— Как скажете, родственник из эска. Ладно. Сеть пока всё равно не работает. А если вдруг включат, то проследите, чтобы она в порталы больше не заходила. Вообще. Вы по…
Пинг в кармане его халата взорвался звоном, врач поморщился, вытащил вибрирующее устройство и посмотрел со страдальческой гримасой в экран.
— Всё, мне пора! Побудьте пока с девочкой, родственник, одну не оставляйте. И запомните, никаких порталов! А завтра, или вернее, уже сегодня…
Катя, увидев Петра, тут же соскочила с каталки и схватила валяющееся на стуле пальто.
— Наконец-то! Эти клоуны одну меня отпускать не хотели! Говорят, друг должен зайти. А я им — какой ещё друг? Ты не торопился, да?
Она остановилась — пальто перекинуто через плечо, электрической подкладкой наружу — и посмотрела на Петра.
— Катя…
— Не пускали, что ли? С них станется, уроды такие! Охренели тут совсем в этой своей больничке. Всё, пошли. Я…
Катя шагнула к двери. Пётр поймал её за руку, и она вздрогнула, как от боли.
— Катя, погоди.
— Что погоди? Поехали! Не могу я тут больше, дышать нечем!
— Нам надо поговорить.
Катя коснулась дверной ручки, но дверь не открыла, и тут же как-то ссутулилась, поникла.
— О чём? Тебе эти белохалатники чего-то наплели?
Пётр вздохнул. Другие пациенты смотрели на него с тупым любопытством, бледными заплывшими глазами, точно были под наркотой.
— Шунт надо отключить.
— Что? — Катя резко обернулась, и прядь волос упала ей на лицо. — Охренел совсем? Как отключить? Что за бред такой? Ты не…
Пётр подошёл к ней, попытался обнять, но Катя испуганно отшатнулась от него, прижавшись к стене.
— Не смей! — прошипела она. — Не трогай меня! Ты! Предатель!
— Катя, — спокойно сказал Пётр, — мне очень жаль. Но выбора нет. Ты так погибнешь. Спаси себя!
Катя несколько секунд смотрела на него, не моргая, и медленно сползла по стене — так, словно ноги её уже не держали.
— Ты не понимаешь! — Она уселась на полу, обхватив голову руками. — Не могу я это сделать! Ещё хрен этот мне до тебя говорил — надо, надо! Какая ему-то на хрен разница, у него-то синпин работает!
Катя посмотрела на Петра влажными от слёз глазами.
— Давай уйдём отсюда! Пожалуйста! На хрен их! Много они тут понимают! Пото́м сходим, проверимся. Я вон с Митей ездила, когда…
— Катя! — перебил её Пётр. — У тебя нелегально установленный шунт! А Митя твой…
— Да что ты всё заладил — Катя да Катя! Я уж двадцать два года Катя! Как я без него-то теперь останусь? Уж лучше бы вообще ничего не было! Лучше вообще, чем так!
— Чего не было? О чём ты?
— Неважно.
Они замолчали. Тишина давила на виски.
— Ты сама-то не боишься?
— А ты? Или поэтому в бутылку и лезешь?
— Чего ты несёшь!
— Хватит! На хрен! — Катя вскочила на ноги, оттолкнула Петра локтем и вцепилась в дверную ручку. — Пошёл ты сам знаешь куда! Охреневшие вы все — и ты, и эти! Ничего я отключать не буду!
— Постой.
Пётр обхватил Катю за плечи, она стала вырываться, но он не отпускал.
— Прекрати, пожалуйста! — Пётр чувствовал, что его спину прожигают лишённые жизни взгляды других пациентов — тех, как он внезапно понял, кого уже отключили. — Мы со всем разберёмся. Со всем. Не хочешь сейчас — не надо. Сеть всё равно не работает, да и я…
— Я и пото́м не соглашусь! — крикнула Катя.
— Завтра… — сказал Пётр. — Мы всё решим завтра.
Дорогое автоматическое такси, за вызов которого Петру пришлось отдать почти все оставшиеся деньги, несло их по ночной улице. Водительское кресло пустовало, и руль вращался сам по себе. Пётр сотни раз видел, как работает автопилот, но всё равно не мог к этому привыкнуть.
Экран на приборной панели высвечивал тревожно мерцающую надпись — «Сеть не обнаружена!», — но такси уверенно рассекало темноту лазерными фарами.
Катя сидела, прикрыв глаза, и прижималась к Петру.
— Что мне теперь делать? — простонала она. — Я не хочу! Не хочу, чтобы у меня его забрали!
— Завтра. Я же говорю — завтра. Сходим, тебя обследуют. Всё будет… — Пётр не договорил, красная надпись «Сеть не обнаружена!» била в глаза. — А пока никаких дыр. Уяснила? Если жить хочешь. И переночуешь у меня.
— Хорошо.
— Ты меня так испугала. Я уж думал…
Такси вдруг стало набирать ход. Сообщение на бортовом компьютере сменилось. Теперь на экране горели огромные буквы: «Подключение к сети».
Пётр вздрогнул.
— Что такое? — спросила Катя.
— Ничего. Всё в порядке. Отдыхай.
Катя посмотрела на светящийся в полумраке экран.
— О! — выдохнула она. — Уже!
За окном промелькнул сверкающий иероглиф. Пётр обнял Катю и прикрыл ей ладонью глаза.
— Да что ты делаешь?! — возмутилась она.
— Не смотри! — прошептал Пётр. — Пожалуйста, не смотри!
Руль вывернулся до упора, и такси, завизжав шинами, влетело на широкую, бьющую разноцветными огнями улицу. На стенах домов, один за другим, вспыхивали иероглифы.
— Не смотри, — повторил Пётр, закрывая Кате лицо.
Отопление в квартире работало, но Пётр всё равно не снял куртку. Катя прошла в гостиную и замерла у синего окна в неестественной позе, как на стоп-кадре.
— Свет есть? — тихо спросила она.
Свет был. Загорелась потолочная лампа, и окно тут же почернело, как отключённый экран. Катя взволнованно заходила по комнате, потирая плечи.
— Холодно? — спросил Пётр.
Катя покачала головой.
— Будешь чего-нибудь?
— Травяной чай? — Катя посмотрела на Петра и улыбнулась, но тут же отвела глаза.
— Травяной закончился. Есть обычный, в кубиках. Сделать?
— Да нет. — Катя села на диван. — Выпить бы чего-нибудь. Но коктейлей же у тебя нет, а водку я больше не могу.
— Обижаешь, — сказал Пётр.
Он зашёл на кухню и вытащил из навесного шкафчика банку с истошно-синим коктейлем, которую купил несколько дней назад. «Электрический бриз». Он вернулся с банкой в гостиную, и Катя уставилась на него, как на умалишённого.
— Вот ты даёшь! Меня, что ли, ждал?
— Взял про запас, — буркнул Пётр.
Катя сорвала с банки пломбу и сделала осторожный глоток.
— Так странно себя чувствую… — Она коснулась тыльной стороной ладони лба, точно проверяла температуру. — Так устала, что наверняка и заснуть сразу не смогу.
— Отдыхай. А я кровать тебе постелю.
— Да постой ты! Не хочу я пока ложиться. Побудь со мной немного.
Пётр остался стоять посреди комнаты.
— У тебя есть минбан? — спросила Катя.
— Да. Хочешь посмотреть?
— Нет. Не хочу ничего смотреть. Сто лет уже не смотрела минбан. Даже не представляю, каково это. Забыла. И не хочу, по правде. Всё равно я ни на чём не смогу сейчас сосредоточиться. Только и думаю всё время…
Катя отпила из банки, поморщилась и поставила её на пол.
— Гадость? — спросил Пётр.
— Да! — Катя шмыгнула носом. — Немножко. Они же разные бывают.
— Извини, я в этом ни хрена не понимаю.
— Ладно, мне на самом деле не до коктейлей сейчас. И так голова кругом идёт.
— Тебе нужно поспать.
— Поспать. Как тут можно уснуть, когда…
Катя не договорила и как-то неожиданно улыбнулась. Скользнула по Петру взглядом, игриво сощурив глаза.
— Я по поводу минбана-то почему спросила… Мне интересно. Чем ты занимаешься тут один?
— Даже не знаю, — усмехнулся Пётр. — Ничем.
Он сел рядом с Катей.
— А ты сам никогда не хотел?
— Чего не хотел?
— Чтобы у тебя был синпин?
Пётр сделал вид, что смотрит в пустое чёрное окно.
— Не знаю. Сложно сказать. Я бы хотел вернуться на старую работу. Собственно, из-за этого только…
— Ой, ты же говорил, извини! Тебя ведь уволили из-за синпина?
— Перевели.
— Расскажи о себе. Ты был женат? Может, и сейчас?
— Был. Очень давно. Ты тогда и в школу-то не ходила.
— И что произошло?
— Да что обычно и происходит. Разошлись. Я сейчас даже не знаю, где она.
— Никогда не интересовался?
— Нет.
— Понятно. — Катя поджала губы. — Странно, наверное, жить с человеком, а пото́м даже не знать, где он, жив ли вообще.
— Думаю, она уехала на юг.
— Думаешь или знаешь?
— Слушай, — Пётр посмотрел на Катю, — не вижу никакого смысла это обсуждать.
— Хорошо.
Катя замолчала и прикрыла глаза. Пётр уже собирался тихонько выйти из комнаты, но она вдруг встрепенулась.
— Ты куда?
— Постель.
— Да погоди ты с этой постелью! Или знаешь что? Я, наверное, выпью чашечку чая. Из кубиков. Это как раз то, что мне нужно сейчас.
— Хорошо, — улыбнулся Пётр. — А пото́м — спать.
Кухня.
Чёрное окно. Тошнотворный запах от пищевых брикетов. Пустая бутылка рядом с забытым дзынем.
Пётр поднял дзынь со стола. Этот уродливый проволочный шлем был теперь совершенно не нужен. Точно в подтверждение этому, аккумулятор сорвался с хлипкого проволочного крепления, повис на тонких проводах, как на оголённых нервах, оторвался и упал на пол.
Пётр отбросил дзынь на стол.
— Тебе сколько сахара? — крикнул он, глядя в чёрное окно.
Катя не ответила.
— Значит, будет два куска.
Спустя минуту он вернулся в гостиную с чашками. Кати не было. Пётр поставил чашки на стол.
— Катя! — крикнул он. — Ты где? Я принёс чай!
Дверь в заброшенную комнату была открыта. Пётр, зачем-то затаив на секунду дыхание, — словно собирался выйти в безвоздушное пространство — зашёл в открытую дверь.
Катя стояла у стены. Казалось, она окаменела от холода. Напротив неё уродливо скалился выведенный помадой иероглиф.
— Ты чего?! — крикнул Пётр.
Катя вздрогнула.
— Эта долбаная комната! — заорал Пётр. — Зачем?
— Всё в порядке, — прошептала Катя. — Я…
— Ты смотрела?
— Нет.
Катя повернулась к окну. Провела по стеклу пальцем, как будто отмечала реверсивный след от двигателей невидимого корабля.