— Дай сюда!
Пётр сорвал очки у Мити с лица, нацепил, чуть не отломав дужки, и — покачнулся. На секунду комнату залила знакомая электронная синева — и тут же потускнела, выцвела. Пётр вытащил из кармана кристалл.
Ничего.
— А этот кристалл, — осторожно начал Митя, — принадлежал Кате?
— Тебе-то какая разница? — огрызнулся Пётр.
— Наверное, никакой. Но что вы в нём хотите увидеть? Скорее всего…
— Что скорее всего?
Пётр с сомнением покосился на Митю. На секунду всё вокруг вновь задёрнуло синевой, а у дальней стены появилась девушка в чёрном пальто, которая стояла в странной позе, приподняв над головой руку, изображая па из старомодного танца. Но пото́м изображение замерцало и погасло.
Пётр снял очки и бросил их на стол.
— А ведь ты, — проговорил он, — уже видел этот кристалл раньше?
— Нет! — Митя сдвинул брови. — С чего вы решили?
— Откуда у Кати вообще взялся кристалл? Они же сто́ят, как путёвка из этого ада!
— Слушайте, да с чего вы решили, что я это знаю? — Митя вытащил из коробки ещё одну салфетку и провёл ей по распухшим губам. — Мало ли там что! Сколько они там стоят, или не стоят. Они продаются. Можно купить и…
Пётр пнул кресло, и Митя, охнув, повалился на пол.
— Это же ты ей всучил, мразь! — заорал Пётр.
— Нет, пожалуйста! Нет!
Митя вылез из-под перевернувшегося кресла и пополз, как червяк, к двери.
— Стоять! — рявкнул Пётр и навёл на него пистолет.
— Пожалуйста, не надо! Простите! Я не хотел…
Митя скорчился на полу, зажмурился и втянул голову в плечи.
— Чего ты не хотел?! — проревел Пётр.
Митя захныкал в ответ.
— Блядь!
Пётр столкнул со стола терминал, и тот с дребезгом грохнулся об пол. Крышка погнулась и слетела. Из корпуса, точно чудовищные электронные внутренности, вывалились моток перетянутых жгутами проводов и обломок тёмно-зелёного текстолита.
Митя взвыл.
— Ты ведь тогда скопировал его, да?! А мне наплёл хуйни! Это же он там записан?! Тот самый призрак? Лизы?
— Нет! — всхлипнул Митя, извиваясь на полу. — Простите меня!
— Встань!
Пётр толкнул его ногой.
— Вставай на хер!
— Нет! Не на…
— Вставай!
Пётр снова его пнул. Митя подчинился. Он сел на колени, поправил забрызганный кровью халат и, боязливо косясь на Петра, поднялся на ноги.
— Я весь в крови! — пожаловался он. — Простите, я… Она сама просила, понимаете? Я просто, просто в ответ на её просьбу, вы понимаете? Она так хотела получить этого призрака, а я… я сразу тогда увидел, что могу снять полный дамп, это было несложно, и я же так, на всякий случай, чтобы посмотреть, чтобы послайсить. Но пото́м пришла она! И она не просто хотела… она хотела своего призрака. Своего собственного, как у Лизы. Понимаете? Она хотела… почему-то хотела создать его на основе того, что был у Лизы. Вы понимаете? Лиза украла её внешность, а теперь она — её призрака. Как будто в этом…
Митя смотрел на Петра пустым отрешённым взглядом.
— Ты её трахал?! — крикнул Пётр.
— Кого? — Митя заморгал. — Лизу?
— Катю!
Митя всхлипнул и закрыл глаза.
— Вы меня убьёте?
Рука у Петра дрогнула. Он опустил пистолет, но тут же вскинул его опять. Митя прижался к стене.
— Я… — начал Пётр.
Он покачнулся. Темнота окружала его, просачиваясь сквозь стены.
— Ви́ски… — пробормотал Пётр. — Ты говорил, у тебя есть ви́ски?
— Да, да, конечно! — обрадовался Митя. — Давайте просто выпьем ви́ски. Просто выпьем. Выпить.
Губы у Мити дрожали.
— Это как раз то, что нам нужно сейчас сделать. Успокоиться, выпить. И тогда всё… Уверен, мы во всём…
— Ви́ски!
— Да, да! Это здесь, в шкафу!
Митя показал рукой за спину Петра, хотя там была лишь темнота.
— Принеси!
— Стаканы, правда, на кухне.
— На хуй стаканы!
Митя медленно, прихрамывая то на одну ногу, то на другую, подошёл к шкафу с дверцей из тёмного стекла. Перед шкафом он остановился и посмотрел на Петра. Тот качнул пистолетом — открывай.
— Но всё-таки, — заговорил Митя, — почему вы хотели загрузить призрака? Ведь это же бессмысленно, даже если бы было возможно. Призрак — это просто программа, способная к самообучению и…
— Какая, на хуй, разница — программа или не программа! Она в это верила и…
— Кто? Лиза?
— Лиза, да. И не только она. Мне кажется, не только. Она верила в это, и я…
Пётр на секунду прикрыл глаза, но тут же дёрнулся и прицелился Мите в голову.
— Ви́ски, твою мать! Где бутылка?
Митя кивнул и открыл дверцу шкафа. Глаза у Петра закрывались сами собой. Он заметил на полке высокую фигурную бутылку с цветной этикеткой. И что-то ещё.
— Если бы действительно можно было сделать цифровую копию человека и куда-нибудь её загрузить… — Митя схватил бутылку за горлышко окровавленной рукой. — Но, к сожалению, так мы с вами не сбежим от реальности. Реальность, она…
— На хуй такую реальность! — крикнул Пётр.
Митя вдруг охнул, бутылка выскользнула у него из руки, грохнулась об пол, но не разбилась, а покатилась, поблёскивая янтарём, к ногам Петра. Пётр невольно скосил на неё взгляд. Тут же раздался ещё один хлопок, и живот Петра прошила стальная нить. Он пошатнулся и упал на пол.
На рубашке расплылось кровавое пятно.
Митя шагнул к нему, сжимая в руке маленький, точно игрушечный, пистолет.
— Так кто тут мра…
Пётр выстрелил.
На мгновение голову Мите затянул кровавый туман. Пуля снесла ему челюсть и вышла через затылок, забрызгав кровавой кашей шкаф. Митя издал булькающий звук и грохнулся на пол, ударившись о стеклянную дверцу шкафа тем, что осталось от его головы.
— Кто тут мразь… — пробормотал Пётр и прижал руку к животу. — Ты — мразь!
Он застонал. Отбросил ненужный теперь пистолет. Наклонился вперёд. Не отнимая руки от живота, стал — через силу — подниматься на ноги. Раскалённая кровь била из живота сквозь пальцы. Пётр выпрямился и покачнулся, как пьяный. Медленно, шаг за шагом, пошёл к трупу. Всё вокруг уже застилала темнота. Оставалась лишь тонкая полоса света между ним и Митей.
Пётр остановился рядом с бутылкой ви́ски, попытался поднять, но понял, что не сможет наклониться.
— Даже не выпить! — вздохнул он.
Пётр сделал ещё несколько шагов. Под ногами хрустели обломки зубов. Он подошёл к трупу. Изуродованная голова Мити свешивалась вниз, как у поломанного болванчика. Пётр откинул её назад, ухватив за редкие волосы на затылке, и заглянул Мите в лицо. В глазах Мити лопнули все сосуды. Он смотрел в ответ кровавым и бессмысленным взглядом, как дохлая рыба. Красная скользкая кожа беспомощно свисала с лица, едва держась на костях. Из разорванного рта торчал обрубок языка.
— Мудила! — пробормотал Пётр.
Он отпустил голову, и та вновь упала на грудь.
Пётр заковылял к выходу из комнаты, но, стоило ему сделать пару шагов, как он взвыл от боли.
Пётр осел на пол и привалился спиной к стене.
Комнату пронизывала холодная темнота. Последние пятна света тускнели и таяли. Труп Мити завалился на бок и соскользнул во тьму.
— Вот мудила! — повторил Пётр и усмехнулся.
Он посмотрел на кровь — чёрную, как мазут, — которая стекала по его пальцам.
— Ну и ладно! — проговорил Пётр. — Так даже лучше…
Он закашлялся.
— Главное, побыстрее…
Тут он вздрогнул, вспомнив о чём, и полез в карман. Через секунду кристалл лежал у него на ладони.
Боль внезапно отпустила, а в темноте — как волны от солнечного прилива — прорезались широкие яркие лучи. Кристалл теперь казался Петру не окаменевшей личинкой, а прекрасным алмазом, в котором, как биение крохотного сердца, пульсировал живой свет.
Пётр ничего не чувствовал, словно покинул собственное тело и плыл в ярких лучах навстречу гнездившейся где-то вдалеке темноте. Он вдруг подумал, что оказался внутри рекламной постановки, как по минбану, когда тёплые волны призывного света приносят в серую комнату крепкий пивной напиток в цветастой банке или пакетированную пищевую кислоту. Пётр решил, что кристалл исчез у него из руки. Он крепко сжал ладонь, и камень тут же возник снова, только вместо искорки света внутри него появилась, подобного врождённому изъяну, песчинка темноты.
На секунду чувства вернулись. В животе растекался расплавленный свинец, пот застилал глаза. Пётр смахнул пот и вновь присмотрелся к кристаллу.
Что-то происходило. Пётр, скорее, чувствовал, чем видел это — по интенсивности света, который теперь уже не манил, а пытался вытолкнуть его наружу, обратно в наполненную болью комнату. Через мгновение всё исчезло. Свет сменила темнота, в которой неторопливо проявились белые стены, окно с видом на радиоактивный рассвет, разбитый терминал на полу.
В нос Петру ударил резкий металлический запах. Он сидел в луже густеющей крови. Кристалл выпал у него из пальцев.
Пётр по-прежнему не мог пошевелиться.
Комната чем-то отличалась от той, в которой он до этого находился. Освещение было другое. Всё вокруг затягивала синева.
Пётр улыбнулся.
Он даже не удивился, когда перед ним появилась Катя.
Она вышла из яркого пучка света и какое-то мгновение ещё сохраняла судорожную бесплотность духа — комнатные лампы просвечивали сквозь неё, а лицо её застилало туманом, как изображение не в фокусе. Но пото́м она окончательно воплотилась. Её пальтишко вздрогнуло, как от ветра, и прилипло к бёдрам от статического электричества. Она посмотрела на Петра и убрала прядь чёрных волос с лица. Запястье её руки туго перетягивал бинт.
Катя подошла к Петру и улыбнулась.
— Здравствуй, милый! — сказала она.
— Ты… — выдавил из себя Пётр. — Кто ты? Ты — она? Ты — Лиза или Катя?
— Так ли уж это важно?
Она коснулась его щеки, и Пётр почувствовал холод, исходящий от её пальцев.
— Важно. Это важно. Ведь ты…
— Я не то и не другое, милый! И в то же время я всё, что ты захочешь! Я — Катя, — она смотрела на него горящими тёмными глазами, — и Лиза тоже. Раньше моей Пан-Йон была только Лиза, но пото́м они обе объединились во мне.