"Индусы в два раза быстрее отвечают на звонки, а уж какая там конкуренция за то, чтобы получить работу агента!" – с удовольствием подумал он. "Эти уже не будут требовать, чтобы мы тратили деньги на повышение их квалификации. Им бежать от нас все равно будет некуда. Да, может быть, больше придется платить менеджерам, ибо их придется импортировать, а кто поедет работать за гроши на край света? Но количество менеджеров можно сократить. И можно начать пробовать, как это получится, уже там, в Белфасте."
Кристоф ведь уже начал там сокращения, по его указанию – и по идее, услужливо поданной мистеру Беннетту Полом (молодец, Пол!). "А к середине следующего года закроем и всю эту лавочку – и…"
Он закрыл глаза, размечтавшись. Неправда, что менеджеры его калибра вообще ни о чем не мечтают! Он мечтал о том, как будет раз в квартaл летать куда-нибудь в теплый Бомбей и обедать в хорошем индийском ресторане- вместо того, чтобы тpястись в ветреном, влажном Белфасте в черном такси по пути от аэропорта, читая над собой табличку: "Сезон отстрела туристов открыт". "И шутки у вас, боцман, дурацкие!" -- почти со злобой подумал он.
Конечно, говорить Кристофу об этом рано. Вообще вряд ли стоит говорить ему об этом рассказывать. Вряд ли для него найдется место в новом проекте. Мистер Беннетт давно недолюбливал этого размазню. Каждый раз, когда можно было урезать раcходы на персонал, немец, с его социалистическими привычками, только отмахивался от его прозрачных намеков, которые понял бы любой порядочный англичанин.
"Нам надо предпринимать шаги по сплочению коллектива. Если ребята будут чаще проводить свободное время вместе, они лучше подружатся, и я хочу, чтобы они чувствовали себя на работе как дома, чувствовали, что это место принадлежит им, брали на себя ответственность за него!"- говорил обычно в таких случаях Кристоф, подавая мистеру Беннетту очередную смету на раcходы на поход вместе на боулинг или в ресторан.
Пока субсидии из Белфаста на банковский счёт фирмы текли рекой, мистер Беннетт морщился, но подписывал. Но всему есть предел. В январе этот немчура надумал привезти всю их белфастскую орду на уик-энд к ним в Англию – якобы познакомить их с английскими коллегами, чтобы их сотрудничество стало носить более личный характер. Это влетело фирме в такую копеечку, да и нужны им были сильно эти ирлашки! Мистер Беннетт был уверен, что индусам такая мысль бы в голову не пришла, те умеют соблюдать дистанцию (и не только географическую).
Одним словом, Кристоф в его планы на будущее не входил. Другое дело – его молодой заместитель… Пол показал себя с самой лучшей стороны. Без него мистер Беннетт чувствовал бы себя как без рук. За последние месяцы Пол регулярно звонил мистеру Беннетту каждый день, докладывая ему со своей стороны, что происходит в белфастском центре. И картина получалась не совсем, мягко говоря, схожая стой, какую пытался нарисовать начальству Кристоф.
Мистер Беннетт был в курсе и романа последнего с Ульрикой, и её амбиций, – и того, что телефонный центр задолжал уже за 6 месяцев плату за офис его хозяину, и того, что многим агентствам по трудоустройству не уплачено уже почти в течение года по счетам за полученные по их рекомендации и отбору кадры. Пол регулярно информировал его, посылая ему копии соответствующих документов.
Нельзя сказать, что Кристоф совершенно скрывал от него плачевное положение вещей. Когда Кристоф во время совещаний пытался поднять в разговоре с ним финансовые вопросы, осторожно намекая ему на некоторые финансовые трудности -, с тем, чтобы попросить дополнительные средства, мистер Беннетт делал вид, что намеков не понимал. Ему было гораздо выгоднее держать про запас все то, что он и так уже знал – от Пола – с тем, чтобы нанести удар по этому немецкому дурню тогда, когда тот до конца выполнит свою задачу в фирме.
На этот счёт у мистера Беннетта были свои устоявшиеся вгляды: воспитанные при коммунизме не могут стать настоящими бизнесменaми, как бы они об этом ни мечтали. Примером тому- весь тот печальный, достойный Латинской Америки хаос, который творится в этих восточноевропейских странах сегодня, когда им, наконец, дали возможность показать, на что они способны. Вот так же и Кристоф – уже достаточно показал… Нет, если кому и будет предложено переехать в Индию за счёт фирмы – и возглавить там новый проект-, так это Полу! Таким, как он, можно доверять.
Мистер Беннетт устало закрыл глаза, затягиваясь дымом от дорогой сигары. И потянулся к телефону:
" Кристоф? Это ты? Как дела, приятель ? Зайди ко мне в понедельник в два часа… Что? Нет, ничего такого особенного. Просто у нашего бизнеса открываются новые перспективы, и я хочу ими с тобой поделиться…"
****
…В последний раз я виделась с Ойшином уже будучи на четвертом месяце беременности. Началась осень, я была в пальто, и он ничего не заметил. Да еще и нечего было по-настоящему замечать.
Я еще не решила тогда, что эта наша встреча будет последней. В конце концов, мы по-прежнему не принадлежали себе и занимались общим делом, которое было нужно не для нас лично. Я не могла вот так просто позволить себе расхандриться из-за того, что произошло у Киллайни Бэй, и я хорошо это понимала. Я изо всех сил постаралась внушить себе, что мы с Ойшином можем продолжать нашу работу так, словно ничего и не было, и что лучше оставаться с ним друзьями, чем перестать его совсем видеть. К тому же, внушала себе я, теперь я не одинока – со мною не только Лиза, но и Киран, а скоро будет еще и малыш (я не знала, что жду двойню), и вот тогда уж мне точно будет не до глупостей.
Эта встреча произошла на берегу реки. Раньше я никогда не бывала в этом месте, только проходила мимо. А теперь он назначил мне здесь новую встречу.
Река была бурная, хотя и узкая, через нее перекинулся мост, по которому проходила оживленная городская трасса, а здесь, под мостом, все было тихо, вдоль берега была проложена узкая дорожка в зарослях, по которой лишь изредка пробегали старающиеся похудеть раскормленные «Кельтским тигром» дублинцы. Здесь чувствовалось какое-то умиротворение, было как-то пронзительно красиво. Но я уже зареклась обращать внимание на красоту мест наших явок и искать в ней некий тайный смысл.
На этот раз я волновалась в преддверии встречи даже больше обычного. Я надеялась, что у меня хватит сил вести себя так, словно между нами ничего не произошло.
И поначалу все шло хорошо. Я искренне обрадовалась, увидев Ойшина, и не почувствовала никакой неловкости, говоря с ним.
Мы обменялись последними новостями в сфере, которой мы были заняты, и наметили цели на следующий раз. Потом обсудили современное положение в Латинской Америке. Ничто не предвещало грозы, и я уже с облегчением думала, что взяла себя под полный контроль.
Все испортил сам Ойшин. Мы медленно прогуливались по той узкой тропинке вдоль берега, когда он вдруг ни с того, ни с сего сказал:
– А ты похорошела…
И тут же сам испугался собственных слов и заторопился:
– Я думаю, лучше всего будет, если мы с тобой останемся друзьями. Хорошими друзьями, правда?
Лучше бы он не говорил этого. Лучше бы он совсем не поднимал эту тему. Это было подобно удару в солнечное сплетение, нанесенному человеку, который только-только пытается опомниться после нокдауна.
– Да, конечно, – упавшим голосом сказала я, изо всех сил натужно улыбаясь- словно в «МакДональдсе».
А потом пришла пора прощаться – тот самый момент, когда мы как правило обменивались поцелуем. И я увидела, как он весь тянется ко мне – и почувствовала, как я и сама тянусь к нему всем существом, словно притягиваемая огромным магнитом. Мы почти физически заставили себя друг от друга отпрянуть, когда между нашими губами уже оставалась лишь минимальная нейтральная полоса.
Я вскинула на Ойшина глаза с немым вопросом. А он торопливо пожал мне руку вместо поцелуя и быстро ретировался.
– До следующей встречи! – услышала я уже из-за кустов.
Ойшин давно уже ушел, подул холодный ветер, а я все еще сидела на берегу той речки на скамейке будто к ней пришитая – и не находила в себе сил встать и отправиться в обратный путь. Как это ни нелепо, но меня переполняло огромное счастье – такое огромное, что казалось, мое сердце не выдержит его, если оно продлится еще немного. Счастье просто от того, что я видела его, говорила с ним. Светлое, ласковое чувство счастья, похожее на лучи весеннего солнца после 30-градусного мороза. И одновременно опасное – как самый злостный наркотик, потому что мне хотелось видеть его и говорить с ним еще и еще и еще…
В тот момент я поняла, что любовь моя никуда не делась – и что она и не денется никуда. Хотя бы Ойшин в сотый раз, как заклинание, подобно мнимой донне Розе Д' Альвадорес предложил мне «свою нежную дружбу».
Надо было решать, по зубам ли мне такое. Я долго колебалась. Но решающее значение для моего выбора имело изменение обстановки на местах, которое сделало дальнейшее продолжение нашей совместной с ним деятельности фактически сизифовым трудом. Если бы не это, если бы я еще могла действительно принести нашему с ним общему делу пользу – и быть уверенной, что кому-то это действительно нужно!- наши деловые с ним встречи могли бы еще продолжаться и по сей день.
В тот день, когда мне нужно было снова ехать в Дублин на свидание с Ойшином, я долго уговаривала себя с утра, что моя совесть чиста. Я больше не могу быть в этом деле полезной, а сказать ему об этом в лицо, самой – и таким образом отказаться от возможности его видеть – было выше моих сил. Лучше было просто исчезнуть из его жизни. Пускай он хотя бы немного по мне поскучает – и задумается над тем, как он был ко мне жесток. Хотя скорее всего, для Ойшина это были слишком уж тонкие материи. Он просто подумает, что я пообещала больше, чем могла – или что он спугнул меня своим отказом…
Да бог с ним совсем, пусть думает, что хочет! Ведь я-то знаю, что сделала все, что смогла. Кто может, пусть сделает лучше.
К тому времени мой живот уже начал наливаться и походить по форме на зреющий на грядке арбуз. Естественно, мне не хотелось, чтобы Ойшин меня такой увидел – дополнительная причина в пользу сделанного мной теперь уже окончательно выбора.