прямо как вирус. Причём копии множатся при каждой синхронизации, которую проводят пользователи.
— Так удалите.
Митя потёр лоб.
— Гениальное решение. Удалить. Спасибо, вы нам очень…
— А в чём проблема?
Мимо столика проскользнула чья-то тёмная, похожая на ожившую тень фигура, и Митя, похоже, принял её за официантку. Он дёрнулся — кровавый коктейль уже весь вышел, — попытался остановить её рукой, но лишь схватил пустое пространство.
В лицо ударила волна.
— Я не понимаю, — сказал Пётр.
— А чего тут можно не понять? Я же говорю — ошибка в синхронизации. Син-хро-ни-за-ци-и!
В очках Мити отразились беснующиеся огни с танцпола, которые не освещали, а лишь подчёркивали подвижную темноту.
— Никаких серьёзных последствий, впрочем… — Митя вдруг замолчал, уставившись куда-то в пустоту.
Пётр решил, что тот снова приметил официантку. Огни в очках Мити погасли. Музыку сменила тяжёлая тишина.
— Парень с шунтом умер у меня на глазах, — сказал Пётр. — Кровь из глаз, судороги. Это, по-вашему, несерьёзные последствия?
— Не думаю, что это связано. — Митя промокнул платком лоб. — Всякое случается. Знаете, сколько дешёвой ерунды сейчас на рынке? Я вообще не вижу причин, по которым…
— Записанный в чей-то шунт искусственный интеллект может вызвать проблемы?
Митя вздохнул.
— Призрак — это игрушка. Программка с кучей данных, которая подстраивается под своего хозяина. Это даже не искусственный интеллект, строго говоря. Слышали термин такой — икс? Интеллектуальная категорическая служба? Эта штука обучается подражать поведению человека на основе анализа данных из сети. Пото́м — уже при общении с пользователем. Она не может захватить контроль над телом, или что вы там себе напридумали. — Митя несколько раз шумно выдохнул, изображая смешок. — Собственно, она вообще ничего не может. Это программка без цели, как… как…
— Каким же образом окоченевший труп принялся разгуливать после смерти?
Митя уставился на Петра.
— Я думал об этом. Долго думал. И объяснений этому нет. Вернее, одно всё-таки есть, и довольно простое. Сколько вы выпили в ту ночь?
—Понятно. Я был не один, между прочим.
— Вы были не один, — медленно, точно заучивая на слух, повторил Митя. — И это тоже любопытно. Что там произошло на самом деле? На самом деле, Пётр? Что вы сделали? Вы с вашим напарником — или кто там с вами был? Вы сильно выпили, да? И в чём-то, может быть, не…
— Да пошёл ты на хуй!
Пётр резко поднялся из-за стола, сделал шаг по направлению к танцполу, на котором дёргалось, как в припадке, несколько тощих фигур, и замер, когда в глаза ему ударил свет.
— Если уж вы встали, — послышался голос Мити, — то принесите мне что-нибудь из бара. «Катаракту» эту. Или нет. — Митя кашлянул. — Что-нибудь другое. На ваш выбор. Я…
— Я знаю, что я видел! — Пётр обернулся. — Это вы своим боссам можете рассказывать, что никакой проблемы нет! Просто мёртвая девочка потеряла свою игрушку.
— Или всё же «Катаракту»? — пробормотал Митя. — А то смешивать как-то…
— Вы слышите?! — крикнул Пётр.
— Да-да! — отмахнулся от него Митя. — Вы всё помните. Вы всё знаете. А что вы помните? Не забыли о своей маленькой проблемке?
Митя постучал себя пальцем по лбу.
— Эх! — вздохнул он. — Как всё-таки жаль, что с вами нельзя нормально поговорить. Впервые встречаю человека с такой же проблемой и… — Митя горестно усмехнулся, — это оказываетесь вы.
Пётр ничего не сказал и зашагал к выходу, пробиваясь сквозь темноту и бьющий в глаза свет.
Он стоял, страдальчески согнувшись, под вывеской «Радуги» — бо́льшая часть неонового орнамента уже не светилась, только одна изогнутая змеёй трубка периодически вспыхивала красным, — и пытался закурить, прикрывая зажигалку от ветра ладонью. Но та лишь вхолостую высекала искру.
— Твою же мать!
Пётр раздражённо отшвырнул зажигалку в кучу оплывшего грязью снега на асфальте. После «Радуги» холод расходился по телу обжигающими волнами. Пётр выплюнул сигарету и подставил ветру лицо.
Курить хотелось невыносимо. После коктейля тошнило.
Он осторожно пошёл навстречу темноте, как бы проверяя твёрдость шага — и тут же невозможная волна ледяного ветра поднялась со стороны глухой стены и ударила ему в лицо, порываясь отбросить назад, обратно, к незаконченному разговору.
Перед Петром, как электронный призрак, вынырнула из темноты девушка с чёрными волосами. Она была так похожа на Катю, что Пётр едва её не окликнул, и лишь какая-то несвойственная Кате отрывистость движений, сумбурность заплетающейся походки, заставила его приглядеться. Нет, не она. Незнакомка была выше, полнее, да и волосы её казались насквозь чёрными лишь из-за темноты.
Пётр вновь полез в карман за сигаретой, забыв о том, что выбросил зажигалку. Девушка подошла ко входу в арку, вздрогнула, словно её прошил электрический разряд, и повалилась на колени.
— Эй! — крикнул Пётр.
Он подбежал к девушке — быстро, насколько мог, отчаянно сопротивляясь обезумевшему ветру. Девушка пару секунд стояла на коленях, глядя в невозможно густую темноту, и упала лицом в снежную грязь.
— Что с тобой?
Девушка лежала, не двигаясь. Пётр осторожно приподнял её за плечи. Незажжённая сигарета торчала у него изо рта, и он нервно жевал фильтр. Тело девушки казалось промёрзшим насквозь. Губы посинели. Она и правда была похожа на Катю.
— Ты меня слышишь?
Пётр встряхнул девушку за плечи. Голова её безвольно упёрлась подбородком в грудь. Пётр усадил её на колени и коснулся шеи, чтобы проверить пульс.
Девушка вздрогнула, открыла глаза.
— Чё ты… — выдавила она из себя.
В нос Петру ударил резкий запах алкоголя. Пьяна. Девушка несколько раз моргнула и с ненавистью уставилась на Петра.
— Ты чё, бля… — пробормотала она. — Отпусти! Я…
— Вставай! — Пётр попытался поднять её с асфальта. — Замёрзнешь здесь, дура!
Девушка раздражённо отпихнула его локтем и раскорячилась на четвереньках, опираясь об асфальт неестественно вывернутыми кистями рук.
— Пшёл на..! — выдохнула она, качнув головой. — Я щас…
Ветер бил в лицо.
Она наконец встала — резко, одним стремительным рывком, точно какая-то невозможная сила помогла ей подняться. У Петра похолодело в груди. Девушка распрямила плечи и, покачиваясь, уставилась на Петра тёмными незрячими глазами. Ветер приносил из темноты пепельный снег. По обледенелой стене дома метался красный отблеск от гаснущей иллюминации над входом в клуб. Как сигнал тревоги. Девушку повело в сторону — её словно зацепил порыв истошного ветра, — и она, едва совладав с окоченевшими ногами, заковыляла в чёрную арку. Через секунду над ней сомкнулась темнота.
Пётр стоял с сигаретой во рту. Пожёванный фильтр размок у него на губах.
— Огоньку не найдётся? — спросил он в темноту и расхохотался.
Ветер затих. Пётр потянул незажжённую сигарету с таким видом, словно действительно курил, выдохнул воображаемый дым и шагнул в арку.
— Так чё Край?
Пётр молча смотрел в окно. Его мутило, но он старался не показывать вида, чтобы Вик опять не донимал его расспросами, с кем он вчера пил.
— Так чего?
Вик толкнул Петра в плечо. Пётр посмотрел на него ошалелым взглядом. Снег летел в стекло.
— Чё там с Краем? Вызывал тебя?
Они проехали через пропускной пункт, света на дорогах прибавилось, но от бьющих в глаза газовых фонарей раскалывалась голова.
— Вызывал, — буркнул Пётр.
На тротуаре материализовалась из темноты чья-то неясная фигура, сделала несколько отрывистых шагов в пустоту и упала на колени. Пётр качнул головой, прогоняя наваждение.
— И чё, по слову из тебя вытягивать?
От Вика разило тяжёлым перегаром.
— Да не было ничего, — вздохнул Пётр. — Всё то же самое. Бессмысленное какое-то…
Он не договорил. Расшатанные дворники с унылым скрипом смахивали с ветрового стекла липкий снег. Вик почти не следил за дорогой. Фары выхватили из темноты чей-то силуэт — длинные волосы, худенькие плечи. Тощая девушка стояла у ослепшего светофора, запрокинув голову, уставившись в затянутое смогом небо. Вдруг она вздрогнула и повалилась лицом на асфальт.
— Вот же… — Пётр прикрыл ладонью глаза.
— Чё? — Вик резко крутанул руль. — Чё ты там?
Кто-то вновь проковылял по обочине дороги, протянул руку к мерцающему фонарю, выгнулся, как от удара в спину, и повалился в грязный снег.
— Ты видел? — вздрогнул Пётр.
— Чё видел-то?
Пётр резко обернулся. Дорогу позади застилала темнота.
— Устал я, наверное.
— Слушь, — не унимался Вик, — а Край записывал или так?
— Записывал.
Фургон, покачиваясь на неровностях асфальта, ехал навстречу летящему снегу.
— Да, похоже, ему самому всё это уже не шибко интересно. Как будто его самого, — Пётр кашлянул, — заставили.
— Член-Сьян этот? Да уж они…
— Или всё, как говорится, решено без нас. И за нас.
Рядом с грязными панельными домами объявилось ещё одно ночное видение — тонкая серая фигура, лишённая пола, насилу способная ходить. Пётр отвернулся.
— И чё будет-то? — спросил Вик.
Пётр помассировал глаза через закрытые веки. Руль в руках Вика ходил ходуном — фургон отбивал расхлябанной подвеской дёрганый ритм разбитой дороги.