Она судорожно выдохнула и отпила из стакана.
— Почему тебя это так пугает?
— Не знаю. Ты прав, конечно, ничего такого. Пару часов всего. Надо напиться. Напиться и пойти спать.
Катя прикончила оставшуюся водку, не поморщившись, и покрутила в руке стакан.
— Принести ещё?
— Ага.
На сей раз бармен даже не посмотрел на Петра, а молча, не отлипая от пинга, достал бутылку.
— Может, по двойной? А то мы скоро закрываемся. Не успеешь.
— Не успею чего?
Бармен вместо ответа уставился на него остекленевшими глазами.
— По двойной не нужно.
— Тогда закругляйтесь там. Мы скоро закрываемся.
Пётр вернулся к столику, поставил перед Катей стакан, но она продолжала отрешённо смотреть в окно.
— Чего ты там ищешь-то? — спросил Пётр.
— Ничего. Совсем ничего. Просто сейчас…
Катя не договорила и взяла стакан, как кружку, обняв его ладонями. Она словно пыталась согреть руки о холодное стекло.
— Мне кажется, я вообще первый раз в жизни пью водку. Чистую водку и…
— И такую мерзкую? — улыбнулся Пётр.
— Меня трясёт, — прошептала Катя. Губы у неё были синими, как у утопленницы. — Почему меня так трясёт?
— Успокойся. — Пётр старался говорить мягко и уверенно, но его голос тоже дрожал. — Не надо себя накручивать. Просто…
— Просто что?
Пётр не ответил. Катя поднесла стакан ко рту, но не выпила и тихо поставила стакан обратно на стол.
— Сколько осталось?
Пётр полез за пингом.
— Двадцать шесть минут.
— Такое чувство… Как предчувствие, понимаешь? Что-то произойдёт. Что-то точно произойдёт.
Катя посмотрела на Петра, но тут же отвернулась, спрятала глаза.
— Ничего не произойдёт.
— Что-то всегда происходит.
Катя вздохнула. Схватила было стакан, но опять не выпила, а замерла, наморщив нос.
— Допивать необязательно.
— Но я хочу! — Катя помочила в стакане губы. — Какая же это гадость всё-таки!
— Обычная китайская водка.
Катя снова подняла на скамейку ноги и уткнулась подбородком в колени.
— Я не помнила ничего, — заговорила она после долгого молчания. — Не уверена, что и сейчас помню. Всё как-то… — Катя прикрыла глаза. — Знаешь, это как чужие воспоминания.
— Чужие воспоминания?
— Да. Это не так просто объяснить. Как будто не я это. Вернее, не совсем я.
— А чего ты помнишь?
— Мы были там, я и Лиза. Кажется, я сама её уговорила. Не помню даже, зачем. На квест этот, как ты говоришь. Поначалу всё ровно было. Нам весело было. Но пото́м… Мне вдруг стало плохо в одной дыре.
Катя поёжилась.
— Или нет… — Она качнула головой. — Может, это ей стало плохо. Я точно не помню. Всё так странно вспоминается.
— Ты не торопись.
— Не торопись, ага. Только вот время… — Катя затихла на секунду и сказала бледным голосом: — Время кончается.
У Петра похолодели руки.
— Сколько там, кстати, осталось?
— Сейчас… — Пётр сверился с пингом. — Двадцать три минуты.
— Уже скоро.
— Ничего не произойдёт.
Катя вздохнула.
— Я вспомнила, как Лиза соскоблила со стены тот иероглиф.
— В подвале?
— Ага. Она подобрала какую-то железяку. Я говорила — не надо. Но она так тщательно пыталась соскоблить его со стены. Она говорила — это плохая дыра, плохая дыра.
— Плохая дыра?
— Да. Я помню, она как-то рассказывала… Не уверена, правда, что она именно это имела тогда в виду. Она говорила о дырах, из которых ты не можешь выйти, которые никак тебя не отпускают.
— Как у тебя было в той квартире?
— Наверное. Но Лиза вообще такую жуть рассказывала… Когда больше дня не можешь выйти. Представляешь? Больше дня! И всё это время — ты в дыре!
— Судя по всему, тесты она тоже не прошла.
— Не знаю. Мы никогда об этом не говорили.
— Значит, там, в подвале, тебе было в первый раз плохо?
— Я не уверена. Может, даже нам обоим плохо было. Или нет… Но что-то произошло. Мне кажется, дело было не в том, что мы не могли выйти. Нет. Но я не могу точно вспомнить. Такой туман в голове. Как будто память наполовину стёрли. Помню только, что была дыра. Плохая дыра, плохая дыра.
Катя повторяла эти слова, монотонно кивая головой, и слепо смотрела на выключенный светильник.
— Но я не помнила об этом, когда мы там с тобой были! Это правда! Я…
— Хорошо, хорошо.
— Пото́м, я вспомнила пото́м. Это было как вспышка. Я…
Катя отпила из стакана и замолчала. Глаза её горели, на лицо падала тень.
— Значит, вы поднимались в ту квартиру? — спросил Пётр.
— Да. Скажи, сколько осталось?
— Ты только что спрашивала. Двадцать одна минута.
Пинг лежал на столе, Пётр подтолкнул его пальцем к Кате, и тот ударился о светильник.
— Вот, возьми.
— Нет, нет! — Катя прижалась спиной к стене. — Убери это от меня!
— Ладно. Чего ты так испугалась?
Пётр спрятал пинг в карман. Катя залпом допила остатки водки, и тут же скорчилась над столом, прикрыв ладонью рот.
— С тобой всё в порядке? Тошнит?
Катя молчала. Пётр коснулся её руки.
— Ты прости меня, пожалуйста, — прошептала она, не поднимая головы.
— Чего?
— Пожалуйста, прости! Я и сама не понимаю, что произошло. Я… — Катя всхлипнула. — Всё перемешалось, перепуталось, и я…
— Ты её толкнула?
— Нет! — Катя замотала головой. — Я не хотела. Я не могла! Но всё-таки…
— Ты что-то вспомнила, когда мы там были?
— Да. Вернее, не так. Не совсем вспомнила. Это как… — Катя шмыгнула носом. — Как вспышки. Плохая дыра.
— Эй, голубки! — послышался голос бармена. — Вы там скоро? Закрывается заведение!
Пётр обернулся. Бармен тупо таращился на них — как гипнотизировал. Его пинг уже не работал. Люди за другим столиком ушли. Последний светильник погас. Стойку медленно затягивала темнота.
— Я вспомнила, что мы на синке с ней были. Мы зашли вместе в дыру. Это было так странно. А ещё там было много шума.
— Шума?
— Да. Сколько осталось?
— Девятнадцать минут. — Вспыхнувший экран пинга ударил по глазам. — Не знаю, чего этот козёл ерепенится. Они же до двенадцати работают.
Катя подняла пустой стакан — пальцы её тряслись так, словно стакан насилу получилось оторвать от стола.
— Шум — это когда что-то неправильно, как помехи. Что угодно. Звуки, цвета. На меня нашло что-то, я не понимаю. А Лиза…
— Чего Лиза?
Катя стукнула стаканом по столу.
— В дыре она выглядела в точности, как я. Как будто слилась с призраком. Я и не знала, что так можно. Я и правда не знала, что её призрак…
— Похож на тебя?
— Да. Я кое-что подозревала. Она… Я не думала, что она в действительности это сделала. И кажется, там, в дыре, ей тоже стало плохо, с ней тоже что-то произошло. Или нет. Или это была я? У меня в голове всё так перепуталось. Это из-за того, что она выглядела в точности, как я, и я…
— Эй, вы там скоро? — не унимался бармен.
— У меня было такое чувство, — продолжала Катя, — что она крадёт у меня что-то. Что-то очень важное, без чего я перестану существовать, просто сгину, перестану быть собой, ты понимаешь?.. Не помню, что пото́м было. Может, я и правда её толкнула, а она…
— Ладно, — остановил её Пётр, — хватит об этом. Это не твоя вина.
— Не моя вина, — повторила Катя и посмотрела в окно.
Тишина.
— Я чего-то пьяная такая! — Катя потёрла узенькой ладошкой лоб. — Поначалу вроде не было ничего, а теперь такой туман вокруг.
— Да уж, это тебе не коктейль.
— Я испугалась. Помню, что испугалась. Убежала. Помню, как бежала. Но не помню, как до дома добралась.
— Та самая служба такси?
— Не знаю.
— Если даже ты её и толкнула… Она ударилась, потеряла сознание. Но пото́м очнулась и пришла в себя. Тело её мы нашли на улице. На медстанции был зарегистрирован сигнал паники от её шунта. Никто, разумеется, не выехал. Кто попрётся посреди ночи в мёртвый город.
— Боже! Если бы я тогда не ушла…
— Смысл сейчас думать об этом? Дело закрыто. Это был несчастный случай.
— Эй, вы там слышите вообще?! — взъерепенился бармен. — Заведение закрыто!
— Мы посидим до двенадцати! — крикнул Пётр. — Пото́м уйдём!
— Мы закрыты! — Бармен скрестил руки.
— Сколько сейчас? — спросила Катя.
— Семнадцать минут.
— Пойдём отсюда. Не хочу здесь больше. Пойдём в «Радугу». — Катя посмотрела на Петра молящим взглядом. — Я хочу быть в «Радуге», когда…
На улице на них набросился ветер. Пётр застегнул куртку до горла. Фонари ещё горели, но свет стал совсем тусклым, как будто в сети не хватало напряжения.
— Что теперь со мной будет? — прошептала Катя.
Она шла позади Петра, глядя себе под ноги. Пётр закурил.
— Ничего с тобой не будет. Постарайся об этом забыть. Ни в чём ты не…
— Но так быть не должно! — Катя остановилась и яростно замотала головой. — Это неправильно! Я должна…
— Лиза замёрзла. И всё. Хватит об этом.
Дым попал Петру в глаза. Он прищурился.
— Сколько осталось? — прошептала Катя.
Пётр вздохнул.
— Зачем ты всё время спрашиваешь? Ты так сама себя доведёшь.
— Доведу до чего?
Пётр застонал и полез в карман.
— Двенадцать минут. Осталось двенадцать минут. Ты довольна?
— Уже совсем скоро, — сказала Катя. — Нам надо идти, — но не сдвинулась с места.
— Так пойдём, раз совсем скоро.
— Не получится.
— Чего не получится? Тут до этой твоей «Радуги» два шага осталось!
— Нет! Не получится так просто забыть! Я уже вспомнила и теперь…
— Ой, да чего ты вспомнила?
— Вспомнила, — голос у Кати задрожал, — вспомнила, что я…
— Ты пьяна! — перебил её Пётр.
— И что?
— Давай поговорим об этом завтра. Нет никакого смысла изводить себя сейчас.
— Но ты ведь так хотел со мной встретиться! Ты всё понял! Завершил расследование. Почему вдруг — забыть? Разве для этого мы… — Катя судорожно вздохнула. — Разве для этого ты искал убийцу?