ружит с цифрами, вечно теряет квитанции, вот напасть-то, а я бы сказала:
У вас и вправду прекрасный дом, миссис Арден
Немного великоват для нас, когда Грейси уехала, но он хранит столько воспоминаний…
И если бы меня запоминали, то в этот момент мы бы нашли общий язык. Я бы сказала ей, что когда росла, у меня тоже была младшая сестра, которая болела, но которой теперь гораздо лучше. Любимый фильм у нее – «Звездные войны», а любимый цвет – синий, и она не знает, что такое врать, а мама бы ответила:
– Да вы словно о моей Грейси говорите!
и мы бы выпили еще по чашке чая… «Вы уверены, что я вас не задерживаю?»
а я бы сказала: нет-нет, это мой последний дом на сегодня, и если я вас не стесняю…
И мы бы с ней обменялись номерами телефонов, потому что, видите, у нас с ней столько общих интересов. Нас злит отсутствие доступного социального жилья, злит то, как много сносят хороших и дешевых домов, а вместо них строят плохие и дорогие, злит предубежденный и нетерпимый язык наших политиков, злит пресса и вообще все средства массовой информации. Но мы надеемся на будущее, на то, что молодежь вырастет более ответственной, чем мы, что будущему поколению будет житься лучше, чем нам, и она скажет:
– Хоуп – очень красивое имя. Роди я еще одну девочку, я бы назвала ее Хоуп.
А я бы ответила:
– Моя мама однажды пересекла пустыню.
И тут бы она произнесла, спокойно, не желая это подчеркивать, не желая проводить параллель – невероятную, удивительную и потрясающую:
– Мне тоже однажды выпало пройти долгий путь. Когда я только вышла, я очень боялась. В пустыне всегда слышно движение, деловитое молчание песка, оседающего у тебя под ногами. Когда ты одна, даже тишина полна чудовищ.
И она бы меня полюбила, и я ее тоже, и мы стали бы лучшими подругами, и она бы улыбалась, всякий раз открывая мне дверь, и обнимала бы меня, и познакомила бы с отцом, сказав: «Это Хоуп, она такая милая!» И мы бы вместе праздновали Рождество, и отправлялись бы гулять по холмам, и я бы помогала им по хозяйству, и поехала бы с ними отдыхать, и…
…если бы меня запоминали.
С учетом этого мне в голову приходят две мысли, просачиваясь вместе с тишиной, когда гляжу через улицу на родительский дом.
1. Если бы у меня было «Совершенство» и процедуры бы помогли, то меня бы запоминали.
2. Если бы я была совершенной, то никогда бы не стала маминой подругой.
Холодает и темнеет. Смотрю на них, смотрю.
Они…
…по-своему, неброско, об этом не слагают баллад и не поют песен, по-домашнему, по-обыденному, по-житейски
…счастливы.
Я ухожу.
Глава 77
Есть одно место на окраине Ноттингема: огромное старое здание с видом на реку Трент, на пойму, часто затопляемую зимой, с дубами, сбрасывающими свернутые, как будто из кожи вырезанные, некогда упругие листья, с резвящейся у дома собакой, с обитателями, иногда счастливыми, иногда грустными, иногда ищущими в этом бездушном доме хоть какого-то, пусть малого, но понимания, и живущими, живущими, несмотря ни на что.
Иду по тропинке ветреным днем, зонтик выворачивает наизнанку и рвет из рук сильный восточный ветер. Брюки промокли до колен и заляпаны грязью, где вы припарковали машину, спрашивает дежурная, не парковала, отвечаю, я на автобусе приехала, и это возмутительное заявление, но кто она такая, чтобы спорить?
Я называюсь своим настоящим именем, Хоуп Арден, лишь сейчас, лишь здесь, и шагаю по лестнице на второй этаж, в то время как женщина лет пятидесяти, подперев голову рукой с крепко сжатыми пальцами, спускается в ступенчатом подъемнике на другой стороне, и мы улыбаемся, пересекаясь посреди пути.
Здание старое, но коридоры в нем сделали по-медицински безликими, и я считаю двери, ступени, окна и трещины на стенах, пока не добираюсь до нужной палаты, стучу два раза и вхожу внутрь.
Грейси, моя младшая сестренка, сидящая в кресле у окна, поднимает взгляд, и ее лицо расплывается в широкой улыбке.
– Хоуп! – вскрикивает она.
Глава 78
Я ПОНИМАЮ, что я…
…меняюсь.
Причины, по которым я ворую:
• Выживание. За последние несколько месяцев я попыталась найти нормальную работу, но это тяжело – очень тяжело. Я меня есть анкета на веб-сайте с фотографией, где я улыбаюсь в объектив. Я уберу ваш дом, подровняю живую изгородь в саду, донесу до дома покупки, помою машину, выгуляю собаку, отправлю посылку, починю велосипед. Иногда люди откликаются, иногда нет, и иногда я ворую, чтобы не голодать и обеспечить себе крышу над головой, и не стану раскаиваться за подобную жизнь. Не стану.
• Информация. Byron14, где ты? Украду полицейскую базу данных, украду аккаунт человека со связями, украду знания, украду записи с камер наблюдения, украду сервер, украду сеть, украду что угодно, лишь бы ее найти. Byron14 – что ты сейчас делаешь?
• Справедливость. Я живу по своим законам. Я – бог с чистым взором, потому что меня никто не видит. Я свободна от предрассудков. Я – преступница и лицемерка. Я – паломница, ведущая свой джихад. Я непристойна. Я нечестива. Я праведна.
В тот день, когда я украла шестьдесят пять тысяч фунтов у адвоката из Донкастера, специализировавшегося на вытаскивании контрабандистов, перевозящих нелегальных мигрантов, я почувствовала… гордость. Не экстатический прилив радости после удачно провернутого дела, не злорадное ликование, как в Дубае, не адреналиновую волну от ощущения лежащих в руке бриллиантов. Гордость… за себя. За ту, кем я становилась. Не просто за воровку. А за воровку, которая была еще и мной.
Я украла у него деньги и отмыла их через пятнадцать различных счетов, распыляя и вновь их собирая, рассеивая деньги через Интернет, прежде чем, наконец, не распределила их по сотне разных банкоматов на северо-востоке, отправляя единовременные платежи по двести – восемьсот фунтов на дом, где жила Грейси, благотворительные пожертвования с обещаниями выслать еще.
Директор дома, бедная и нервная дама, сначала пришла в восторг, затем перепугалась, а после разъярилась по поводу этих внезапных пожертвований. Они представляли собой ужаснейшую из проблем для устроившихся на тепленьком местечке – перемены. С поступлением денег стало возможным что-то изменить, закупать продукты получше и подумать об установке новых регуляторов отопления в палаты, или починить протекавшую крышу в южном крыле здания, или, возможно, накопить денег на покупку фургона, чтобы каждый раз не нанимать его для выездов, или взять на работу еще одну ночную сестру для больных, которым требуется круглосуточный уход, или… или…
– Мы не можем их потратить! Они могут прекратить поступать! – воскликнула она после того, как за четыре месяца дробных пожертвований пришло почти шесть тысяч фунтов. Неделю спустя я пожертвовала тысячу фунтов, чтобы подтвердить свою обязательность, и директор в отчаяннии завизжала, руки у нее тряслись, как ловушки для мух под напором урагана:
– Кто это все со мной делает?!
А еще неделю спустя единогласным голосованием на совете управляющих эту проблему изъяли из ее компетенции, и тотчас же началась работа по установке новых поручней в коридорах, ванных и туалетах для больных с проблемами самостоятельного передвижения или пользования туалетом без посторонней помощи.
Когда моей сестре выделили новую каталку, легче, чем прежнюю, с сиденьем поуже и с фиксируемой подставкой для ног, я катала ее по саду с криками:
– Ты рвешь мне нервы и жжешь мне мозг! Господи Боже, о метеор!
Через некоторое время Государственная служба здравоохранения заявила, что очень несправедливо дому иметь столь щедрого частого жертвователя, не делясь добром с другими, и я поняла их намек, продолжив делать скромные пожертвования на стороне, даже если деньги уходили на другие проекты фонда, а когда финансы у меня иссякли, начала искать кого-то еще, кто казался бы достойной
достойной, какое странное новое значение слова «достойный»
целью для приложения моего гнусного мастерства.
И тут, спустя одиннадцать месяцев после того, как я потеряла ее в Калифорнии, Байрон вернулась.
Глава 79
Возможно, это сущая чепуха.
Статейка в триста слов, вброшенная как тривиальная, куда менее важная, чем какая знаменитость что кому сделала, или жену какого премьер-министра обругали на каком приеме, или вызывают ли мигранты давку в автобусах в Тайнсайде.
Но она привлекла мое внимание, и когда я присмотрелась поближе, там оказалась Байрон.
Репортаж с презентации книги в Ниме, с шикарного мероприятия, где знаменитости и невоспетая богатая элита собрались, чтобы выслушать их духовного гуру, Мари Лефевр, духовную целительницу и мистика, представлявшую свою последнюю работу: «Душа любви, дух истины». Книгу, демонстрирующую, что путь к огромным успехам в бизнесе и любви идет через познание своих прошлых жизней.
Я посмотрела на фотографию Лефевр, и она оказалась красивой, поразительной, идеальной. Идеальный мужчина рядом с ней, идеальная улыбка, идеальная жизнь. Я поглядела на фотографии собравшихся на презентации, и они тоже оказались красивыми, богатыми и полными возвышенных мыслей о времени, пространстве и своем месте там, и позавидовала им. Но когда я увидела фото после происшествия, то показалось, что красавцы тоже истекают кровью, и даже красивым нужно наложить семнадцать швов на лицо и шею, прежде чем врачи выпишут их домой.
Нападавшую звали Луиза Дюнда. Исключительно красивая, исключительно милая гостья на презентации, которая, выслушав, как Мари Лефевр продекламировала одно из своих любимых стихотворений, внезапно, неожиданно и беспричинно набросилась на собравшихся гостей.
Нет – не просто набросилась, шептали социальные сети после торопливого осуждения. Девушка сошла с ума.
Из заявления, сделанного легко контуженной Мари Лефевр вскоре после инцидента: