доставалось от меня как раз «своим» – тем, с кем я была по одну сторону баррикады и по-настоящему переживала, если на мой взгляд, они совершали какую-то ошибку. Я слишком хорошо помнила цену подобных ошибок и хотела помочь их предотвратить. Нужно ли говорить, что популярности мне такая прямота не добавила… Иногда я с грустной улыбкой думала, что это у меня, наверно, от дедушки: вместо того, чтобы тихо схватить человека за руку, кричать: «Ты что делаешь, гад?»
Дермот был одним из немногих, кто понимал, что мое эмоциональное поведение было вызвано тем, что я искренне принимала близко к сердцу происходящее вокруг. (Если бы мне было все равно, я бы как раз не стала даже тратить энергию на дискуссии). Понимал – и потому пытался объяснить мне некоторые особенно уж загогулистые республиканские «шахматные ходы».
В тот день мы только что закончили небольшую дискуссию на тему, может ли настоящий революционер быть поклонником «Стар Трека». Дело в том, что сам Дермот был без ума от этого сериала и не пропускал ни единого его выпуска. Когда дело доходило до телевизора, он мало чем отличался от простого капиталистического обывателя – разве только пристрастием к политическим программам с выдаванием во время их трансляции собственных комментариев, как это делали и мы у себя дома. Но Дермот был из тех, у кого телевизор должен был оставаться включенным чуть ли не 24 часа в сутки – а вот я, например, спокойно могу без него прожить и будучи дома одна, без мамы и Лизы, не включала его совсем, месяцами. За новостями я следила регулярно, но по интернету: я предпочитаю интернет не только из-за разнообразия источников, но и потому, что даже на новостной страничке BBC я могу спокойно выбрать только то, что меня интересует – без необходимости чертыхаясь, переключать канал всякий раз, когда там появляется циничная, наглая физиономия какого-нибудь Блэра и выслушивать, как очередной виток политических событий «будет для него трудным». Почему-то в британских новостях все преподносится непременно с этой точки зрения: как то или иное событие повлияет на политическую карьеру того или иного политикана. На эту тему корреспонденты там могут рассуждать часами. «А что это означает для Блэра?» Господи, да нам-то, нормальным людям, какая разница, холодно ему от этого или тепло? Как у них там повернуты мозги, если они считают, что людям это интересно? В этом было даже что-то оскорбительное для населения – значит, его карьера важнее чем то, как его политика повлияет на нашу повседневную жизнь?
Дермот был новостным маньяком: даже будучи где-нибудь на конференции он умудрялся чуть ли не ежечасно считывать их с телетекста на каком-нибудь забытом в фойе телевизоре. И комментировал происходящее он жестко, метко и беспощадно. Но вот когда дело доходило до художественных фильмов, он был, на мой взгляд, чрезвычайно к их качеству нетребовательным. Он мог, подобно типичному воспитанному на потребительской культуре человеку, смотреть какую-нибудь сущую ерунду просто «для развлечения» или даже «ради спецэффектов», а я – нет.
Для меня фильм или программа, из которых я не могу почерпнуть для себя ничего познавательного или научиться чему-то в эмоциональном плане, сопереживать его героям, а не любоваться устроенным ими «морем крови», просто неинтересны. (У нас даже дискотеки были призваны людей не только развлекать, но и просвещать). Уже через 5-10 минут с начала показа таких фильмов я начинаю неимоверно скучать. А еще минут через 10 – возмущаться: да за кого принимают нас авторы этого бреда сивой кобылы? За одноклеточных?
В свое время я немало крови попортила Сонни тем, что в кинотеатре начинала предсказывать ему, что сейчас произойдет на экране. В большинстве американских фильмов это настолько очевидно, что, мне кажется, это даже детсадовцу будет нетрудно сделать. Сонни сердился, что я мешала ему «наслаждаться спецэффектами», а я- что он водит меня на такие фильмы, которые «ни уму, ни сердцу». А он ведь просто никогда и не видел других… Даже уже в 20 с хвостиком.
Лет до 12 я вообще не видела американских фильмов, кроме «Звуков музыки» и «Смешной девчонки». «Звуки музыки» мне, как я уже говорила, понравились – так, что я даже всерьез намеревалась какое-то время стать монашкой!. Но оба эти фильма были старые, добрые – тех времен, когда рядовые американцы, видимо, еще не в достаточной степени озверели.
Из зарубежных фильмов у нас показывали тогда в основном классические французские – с благородным героем, который даже противников своих бьет элегантно и красиво как в балете, да и вообще, драки в них были не главным, хотя и были весьма зрелищными, причем без особой крови. Герой такой, как правило, чем-то походил на наших – тем, что боролся за справедливость, против угнетения, а не всего лишь пытался кому-то отомстить на почве личной, собственной обозленности. Ну, а про французские искрометные комедии- в которых высмеивались жадность, чванство, высокомерие, расизм и прочий «букет моей бабушки» из человеческих недостатков – я уж и не говорю! Их и до сих пор смотреть приятно. Показывали у нас и итальянские фильмы, и испанские, и немецкие, и японские, и аргентинские и даже иногда африканские (а уж индийские и арабские-то вообще пользовались в СССР колоссальным успехом!) Сейчас почти ничего этого нет, равно как и нет теперь национального кинематографа в большинстве «независимых» бывших советских республик… А когда-то даже Туркмения у нас снимала свои фильмы – например, “Невестку» с Майей Аймедовой. Вся страна по вечерам приникала к экранам телевизоров, переживая за грузина Дату Туташхиа или за таджикскую девушку Ниссо.
Первым в моей жизни «настоящим» американским фильмом стал боевик «Козерог Один», в котором одну из главных ролей сыграл небезызвестный О. Дж. Симпсон. Именно поэтому я так долго думала, что он актер – не зная о его футбольной карьере.
Я с большим трудом досидела до середины этого фильма. Мне очень хотелось заплакать и уйти. Настолько угнетающе он действовал на психику – и тем, что все вокруг сплошные подлецы, кроме пары героев, и бешеным темпом, в котором мелькало все на экране, не оставляя никакого времени ни на размышления, ни на полноценные диалоги, и количеством «жертв и разрушений». От продолжающегося беспрерывного нагнетания напряженности (когда казалось бы уже некуда больше нагнетать!) на душе становилось все муторнее: стремительно нарастало отвращение к показываемому на экране. Я пришла в кинотеатр с естественным для нас желанием сострадать положительным героям, но сумасшедший темп, в котором развивались на экране события в сочетании с их какой-то недостойной настоящего героя злобной мстительностью не позволяли мне этого сделать. И от этого усиливалось мучительное чувство: если я не сострадаю героям, тогда зачем я здесь вообще? И зачем вообще такие фильмы? Героев было часто жалко, но жалость это была граничащая с брезгливостью. Сопереживать им по-настоящему не получалось. А уж чтобы восхищаться или подражать… Не смешите меня!
Через некоторое время я заметила, что американские фильмы учать зрителя блокировать все нормальные человеческие чувства – потому что если за такого американского киногероя переживать всерьез, как за живого человека, то просто с ума можно сойти ото всех придуманных изощренных зверств, которым он со смаком подвергается на экране. Такие фильмы совершенно намеренно ничего не оставляют для воображения – и зритель не просто теряет способность воображать, не просто привыкает к «морю крови» как к чему-то «в порядке вещей», а еще и уговаривает себя (просто даже чтобы досидеть до конца фильма): это все понарошку, это только кино, не стоит переживать, все равно все хорошо кончится, даже если герой по ходу фильма «бух в котел и там сварился»… Трудно осуждать зрителя – в данном случае это у него своего рода эмоциональная самозащита. Но в итоге такой зритель сам в себе убивает способность сопереживать. Потом уже он и в реальной жизни увидит что-нибудь драматическое и скажет себе: это все понарошку, это не мое дело, я только зритель…
Никогда не забуду, какими глазами смотрели дублинцы на мою маму, когда она – единственная на всей оживленной улице!- вмешалась в достаточно суровую драку двух молодых ирландцев. Увидев, как они мутузят друг друга, мама рванула к ним навстречу через дорогу, с криком:
– Эй вы, что вы делаете? Вы что, с ума сошли? А ну-ка, прекратите сейчас же!
Естественно, по-русски. Но – удивительное дело!- парни тут же прекратили драться, и каждый из них начал горячо объяснять ей, что именно они там не поделили. Тоже естественно, на английском! Но ведь драться-то перестали. А поступила моя мама так потому, что воспитана она на наших советских фильмах и нашей советской реальности.
Она не боится терминаторов и годзилл. И ей не все равно, что будет с окружающими.
Бывают, правда, «творения» еще и похуже, чем американские триллеры. В первый раз я увидела «фильм ужасов» уже в Голландии… Потом не могла спать всю ночь – сначала испугалась тихо вошедшей в дверь собачки, которую я не увидела (дверь заскрипела и как бы раскрылась сама собой, и я чуть не заорала в голос), а потом еще полночи ворочалась, пытаясь понять, ну для чего же такие фильмы снимают, и какой человек в здравом уме и с неповрежденной психикой станет их добровольно смотреть. Мне лично хватило на всю жизнь того одного.
Не надо сравнивать американское кино с советским. Наплевать мне, сколько они там на свои спецэффекты потратили,и какие у них кассовые сборы. Такое сравнение -оскорбление для советского кино. Все равно, что задницу сравнивать с половником только потому, что они оба круглые. Герои американских фильмов – обозленные фрустрированные одиночки. Герои советских фильмов никогда не были одиноки в своей борьбе за справедливость. Американское кино "развлекает", советское – вдохновляло и воспитывало. Наши фильмы заставляют думать, переживать, волноваться, использовать свое воображение – «их» фильмы убивают всякое воображение своим назойливым «натурализмом», обесценивают человеческие боль и страдания, учат привыкать к ним и ко всякой мерзости ради того, чтобы «пощекотать нервы». А уж мыслями там и не пахнет… Да, в Америке есть хорошие содержательные фильмы, но их очень мало. И чем дальше, тем их становится меньше: до такой степени, что потребитель – пардон, зритель!- скоро вообще уже будет не в состоянии такие фильмы понимать.