золота в монетах и слитках, денег и других ценностей на два миллиона рублей. …"
"Мошенник Колтунов. В июне 1974 года народный суд Первомайского района в городе Черновцы рассмотрел дело Альберта Колтунова, 53 лет, ранее уже отбывавшего наказание за мошенничество. Работая начальником зонального управления "Спортлото", Колтунов отязывал некоторым гражданам в получении выигрыша: придирался к якобы неправильному заполнению карточки, говорил, что для оформления выигрыша нужно дать взятки должностным лицам. Отдельные легковерные счастливцы выполняли требования Колтунова и давали ему "на необходимые расходы" 100 или 200 рублей. Эти деньги Колтунов присваивал. Тем самым он компрометировал работу государственного учреждения, причинял ущерб государству и отдельным лицам. (…) Этот мошенник изображается на Западе тоже в качестве "инакомыслящего", "страдающего за веру."
"Мошенник Пинхасов. Американские "защитники" Пети Пинхасова – "мученика за убеждения" – добились даже того, что в Нью- Йорке его именем нарекли авеню Баннет, хотя и условно, но с соответствующей церемонией. Пинхасов уже на свободе: отбыл наказание за преступление, причем далеко не первое. Ранее его уличили в краже стройматериалов на ремонтно-строительном участке, где он работал. Тогда решили не возбуждать уголовного дела, ограничились увольнением. Пинхасов устроился плотником в обьединение "Дагконсервы" и вновь принялся за хищения. На этот раз его приговорили к одному году исправительных работ без лишения свободы; он работал на прежнем месте, но из его зарплаты государство вычитало в течение года 15%. Когда кончился срок наказания, Пинхасов перешел на работу в городской комбинат бытового обслуживания, в столярную мастерскую. Там он стал похищать и перепродавать готовую продукцию комбината. Обсчитывал клиентов и государство: с заказчиков брал одну сумму денег, а в квитанциях указывал меньшую. Разницу присваивал…"
Так что же, собственно говоря, изменилось за эти годы? Да кое -что…
Наверно, смешно сегодня читать о скромных, по современным понятиям, масштбах "частного бизнеса" спекулянта Левинзона. Зато бывший директор магазина Левиев – о, это уже другое дело! Вот это уже настоящий "новый русский", настоящий уважаемый бизнесмен… Из таких в наше время и вырастают "олигархи"!
Беда современных наших Левинзонов, Пинхасовых и Колтуновых – в том, что если во времена советской власти политическое убежище на Западе с радостью предоставлялось и им, благо они были Западу нужны – для доказательства "нарушений прав человека" и "отсуствия свобод" в СССР, – то с исчезновением СССР перестали Западу быть нужны и они.
Вот почему все труднее и труднее становится им на Западе остаться – как ни стараются в очернении родной страны (хотя и бояться действительно стало кого и стало чего), а что-то должного впечатления на Западе это больше не производит… Они обижаются на это даже. "Вот, ведь у меня на руках – все доказательства того, как ужасно живется в России еврею (баптисту, чеченцу, армянину, бизнесмену)", – но никто с разгоревшимся глазами выхватить у них это доказательства, как было 30 лет тому назад, не спешит…
Другое дело – люди масштаба Левиева. О, этих на Западе уважают и ценят! Для этих статус политического беженца всегда наготове. Ведь приежают они сюда не с пустыми карманами и не с мелочишкой, подобно Костям, а со всеми своими награбленными миллионами, благо при "демократии" грабить целые народы позволяется и даже приветствуется, а отбирать у современных Левиевых это награбленное -ни-ни…Вот это уже- действительно "нарушение прав человека"!
****
… Когда я впервые осознала, что моя ностальгия – не «по дому» вообще, а по Советскому Союзу в частности?
Когда в сентябре в эйфории вернулась в Голландию с Кюрасао…
Мысли о том, что сейчас происходит дома, я постаралась у себя заблокировать. Слишком велико было подспудное чувство вины за свой отъезд, которое постепенно поднималось в моей душе на поверхность – вины не из-за того, что Голландия оказалась не такой, как я думала: я была уверена теперь, что еще пара лет, и мы уедем навсегда на Кюрасао, и воображение уже рисовало мне, как интересно и насыщенно мы будем там жить и как я буду помогать таким, как Жан..
Но червячок вины все грыз и грыз мне сердце. Я только начинала еще чувствовать себя так, словно если бы я не уехала из СССР тем холодным ноябрьским вечером, ничего из того, что происходило сейчас дома, там не случилось бы. Я знала, что это не так, понимала умом, что на фоне массового сумасшествия «один в поле не воин». Хотя именно массовость этого сумасшествия и сбила меня на какое-то время с толку- разве народ может ошибаться? Тем более советский народ – новая историческая общность людей, самыи читающий и самый политически сознательный народ в мире.
Но Советского Союза больше нет. Кто знает, что там теперь будет?
Вроде бы дома все довольны? Все прыгали на одной ножке от счастья, когда провалился августовский переворот? И еще больше – когда Ельцин расправился с «плюшевым Мишкой»? Я сама с большим удовольствием наблюдала по телевизору понос на обычно такой заносчивой физиономии последнего. Значит, теперь все должно быть хорошо. Еще 500 дней, и… Ельцин же сказал, что в случае чего он ляжет на рельсы. Такими словами не бросаются!
Период с января по сентябрь того года- как раз, когда дома дул уже не просто ветер, а настоящий тайфун перемен – совершенно выпал из моей памяти: настолько усиленно я пыталась не дать ходу своим мыслям и чувствам. Кюрасао в этом отношении мне сильно помог: новые впечатления и приключения на время отвлекли меня от другой, домашней реальности.
Итак, наступил сентябрь, начался новый учебный год в голландском университете.. Я была полна планов, записалась на самые различные курсы из тех, что предлагались студентам в свободном выборе, собиралась выучить еще несколько языков, про себыа мечтая, чтобы оставшиеся мне в Голландии (как я надеялась) 2-3 года прошли как можно быстрее… Какое счастье, что мой муж не голландец! Да я бы наложила на себя руки, если бы была обречена провести здесь остаток своей жизни!..
Я была полна энергии – словно подзарядившись ею от антильского солнца. Но в тот месяц все в одночасье изменилось…
Из дома начали приходить подавленные, грустные письма – мои родные, как и миллионы россиян потеряли в ходе ельцинско-гайдаровских «экспериментов» все свои накопленные в течение всей жизни сбережения.
Заводы начали вставать, зарплаты не выдавались, народ пытался выжить продажей привозимых тюками из Турции и Китая тряпок – новая «свобода передвижения» только еще больше подрывала отечественное производство. У нас в семье торгашей не было отродясь – и сейчас тоже, как бы ни было трудно, никто из моих родных ни на секунду даже и не помышлял о том, чтобы заняться «челночеством». «Стоять на рынке» в нашей семье имело почти такое же значение, как «стоять на панели». Мои родные продолжали работать на своих местах. Только Шурек, став на какое-то время безработным после того, как закрыли его институт («рыночной экономике» экономисты-плановики не нужны!),переквалифицировался и стал через какое-то время аудитором. Я понятия не имела, с чем это едят.
Тем, кто сейчас начнет вопить, что люди «заслужили» впасть в нищету, раз мол у них не было «настроя на то, чтобы делать бизнес»: вы хоть на секунду можете себе представить жизнь, в которой все будут заниматься тем, что с выгодой для собственного кармана станут продавать плоды чужого труда (а именно в этом и состоит тот пресловутый «бизнес»)? А работать кто будет? Пушкин?
Человек имеет право на выбор профессии- и при этом на то, чтобы по-человечески жить.. Мы не обязаны поголовно становиться программистами или менеджерами по продаже гербалайфа! « Мамы всякие нужны, мамы всякие важны» – слышали такой стишок в детстве?
Кто и на какие деньги будет что-то покупать – если все будут только продавать?
Многое из того, о чем писали мне родные, было для меня абстрактным: ваучеры, например. Моя мама была сначала даже довольна, что у нее будут акции родного завода – и на мою долю их тоже взяла. «Может, еще и деньжат немного будет по дивидендам – завод у нас хороший все-таки! Один из лидеров в отрасли…»
Наша наивность была на уровне детсадовцев, попавших в руки какого-нибудь прожженного педофила и искренне верящего, что дядя сейчас даст ему конфетку. Как будто не изучали мы все марксистской политэкономии, как будто не читали книг о буржуазном мире – вспомнили хотя бы жуликов Мигу и Жулио, продававших акции в «Незнайке на Луне»!… Симптоматично, что одной из первых реформ наших «отцов русской демократии» стала ликвидация органов народного контроля …
В народ срочно и в массовом порядке внедряли идею, что не только можно жить не работая – так чтобы «на тебя работали твои деньги»,- но и что такая жизнь является идеалом. С экранов телевидения днями напролет вещали об этом – пропаганда была разработана, видимо, с учетом того, что наш национальный герой – Емеля из сказки «По щучьему велению»… Сотни тысяч «емель» по всей стране размечтались о сладкой жизни в стиле «лежи на печи да ешь калачи». Заметьте, капитализм по-прежнему еще никто прямо не упоминал! «Реформаторы» все еще боялись назвать вещи своими именами.
Людям действительно казалось, что все делается справедливо- ведь каждый гражданин получил по одному ваучеру. Равноправие. К управлению страной пришли Шариковы, которым советская власть дала возможность превратиться в людей. И мы именно за людей их тогда все еще принимали. Шариковское «Взять всё, да и поделить» нашло свое воплощение в ваучерной идее. Хотя замышлялась она, конечно,совсем в других головах – таких, кто мечтал в детстве спалить свою советскую школу. Но именно шариковым дали воплотить ее в жизнь.
В головах у людей прочно застряла мысль о том, что им вручили бумажку, стоящую 10.000 крепких советских рублей. «По утверждению главы Госкомимущества Чубайса, руководившего приватизацией, один ваучер соответствовал по стоимости двум автомобилям «Волга». Как обычно, люди не обратили внимание на написанное маленькими буквами: « Приватизационные чеки продаются и покупаются гражданами свободно. Цена приватизационных чеков определяется по соглашению сторон.» Поголодав несколько месяцев из-за невыплаты зарплат, они были рады отдать ставшую бесполезнее туал