Фидель Кастро – к которому я испытываю глубокое уважение – сегодня выглядит на нашей планете как благородный Дон Кихот, борющийся с немыслимым числом омерзительных ветряных мельниц. Как бы вы сами ни относились к социальной системе Кубы, невозможно не проникнуться восхищением перед тем, кто, в отличие от струсивших, смалодушничавших и просто грубо купленных мировых лидеров, продолжает бесстрашно говорить правду о своем гигантском соседе-хищнике. В том числе – и правду ему в лицо, продолжая бесстрашно существовать по своим собственным законам под носом у тех, кто бомбит "за непослушание" разные страны…
И я недаром приводила Кубу в пример своим знакомым ирландским республиканцам после того, как они начали оправдывать свои шаги по разоружению «объективными условиями, сложившимися в мире после 11 сентября". Этим вообще слишком многие и слишком многое оправдывают.
…За окном хлестал проливной дождь, а Фрэнка все не было. Я начала волноваться еще больше. Мобильник его не отвечал.
Через полчаса волнение мое переросло в панику. Я представляла себе и Фрэнка влетевшим из-за меня в какую-нубудь жуткую аварию, и маму с Лизой, которые одни, без меня улетают на неведомую им Кубу, не зная даже, почему я не появилась. Я хоть кое-как могу изъясняться по-испански, на почве знания папиаменто, а что они там будут делать одни?! В другое время я бы,наверно, не удержалась от слез, но тут некогда было тратить на эмоции время. Надо было брать свою панику под контроль и решать, что делать. Выбора у меня, собственно, не было никакого, и я сняла трубку с телефона и позвонила в местный таксопарк…
Мне очень повезло, что еще нашелся шофер, который взялся повезти меня в такую даль на ночь глядя. С другой стороны, он это делал не из сочувствия ко мне: «меркантильные кю» за такие «ке-це» тоже всю Вселенную на карачках проползли бы. Поездка на такси до Шеннона обошлась мне во столько же, сколько стоит полет из Дублина до Москвы. Но жалеть об этом не было смысла – снявши голову, по волосам не плачут.
Шофер мне попался, наверное, протестант, потому что он как-то неуверенно начал себя чувствовать, как только мы пересекли границу, хотя, конечно же, никому там до него не было дела. Он почти всю дорогу молчал – еще одна верная примета. Но когда мы добрались до Дублина, тут уже мы оба с ним хором начали ругаться – на то, в каком состоянии находятся там дорожные знаки. Мы три раза проезжали мимо поворота на Шеннон – настолько «ясно» он был обозначен…
– В Британии такого Вы никогда не увидите!- с негодованием пожаловался он мне. И я впервые в жизни, пожалуй, была готова с ним согласиться.
Когда мы уже почти подъезжали к Лимерику, у меня вдруг зазвонил телефон: Фрэнк! Оказывается, он приехал к моему дому буквально минут через двадцать после того, как я отбыла на такси: сосед-фермер, видите ли, попросил его заехать по дороге за кафелем в соседнее графство… Я не знала, ругаться мне или смеяться. Ругаться я, пожалуй, все-таки не имела права: Фрэнк и так делал мне одолжение. Но с другой стороны, когда что-то такое обещаешь людям,они ведь рассчитывают на тебя! Так тоже нельзя.
В любом случае, теперь Фрэнк ехал за нами следом, потому что ему еще надо было передать мне деньги, собранные для нас в Дублине стараниями Финнулы. Нет, пожалуй, это все-таки была скорее забавная ситуация!
В Шенноне он догнал нас. Я рассчиталась, вылезла из такси и сразу же столкнулась с ним – мокрым до нитки и очень рассерженным, как будто это я его подвела, а не он меня.
– Неужели трудно было подождать? – возмущался Фрэнк. – Такие деньги пустила на ветер…
– А откуда мне было знать, что Вы еще приедете? А что было бы, если бы я не попала на этот рейс?
Постепенно мы оба успокоились, и он проводил меня чуть ли не до самого самолета. Когда я шла на посадку по коридору, у меня вдруг мелькнуло в голове: а что, если мамы с Лизой в самолете не окажется?
Но они были там! Лиза спала у мамы на коленях. За то время, что я не видела ее, она здорово выросла.
– Тихо садись, не разбуди!- сказала мне мама вместо приветствия.
А через несколько минут самолет уже разбегался, готовясь к перелету через океан. И тяжелый камень наконец упал у меня с плеч. Только тут я почувствовала до чего же я устала: на ногах с 6 утра, а уже была половина четвертого следующим утром – без малого 22 часа! Спать, спать, скорее спать…
И я как будто провалилась в какую-то черную дыру.
…Мне снился концерт кубинской группы «Иракере», которая побывала у нас в городе, когда мне было лет 15. Мы ходили на него с мамой. Почи все зрители в зале были обучавшимися у нас кубинскими студентами, и нам было так непривычно видеть, как они совершенно естественно вскакивали со своих мест и начинали танцевать прямо в проходе, потому что у нас тогда это было не принято. Внутри у меня тоже все танцевало, но я не осмеливалась встать и присоединиться к ним – не только потому, что я была намного младше, но и потому, что у меня внутри словно были встроены какие-то тормоза. Кубинцы, казалось,от природы все были такими одаренными танцорами, что я еще и боялась показаться рядом с ними смешной. Я любовалась ими. А когда мы с мамой начали фотографировать музыкантов «Иракере»,- без вспышки, потому, что ее у нас с собой не было – один из них, самыи пожилой на вид, темнокожий, заметил это и начал усиленно нам позировать, вызвав веселый смех всего зала…
Дома у меня уже до этого были пластинки «Иракере», хотя латиноамериканская музыка тогда еще не была для меня привычной. Для того, чтобы воспринять ее как надо, необходимо пожить в регионе. И после Кюрасао я воспринимаю ее гораздо ближе к сердцу.
А еще у меня была годовая подписка на журнал «Куба» на русском языке, из которого мне больше всего запомнилась заметка о кубинской девушке, поехавшей работать в Анголу. Когда ее жених поставил ее перед выбором: «Ангола или я», она, не задумываясь, сказала: «Ангола!» И я бы на ее месте поступила точно так же. Я немного завидовала кубинцам – что им, кажется, настолько легче поехать работать в Африку, чем нам.
А еще у меня были книги Николаса Гильена, и мне очень нравилась Эслинда Нуньес в роли Исидоры Каварубии в советско-кубинской экранизации «Всадника без головы». Я просто не понимала, как можно было предпочесть ей Людмилу Савельеву! Хотя как кому-то может понравиться Олег Видов, я понимала еще меньше…
А как я переживала за кубинских спортсменов на московской Олимпиаде! Почти так же сильно, как за Мируса Ифтера. Когда Сильвио Леонарду присудили серебро в забеге на 100 метров, я залезла во дворе на дерево и долго там плакала: я была абсолютно уверена, что его засудили, только для того, чтобы дать золото шотландцу Алану Уэллсу, приехавшему в Москву несмотря на бойкот нашей Олимпиады его страной. А Теофило Стивенсон, а Альберто Хуанторена!…
Все это мысленно проплывало передо мной в моей дреме, сквозь которую я слышала заносчивый тенор какого-то новорусского пассажира:
– …У нас там друг есть, он уже подторговывает сигарами, но не дают ему развернуться. Ничего, вот не станет Фиделя, и все пойдет как надо…
Несколько раз я порывалась на этот голос открыть глаза, чтобы посмотреть, кто это там решает за кубинцев, как им надо, а как нет. Мало того, что свою страну в гадюшник превратили, еще и в другие лезете!
Но у меня не хватало физических сил, чтобы поднять веки, и я снова проваливалась в глубокий сон…
****
… С самолета Куба кажется такой похожей на Россию, но только пока он летит ещё достаточно высоко над аэропортом Хосе Марти, и не видны кокосовые пальмы и банановые плантации. Видны только длинные заборы да многочисленные многоэтажки.
Но вот самолет снижается, садится, мы выходим – и сразу оказываемся в липкой, влажной жаре. А у мамы и Лизы на ногах валенки… Правда, над нами никто не смеется. Люди приветливые, хотя, в отличие от Кюрасао, на первый взгляд тихие и немного застенчивые. Застенчиво улыбается пограничник, проверяющий мой паспорт на паспортном контроле.
В аэропорту нас встречает представитель клиники с микроавтобусом – симпатичный пожилой седовласый человек. Мы быстро погружаемся в этот микроавтобус, он трогается – и мы с жадностью смотрим в окно. Какая-то она, Куба?
До того, как я приехала на Кубу и увидела её своими глазами, я, честно говоря, со свойственным нам после 15 с лишним лет правления "временщиков" цинизмом, сомневалась в ней. Масла в огонь пыталась подлить Татьяна – наша бывшая соотечественница, обосновавшаяся в Дублине в качестве "политического беженца" лет восемь назад, после почти 25 лет, проведенных на Кубе с мужем-кубинцем, военным летчиком и покинувшая Остров Свободы, когда там наступили экономические трудности после развала СССР. Во всех своих экономических и личных бедах она винила лично Фиделя (наверно, именно за такое усердие ей и дали статус беженца, хотя она такой же политический беженец, как я – троллейбус!), даже в собственном разводе (по её утверждениям, мужу велела развестись с ней кубинская компартия!). В Дублине Татьяна ударилась в религию, стала чуть ли не духовным лидером православной общины, но я обратила на нее внимание по другой причине: очень уж знакомыми показались ее имя в сочетании с её испанской фамилией, хотя мы до этого никогда не встречались. Только потом уже я вспомнила, что видела эти имя и фамилию в газете бесплатных объявлений русских иммигрантов, выходящей в Лондоне, под объявлением : "Дама средних лет ищет английского джентльмена…" Вот в чем – а не в "кознях кубинской компартии" крылась истинная причина её развода и приступа религиозности. Даже Ирландия для этой мадам Брошкиной является только временной остановкой на пути к её истинной цели – "материально обеспеченному супругу". За англичанина она не вышла раньше только потому, что в советские годы английские "джентльмены» не шлялись по Союзу в поисках хорошеньких дурочек для украшения своего дома. Однако пока кубинский муж-военный летчик был обеспеченным, он её вполне устраивал, со всем своим коммунистическим мировоззрением. Интересно, куда она побежит дальше, когда Англию тоже охватит экономический кризис? …