что бы ни значило слово «жалость»
поэтому я обрушиваю дубинку ему на колени, а не на горло.
Могла бы я его сейчас убить?
Когда вокруг творится такое, это не совсем тревожная мысль.
И не очень-то захватывающая.
Один из охранников, с трудом не закрывая глаза в оседающем желтом облаке, пытается меня схватить. Рука впивается мне в запястье, другой рукой он пытается ударить меня в живот, но промахивается. Сила у него есть, и подкрепляет он ее движениями тела, не вытягивая руку, но напирая на меня ногами, грудью и бедрами. Обычно такая сила сокрушительна, но сегодня ее слишком много, и инерция удара лишает его равновесия. Я бью его по пролетающей мимо меня руке, потом обрушиваю дубинку ему на шею, подсекаю колени, когда он начинает падать, и двигаюсь дальше.
Остался всего один с пистолетом. Он даже не знает, куда целиться. Я молча вырываю у него оружие, мне нет нужды ему что-то ломать, бросаю его себе за спину, достаю свой пистолет и ору:
– Все на пол!
– Делайте, как она говорит, – хрипит Гоген, и не послышался ли мне бристольский выговор? Возможно, но он его скрывает, беря себя в руки. – Делайте, как она говорит, – повторил он, придавившись грудью к полу, и все подчинились моим словам, даже Лука Эвард с зажмуренными глазами и смятым, словно пластиковый пакет, лицом.
Я стояла посреди помещения, владея ситуацией, и подумала, что это тоже своего рода совершенство. Идеальная воровка, идеальный контроль.
Тишина, нарушаемая лишь стоном раненых, у одного из которых изо рта сочится желтая слюна.
– Вы это все записываете?! – рявкнула я.
Молчание.
– Похоже, да, – заключила я, переводя взгляд с Гогена на Луку и обратно. Никто из них не поднял головы. – По-моему, вы поняли, что машины ничего не забывают, даже если забываете вы. Я хочу, чтобы вы слышали мой голос после того, как я исчезну. Меня зовут Хоуп. Я хочу, чтобы вы запомнили мои слова. Эти слова – единственная существующая часть меня. Не преследуйте меня. Не пытайтесь меня найти. Не забывайте.
Я пошла к двери, считая шаги, вдохи и выдохи.
Лука лежал ближе всех к выходу: голова повернута в сторону, глаза зажмурены, губы покрасневшие, лицо распухшее.
Слова: каскад слов.
Я ощутила их у себя на языке и закрыла рот.
Потом я пустилась бежать.
Глава 50
Подготовка, подготовка, подготовка.
Полиция на подходе, внизу выхода нет, но это нормально.
Подготовка, подготовка, подготовка.
Офис охраны располагался на шестнадцатом этаже. Я вошла туда с пистолетом, подержала троих охранников под прицелом, перестреляла все компьютеры и исчезла.
Меня они забыли, хотя пули придется как-то объяснять.
Шкаф уборщицы на одиннадцатом этаже. Я выбрала его из-за потолочной ниши вверху – необычно большой, чтобы вместить какое-то очистное устройство, которое так и не удосужились установить.
Я взломала торговый автомат и взяла оттуда три бутылки воды, две упаковки горошка с васаби и плитку шоколада.
Я лежала в потолочной нише, медленно попивая воду и жуя шоколад. Я обмазала йогуртом лицо, руки, запястья и шею – все места, которые могли подвергнуться воздействию перечного газа. Оставшийся йогурт я съела и принялась ждать.
Час.
Два.
Три.
Девять часов.
День.
Время шло, а я ждала.
Полиция тщательно обшарила здание, но меня никто не искал.
Я закрыла глаза, лежа на спине в потолочной нише, съела несколько горошин с васаби, мне захотелось в туалет, я в безмолвии и темноте сосчитала до сотни и продолжила ждать.
Время шло, а я ждала.
Ждала, пока изгладится воспоминание.
Гадала, где же Гоген и где остановился Лука Эвард.
В дешевой гостинице – он всегда останавливался в дешевых гостиницах, даже когда за него платили другие. Слушал ли он запись моего голоса, поставил ли ее на повтор?
Возможно, он мог обмануть сам себя, записать мои слова десяток раз, а потом еще столько же. Тем самым он запомнит процесс письма, и оттого слова останутся, даже если связь между моим произнесением их и тем, что проникло к нему в память, почти исчезнет.
Я сосчитала до тысячи и, возможно, уснула, а когда проснулась, сосчитала до двух тысяч и уже не спала.
А когда все закончилось, пролежав там двадцать четыре часа, я выбралась из потолочной ниши, спустилась по лестнице на цокольный этаж и улыбнулась охраннику у двери. Мое лицо, взятое с камер видеонаблюдения, а потом распечатанное, висело на стене у него за спиной, когда я проходила мимо него, но в тот момент он стоял к нему спиной и, хотя он его и изучал целый день, мои черты стерлись у него в памяти, и он улыбнулся мне, когда я выходила на улицу.
Глава 51
Меня зовут Хоуп.
Я – королева гнусной Вселенной.
Я – лучшая из всех воров, когда-либо ходивших по этой гнусной Земле.
Я…
…в полном порядке.
Я…
…зашибись, великая, просто потрясающая, я…
…профессионалка.
Дисциплинированная.
Посылающая всех куда подальше на все восемь направлений во всех их поганых машинах.
Объем кода в устройстве или программе в возрастающем порядке:
Меньше –
• Космический шаттл
• Операционная система Windows 3.1
• Марсоход «Кьюриосити»
• Операционная система Android
• Операционная система Windows 7
• Офисный пакет Microsoft Office 2013
• Социальная сеть «Фейсбук»
• Программное обеспечение в комплектации современного автомобиля
– Больше.
Данные.
Я сидела где-то на скамейке и смотрела в пустоту.
Ела.
Пила воду.
Слонялась от одного места к другому.
Данные становятся информацией лишь при их интерпретации.
Я
сейчас плачу
не зная почему.
Именно это я и делаю, но это не информация.
Я еду в скоростном поезде из Токио, но как я здесь оказалась.
Я заранее купила обратный билет как часть пути отхода, и сейчас, похоже, им пользуюсь.
Я вставила флэшку Byron14 в свой ноутбук и взглянула на украденные материалы.
Абракадабра, не понятная никому, кроме специалиста.
Базовый код «Совершенства».
Глава 52
Паркер открыл казино в Макао.
Я посмотрела об этом сюжет в новостях, видела, как он пожимает руки и улыбается в объективы телекамер. Теперь он стал известен. Все знали его имя, единственного и неповторимого Паркера из Нью-Йорка.
Рэйф Перейра-Конрой подписал соглашение с королевской семьей Дубая о совместной разработке и продвижении исламской версии «Совершенства», превозносящей ценности, почитаемые благочестивыми людьми
такие ценности, как щедрость, доброта, благотворительность, паломничество, долг, верность, благонравие
кодексы благонравия
паранджи для женщин
женщин не должны видеть с неженатыми мужчинами
запрет на поцелуи в общественных местах
жертвы изнасилования, караемые тюремным заключением
и так далее.
Я подумала о том, чтобы развернуться, отправиться обратно в Токио, разыскать там Луку Эварда и сказать ему: гляди, гляди, это же я. Может, если ты меня арестуешь, все убедятся, что ты был прав, что ты ловил воровку с легко забывающимся лицом, и тогда ты станешь счастливым, и тогда полюбишь меня, полюбишь по-настоящему, потому что я знаю, что так и случится, если ты только сможешь вспомнить меня!
А я сидела в аэропорту Киото и не шевелилась.
Все крутила и крутила на запястье браслет Филипы – путешествие без конца.
И спустя какое-то время, когда, казалось, было совершенно нечем заняться, потому что все мои дела и занятия не имели ни малейшего смысла, я опять вошла в файлообменную сеть.
whatwherewhy: У меня есть «Совершенство».
Byron14: Высылайте его мне.
whatwherewhy: Нет. Я хочу встретиться.
Byron14: Это неприемлемо.
whatwherewhy: Мы встретимся, или вы не получите «Совершенство». Через три дня я буду в Сеуле.
Byron14: Это невозможно.
whatwherewhy: Я жду вас там.
Глава 53
Существуют два исключения, размыкающих сжимающие меня тиски забвения.
1. Животные. Возможно, это связано с запахом? Может, если я надушусь каким-нибудь примечательным парфюмом, люди запомнят меня по обонятельным ассоциациям. Вероятно, когда-нибудь я заведу собаку. А может, и двух.
2. Старые, больные или безумные. Вот так я и познакомилась с Паркером в нью-йоркском доме престарелых, разговаривая с пожилыми женщинами и мужчинами. Они привыкли к одиночеству, улыбались и напускали на себя бравый вид, что облегчало мне жизнь, мне становилось легче улыбаться, потому что они улыбались мне. Старики никогда меня не запоминали, за исключением одной женщины, к которой осторожно подкрадывалось слабоумие и которая всегда восклицала: «Это же Хоуп! Хоуп снова к нам пришла!»
Тогда я подумывала, а не стать ли мне патронажной сиделкой, лишь бы находиться рядом с людьми, которые меня помнили, но она постоянно писалась и не желала есть – не сейчас, не это, это же дрянь, а я есть хочу! Так что поэтому я навещала ее два раза в год, на Рождество и на Пасху, пока она не умерла – тихонько, во сне.
Как-то раз я шла по улицам Манчестера, чтобы обчистить ювелирный магазин. На это ушло три месяца подготовки, и я запланировала дело на разгар джазового фестиваля, когда звуки саксофонов и сузафонов заглушат негромкий, но сугубо необходимый взрыв, с помощью которого я намеревалась проникнуть внутрь заведения.
И тут я услышала голос:
– Хоуп!
Я не обратила на него внимания, поскольку уже давным-давно рассталась с этим именем, но голос все твердил:
– Хоуп! Стой! Я хочу видеть Хоуп!
Женский голос, молодой, визгливый и нетерпеливый. Какая-то суета, перестук металла о резину, еще один голос, сердитый. Я оглянулась и увидела девочку, пытавшуюся вс