Немного подождем.
В медицинской системе легко быть забытым до смерти, но все нормально, есть документация, распоряжения Государственной службы здравоохранения (а в Италии такая есть?), что ни одного больного нельзя держать в отделении экстренной помощи больше четырех часов, их нужно развозить, развозить, развозить
женщина напротив меня поворачивается на другой бок. Она уже забыла, что я здесь, и мой вид не вызывает у нее никаких эмоций. Я решаю, что в свободное время она кричит на детей. От них слишком много шума. Они всегда счастливо улыбаются, бегают и резвятся, и для их же блага все их мечты нужно разбить при первой же возможности.
Появляется лечащий врач в сопровождении трех интернов.
Как вы себя чувствуете? – спрашивает он. Руки в карманах, неторопливый, вальяжный, глаза чуть блестят, пока он пытается сообразить, видел ли он меня раньше. За свою карьеру он повидал десятки тысяч больных и почти всех их забыл, но все они знают, что он их помнит по именам и его очень заботит их состояние. Вот такой он хороший. На бейджике написано, что его зовут Дино, но мне в это трудно поверить.
Бывало и лучше, признаюсь я. По-моему, меня ранили ножом.
Ах, да! Этот ужас в гостинице, да, конечно же!
Лечащий врач улыбается, интерны чуть шарахаются назад, внезапно встревоженные тем, что стоят рядом со мной, конечно, меня пырнули ножом, но есть ли опасность того, что я могла тоже кого-то пырнуть?
Ну-с, посмотрим, могло быть и хуже, гораздо хуже, чистая повязка, все хорошо, легкое не задето, как я вижу, это хорошо, разумеется, антибиотики, мы пришлем сестру, чтобы у вас взяли анализы
(сестра не приходит)
нет имени, шепчет интерн
Доктор Дино испытывает облегчение – он не забыл мое имя, он его никогда не знал, возможно, ему все-таки не придется садиться на диету на рыбьем жире для улучшения памяти.
Как вас зовут?
Фэй, решаю я. Фэй Кавареро. А где я?
Вы в Оспедале-дель-Анджело, в Местре. Больница Паоло была переполнена наплывом экстренных больных, а врачи со «Скорой» сумели прямо на месте остановить кровотечение, так что вас привезли сюда. Вы были в числе гостей? В его голосе слышалась настороженность.
Нет: я фотограф.
Мгновенное облегчение. Ах, вы фотограф. Полагаю, полиции захочется взглянуть на ваши фотографии.
Полагаю, что да.
Вам нужен психолог? – осторожно спрашивает он. У нас есть свой падре, с ним можно поговорить, я могу распорядиться, чтобы к вам кого-нибудь прислали
Конечно, почему бы и нет.
Разумеется! Молодежь! (Интерны вытягиваются в струнку.) Срочная консультация психиатра!
Они удаляются.
Никто не приходит.
Никакого имени в моей истории болезни.
Никакого имени на табличке у меня над койкой.
Врачи не удосуживаются записывать подобные вещи, для этого у них есть другие люди. Я подзываю сестру, подлейте, пожалуйста, воды, она берет у меня данные, пока не ушла, записывает их и говорит, что нет имени.
– Меня зовут Фэй Кавареро.
– Ах, как философа, да-да!
– Да, как философа.
– Это хорошее имя, сильное имя. Вы будете сильной!
Когда подошло время ужина, я попросила тост, но о моей просьбе забыли, ах, извините, сейчас пойду и принесу, снова забыли, так что я обошлась.
Вывод: вечно мне здесь оставаться нельзя. Иначе с голоду умру.
– Сестра! – визжит женщина на койке напротив меня. – У меня голова болит! Стерва – дай мне еще анальгетиков! Стерва, что ты там копаешься, голова болит, болит, болит, болит!
Ее слова сливаются в глухой стон, животные утробные звуки, негромкое хныканье, которое сестры не в силах заглушить.
– Дайте же ей анальгетиков, – вздыхает женщина на соседней с ней койке. – Пожалуйста, хоть что-нибудь, лишь бы она замолчала.
Когда выключают свет, женщина по-прежнему стонет, а у меня кончается вода, и никто не приходит.
Глава 94
На вторые сутки во мраке ночи я поставила левую ногу на пол.
В глубинах космоса туманности сливались в звезды, в ядрах которых начинался синтез водорода с выбросом во Вселенную света и тепла.
Поставила на пол правую ногу.
В бездонных пучинах океанов открылись магматические трещины, проливая во тьму огонь, и разные виды бактерий, амеб, простейших и крохотных извивающихся организмов, которые едва ли можно назвать живыми, за исключением того, что они дышали, двигались, размножались и разлагались, устремились к этому взрыву тепла, брали от него энергию и превращались во что-то новое.
Я встала.
Почти сразу же я упала, схватившись за спинку койки, с болью в боку, приглушенной швами и лекарствами, с кружащейся головой, с сильными коленями и шумом в ушах, со звездами в глазах и с океанами в мозгу.
Снова села.
Сосчитала до шестидесяти.
Поставила на пол левую ногу.
Сосчитала до тридцати.
Поставила на пол правую ногу.
Снова сосчитала до тридцати.
Ухватилась за штатив, на котором висели всякие емкости с антибиотиками, солевыми растворами, кровью и прочими прелестями, которые нам дает химия. Взялась за него, как за опору.
Сделала шаг.
Сосчитала до двадцати.
Потом еще шаг.
Уроки из практики бегуньи, уроки из жизни. Дели проблему на части. Не так: сегодня я пробегу марафонскую дистанцию. А так: сегодня я добегу до края парка и обратно. Завтра я добегу до магазинов. Сейчас я скажу что-нибудь доброе тому, кого ненавижу. Завтра я научусь сочувствию и начну учить французский.
Сегодня дойду до туалета, где масса крючков, ручек, ремешков, откидных стульчиков и сидений с подъемом на все случаи жизни.
Сегодня я запру дверь.
Отолью.
Попью воды из крана. Благословенной воды, попью воды, пока не станет больно, я – КОРОЛЕВА вселенной!
Шаркаю в полумраке ночной больницы.
Сестра, разбирающая документацию на столе, смущенно смотрит на меня, но я для нее проблемы не представляю, иду вроде бы медленно, но уверенно, и она возвращается к своим бумагам.
Спящие палаты, чутко спящие больные.
Бип, бип, бип, монитор засек что-то неладное, разбудив всю палату, чьи обитатели крепко зажмуривают глаза и лежат очень смирно в надежде на то, что если не обращать внимания на пиканье машины, бип, бип, бип, то оно смолкнет, исчезнет!
Кружок света от койки, где женщина махнула рукой на сон, надела наушники, пододвинула к себе телевизор на железном каркасе-руке и теперь смотрит прошлогодние фильмы. С одной стороны койки медленно наполняется жидкостью хирургическое дренажное устройство, на другой пятилитровая емкость потихоньку разбухает от мочи, на внутренней стороне ее бедра зафиксирована трубка.
Я – мои ноги
шагаю
шагаю
шагаю.
Мгновение, чтобы перевести дух. Я сижу в большом коричневом кресле рядом с женщиной с кислородной маской на лице, глаза ее закрыты, курчавые волосы собраны на подушке над головой, руки сложены одна на другую, спина прямая, она словно строгая скорбящая статуя в старой церкви. Она спала, а когда мне стало чуть полегче дышать, я открыла стоящую у ее койки небольшую тумбочку, вытащила оттуда зеленый пакет с ее вещами, украла ее джинсы, блузку и банкноту в пятьдесят евро. Оставила ей кредитные карточки и остальную наличность, молча извинилась и засунула добычу себе под пижаму.
Хромаю обратно к своей койке.
Палаты и отделения разделены по половому признаку, нет смысла соваться в мужскую половину, сестра у двери увидела меня и улыбнулась, она может поднять шум, но забудет. Женщина-интерн с бейджиком на шее спросила, все ли у меня в порядке. Я ответила, что да, просто захотелось в туалет. Мне нужно помочь дойти до койки? Нет. Сама справлюсь, не стоит.
Когда я вернулась, женщина с головной болью напротив меня, наконец, уснула. Я стащила у нее смартфон – ненадолго – и удивилась тому, как много звонков она получила от людей со знакомыми никами, сообщения, полные любви и заботы, на которые не удосужилась ответить. Выключив звук, я сидела на стуле у своей койки, ела сливы, облизывала губы и искала гостиницу «Маделлена».
Найти ее оказалось просто. Ни один новостной портал в мире не выпустил эту историю из виду, подняв ее на самый верх рейтингов. Версии громоздились одна на другую – экологическая катастрофа как самая популярная – однако еще фигурировали массовая истерия, терроризм, вирус и, наконец, самая невероятная, промывка мозгов. Они хором объясняли и комментировали кадры, разошедшиеся по миру благодаря «Ютьюбу», «Твиттеру», «Инстаграму» и «Фейсбуку».
Кадры не только убитых, но и самих убийств.
Вот: топ-менеджер компании по производству телевизоров разбивает о стену голову своей жены, и она не сопротивлялась, безропотная, словно покорившаяся судьбе, медленно сползшая на пол, когда он выполнил свою работу. Или вот: ведущая прогнозов погоды спокойно пьет кровь мужчины, которому только что перерезала глотку его же пилочкой для ногтей. Она сидит на корточках, потом вдруг поднимает ошарашенный взгляд, словно лиса-воровка, застигнутая волком, замечает камеру, не воспринимает ее как угрозу, и медленно возвращается к своему кровавому пиршеству.
Или еще: телеидол, известный своими смешными, но расистскими высказываниями по поводу иммигрантов, женщин и гомосексуальности, человек, специализировавшийся на шельмовании людей и их мнений при помощи бессмертного аргумента «Ну, мало ли кто что болтает, а?», победитель прошлогоднего конкурса на звание «самого сексуального мужчины на развлекательном ТВ» с совершенно счастливым видом насмерть забивает официантку стулом. Мягкое сиденье отлетело после первых же ударов, но он продолжает колотить ее каркасом еще долго после того, как она перестала шевелиться.
Факты и цифры.
Из трехсот двадцати девяти человек, попавших в бойню в гостинице «Маделлена», официально подтверждена гибель лишь девяноста восьми, а еще сорок два человека находятся в критическом состоянии. Вообще-то на удивление малое количество, однако