– Никогда о такой не слышал.
– Неважно, я покажу. Отвезешь меня туда со всей скоростью, на какую только способна эта повозка.
Моргнеуморос знал, когда есть время задавать вопросы, а когда на это времени нет. Он просто молча кивнул, дождался, пока Тивилдорм закрепит на сиденье своего шарообразного автомата, и утопил педаль газа.
Гравицикл мчался по улицам так, что в ушах свистел ветер. На Тивилдорме такое движение воздуха сказывалось не лучшим образом – он с трудом сохранял стабильность, едва удерживаясь, чтобы не рассеяться.
– Налево… направо… – цедил призрак исчезающим голосом. – Останови здесь…
Тринадцатый гимнасий ничуть не изменился с тех пор, как Тивилдорм видел его последний раз. Все те же заколоченные досками окна и заложенные кирпичом двери. Колдун-призрак подплыл поближе и молча вскинул руку…
Сидящий на гравицикле Моргнеуморос дернулся – по зданию словно выстрелили из пушки. Кирпичи осыпались, открывая пахнущий затхлостью проход. Не оборачиваясь, ничего не говоря, Тивилдорм направился туда.
– Мне ждать здесь? – окликнул его мутант.
– Можешь уезжать, – тихо ответил колдун.
Моргнеуморос с сомнением нахмурился. Бывалый ветеран, видевший Судный Час, сейчас он чувствовал противный липкий страх, просто глядя на этот темный провал, на это мрачное здание. Оттуда веяло чем-то непонятным, но пробирающим до самых костей. Казалось, что внутри кто-то кричит – беззвучно, неслышно… но каждый звук все же отдавался где-то на подсознательном уровне.
Тем временем Тивилдорм уже плыл по длинному коридору, освещенному лишь им самим – тускло мерцающим изуродованным привидением. Он проплыл мимо аудиторий, в которых столы располагались по кругу, вдоль стен – а в центре неизменно оставалось пустое пространство. Проплыл мимо самых настоящих клеток, забранных мелкоячеистой железной сетью, усеянной бумажными печатями. Проплыл мимо пыльных портретов ректоров – начиная с основателя гимнасия, легендарного Каздоха Демона и заканчивая Мальчимбо Красным. Глядя на его суровое лицо со впалыми щеками, Тивилдорм умоляюще прохрипел:
– Учитель, прости, я должен!..
Мальчимбо Красный ничего не ответил.
Колдун-призрак поднялся по винтовой лестнице на пятый этаж – туда, где четыреста лет назад располагался Зал Торжественного Призыва. Уникальное место, в котором сам ректор раз в полгода демонстрировал мощь и силу Искусства демонологии.
В былые времена здесь призывали таких кошмарных созданий, как ларитры и гохерримы, кэ-миало и гхьетшедарии… говорят, Каздох Демон однажды призвал даже кульмината, но это конечно же просто враки. Хотя бы потому, что весь этот гимнасий запросто уместится у кульмината на ладони – так велики эти паргоронские чудовища.
Вплывая в огромное помещение с куполообразным потолком, Тивилдорм ощутимо промедлил. Ему ужасно не хотелось делать то, что он задумал. В зале до сих пор лежат побелевшие кости – целые десятки белоснежных скелетов как будто предупреждают, грозятся, требуют не ходить дальше, немедленно повернуть назад.
Но колдун-призрак вспомнил о том, что сейчас творится в Промонцери Царука, вспомнил о несчетных погибших и тех, что вскорости еще погибнут… и резко поплыл вперед.
– Я им покажу, я им всем покажу… – отчаянно шептал Тивилдорм.
В самом центре Зала Торжественного Призыва ярко светился некий… предмет. Совсем маленький, похожий на приплюснутую дыню, он лежал на голом полу, окруженный меловой линией. Мел, начертивший ее, явно не был обычным мелом – хотя бы потому, что оставленный им след за несколько веков ничуть не потускнел.
– Я… я пришел к тебе, чтобы… – прошелестел Тивилдорм, подплывая ближе.
– Я знаю, зачем ты пришел, – перебил его голос из предмета на полу. – Я все слышу и все знаю… Тивилдорм.
– Ты меня помнишь?! – поразился колдун.
– Я все помню. Я ничего не забываю. Я способен одновременно обдумывать миллион мыслей.
– Наверное, от этого ужасно болит голова, – зачем-то сказал Тивилдорм.
– У человека – может быть. А у меня – нет. Если хочешь, могу рассказать об этом больше.
– Э-э…
– Как хочешь. Давай сразу перейдем к делу. Я знаю, чего ты хочешь от меня, и я могу это сделать. У меня будет только один вопрос – чем ты мне заплатишь?
– Вот этим! – отчаянно вскричал Тивилдорм, указывая на свой танзанит.
– Плата приемлемая. Освободи меня.
Нъярлатхотеп бушевал. Главная городская площадь уже превратилась в сплошное месиво из сизых трубок, органов, конечностей, голов – и все они не переставая болтали какую-то дребедень. Армия вынужденно отступала все дальше, сдавая архидемону территорию шаг за шагом. Посланца Древних рубили клинками и поливали огнем, но это лишь немного замедляло его расширение. Он расширялся на север и на юг, на запад и на восток, вздымал щупальца все выше к небесам и расползался по канализации.
Казалось, что он может продолжать так вечно.
Но тут на горизонте показалось какое-то пятнышко. Оно стремительно увеличивалось, превращаясь в огромную черную тучу, издающую гулкое жужжание.
Паладины, эйнхерии, плонетцы и большинство остальных бойцов смотрели на эту тучу с удивлением, но без особого страха. Никто пока еще не понимал, что это такое. А вот на лицах колдунов сразу отразилась целая гамма эмоций – от ужаса до опустошенности. Асанте Шторм сорвал с головы треуголку, швырнул ее оземь и зло процедил:
– Будто нам было мало одного!..
Щупальца Нъярлатхотепа тоже повисли неподвижно, а сотни тысяч глаз уставились в одном и том же направлении. Многие защитники Иххария воспользовались паузой, чтобы начать кромсать мерзкое месиво с удвоенной силой, но Нъярлатхотеп не обратил на это особого внимания.
Через пару минут жужжащая туча подошла вплотную. Она закрыла половину небосвода, и теперь стало ясно, что это не туча, а… стая. Стая летучих насекомых – мух, комаров, слепней, оводов, москитов и прочего кусачего гнуса. Они кишели невероятно плотно, сплошным черным веретеном.
– Единый, спаси и сохрани!.. – ахнул какой-то рокушец.
Туча мошкары на какое-то время остановилась, неподвижно вися над колышущимся месивом Нъярлатхотепа. Она внимательно рассматривала его мириадами крошечных глаз.
Так прошло несколько тягостных секунд, в течение которых никто не понимал, что происходит. Две бесформенные массы пристально рассматривали друг друга, словно ведя молчаливый диалог.
– Я был первым, – наконец произнес Нъярлатхотеп. – Место занято. Эти смертные принадлежат мне.
– Я пришел не по их души, а по твою, – ответила туча мошкары.
– Ты понимаешь, с кем говоришь?! Я Нъярлатхотеп, архидемон Лэнга!
– А я Кхатаркаданн, демолорд Паргорона. И я взял плату.
Сказав это, мириады насекомых разом вошли в крутое пике, впиваясь в колоссальную тушу Нъярлатхотепа мириадами жал и хоботков. Архидемон бешено взревел тысячами ртов и принялся хлестать щупальцами, всасывать воздух хоботами, яростно клацать зубами, беспорядочно атакуя нового противника.
Люди зачарованно уставились на битву двух бесформенных чудовищ. Выглядело это так… у многих возникли ассоциации с… точь-в-точь…
– Вам тоже кажется, что это похоже на… – задумчиво произнес Обелезнэ Первый, обращаясь к Гвениоле.
– Не понимаю, о чем вы говорите, ваше величество, – чопорно ответила королева Ларии.
– Как выкапанный, – кивнул Кей-Коон. – У нас в степях такое на каждом шагу… только маленькое.
Действительно, дерущиеся Нъярлатхотеп и Кхатаркаданн ужасно напоминали прозаическую… коровью лепешку. Исполинскую коровью лепешку, над которой вьется целая эскадрилья мух. Единственная разница в том, что эта лепешка орет тысячами голосов и пожирает мошку целыми легионами.
Однако Кхатаркаданн ничуть не страдал от несомых потерь. Более того – он пустил в ход и наземные войска. На Нъярлатхотепе уже кишмя кишели вши, блохи, черви, личинки, тараканы, мокрицы и прочая ползучая мерзость – все они активно жрали архидемона и тут же гибли в его же пастях.
– Убирайся! – рычал Нъярлатхотеп. – Меня невозможно победить, ибо я Ползучий Хаос, владеющий силой возрождения! Даже среди архидемонов я самый неубиваемый!
– А я Смрадный Господин, у меня миллиарды тел, и я создаю новые прямо из твоей плоти! – отпарировал Кхатаркаданн. – Убей половину меня – вторая половина тут же расплодится и размножится, утроив и учетверив мою силу!
– Но ты же не надеешься взять надо мной верх, чужеродец?! Что мне твои потуги, мне, Древнему!
– Зззззззззззззззззззз!.. – издал долгий смешок Кхатаркаданн. – Было дважды так, что я проигрывал в битве! В первый раз меня одолела Кобалия Совершенная, кошачья богиня! Во второй раз – Мальчимбо Красный, смертный маг! Но третьему разу не бывать!
Маршал Хобокен тем временем устроил импровизированный военный совет. Он собрал Асанте Шторма, Руорка Машиниста и всех остальных, кого смог, и теперь допытывался:
– Ну-з, ваши колдунства, что это за гадина такая новая, откель взялась?
Асанте и Руорк, перебивая друг друга и обмениваясь испепеляющими взглядами, вкратце рассказали о Ночи Страха и событиях, которые к ней привели, о тринадцатом гимнасии и тех, кто в нем работал, о… впрочем, дальше Хобокен уже не слушал. Он подозвал адъютанта и приказал:
– Ну-ка, братец, распорядись, чтоб возобновляли огонь. Из всех стволов пусть палят, да пошибче!
– Только в старую гадину или в новую тоже?
– В обеих! Эта новая гадина враг нашего врага, но нам она не друг!
И огонь был открыт с удвоенной силой. Паладины первыми пошли в наступление на Нъярлатхотепа, ифриты первыми принялись жарить и жечь Кхатаркаданна. Следом двинулись все остальные.
Благо архидемон и демолорд почти не отвлекались на блошиные укусы смертных – их полностью поглотило взаимное истребление. Они бурлили и бушевали, как два лесных пожара, выжирающие друг друга. Во все стороны хлестали брызги слизи и летел черный пепел, осыпались мушиные трупики и капала едкая жидкость.
Нъярлатхотеп и Кхатаркаданн сцепились насмерть и понемногу… понемногу… понемногу начали иссыхать. Две колоссальные бессмертные твари брали друг друга на измор, изнуряли до предела, до полного вывертывания наизнанку. Они уже не так рьяно пожирали друг друга – в движениях появились признаки усталости, вялого равнодушия.