, как Лиза и дядя Сонни Эдгар.
Когда я впервые услышала об этом, мне непроизвольно пришла на ум старая русская поговорка «на фига козе баян». Я имею в виду, что у инвалидов есть гораздо более насущые нужды по жизни. Идеи голландских дамочек напомнили мне прочитанный в детстве зарубежный фантастический рассказ- не помню сейчас уже ни его автора,ни даже его название, но в нем инопланетяне похищают землянина и делают его своего рода подопытным кроликом, чтобы убедиться в том, есть ли у людей разум. Он с радостью выполняет все опыты- голод не тетка!- пока вместо еды ему не подсовывают какие-то картинки из «Плейбоя»: тоже, видно, решили, что ему это позарез необходимо… И бедняга плачет горькими слезами над этими картинками – на голодный желудок… Видимо, голландки этого рассказа не читали.
Тырунеш разумно посоветовала им не афишировать на Кюрасао, что именно они собираются покупать на вырученные от продажи деньги, заменив это на нейтральное «необходимое оборудование».
– Dames, здесь вас истолкуют по-другому, чем в Нидерландах, – внушала им она. И, между прочим, правильно сделают! Честно говоря, я даже разозлилась на них: будучи сама матерью такого ребенка я как никто другой, хорошо знаю, какие нужды бывают в подобных школах и каких по-настоящему насущных предметов там зачастую не хватает. Когда щедрые Бекхеймы через какую-то благотворительную организацию пожертвовали Лизе специальный трехколесный велосипед, расчувствовавшись от ее истории, я, ни секунды не колеблясь, подарила его Лизиной школе в Ирландии: пусть не она одна им пользуется, а и другие дети! А они тут озабочены приобретением чуши на постном масле, и это еще мягко сказано…
Впрочем, когда наконец настал этот день, и я встретилась с ними лицом к лицу- на пляже Мамбо, где проходила распродажа- я больше не удивлялась.
Этот пляж, по словам самих антильцев, находится более или менее под прямой голландской оккупацией, и при виде его мне всегда вспоминается старая советская анкета на загранпаспорт: «Находились ли вы на временно оккупированных территориях?»…
Здесь выступают с концертами голландские звезды – кроме голландцев, никому больше не интересные. Здесь пьют голландское пиво – ну, оно еще, может быть, интересует и других, но не ведрами. Здесь можно смело вести себя как в Амстердаме, не опасаясь косых взглядов «туземцев». Не Мамбо, а просто Схевенинген какой-то! Только намного теплее.
Я смотрела вокруг – и вспоминала, что пишут о Голландии голландские же учебники, то, какими эти люди видят самих себя. Старьевщичество, например, они именуют «торговым духом». А собственное лицемерие – «толерантностью». Лет 15 назад они так гордились им, что была у них даже такая песня – я уже упоминала о ней как-то раз: «Толерантность» Ханса де Боойя. Меня она просто выводила из себя – наверно, потому что я к тому времени уже достаточно хлебнула этой толерантности на практике. Это целый набор классических штампов голландского видения мира: тут и обвинения немцев в расизме («Югослав уже больше не человек; может, это тайная немецкая мечта?»)- как будто бы сами чем-то лучше!; и уверенность в том, что животные лучше и благороднее людей (это смотря каких!) ; и представления о том, что уроженка Таиланда должна непременно быть массажисткой, а суринамец – не иначе как барабанщиком. (Тогда кем должен быть по идее голландец – сутенером или наркоторговцем?). Ха! Вот если бы кто-нибудь из них или даже их детей и внуков посмел бы стать бургомистром Роттердама, как Абуталеб, – вот когда бы мы узрели подлинную голландскую «толерантность» во всей ее красе! А «Иисус, Аллах, Будда и Джон Леннон – все они хотят поведать нам одно и то же»? Раз одно и то же, тогда тем более, зачем же нам выслушивать их всех четверых? Ну и каша же в голове у классического толерантника, считающего себя прогрессивной личностью!
Не иначе как на почве толерантности взошли в Голландии такие утопические идеи, как создание базы данных только на антильских трудных подростков – по этническому принципу, от которой голландцам, к большому их неудовольствию, пришлось-таки в последний момент отказаться. Видимо, когда подобного рода базы данных создаются на еврейское население – то это фашизм, а когда на антильское или марокканское – то это «желание навести в собственной стране порядок»?
Но от того, чтобы дать Антилам стать независимыми, голландцев удерживает вовсе не забота об антильцах (хотя первое, что завопят вам теоретические сторонники такой независимости в голландских рядах, будет «А кто будет платить за них по всем их счетам? Без нас они сразу разорятся!»), а именно вот это – «что мы будем делать без наших уютных вторых домиков-вилл и без пляжа Мамбо?». И не надо мне тут лицемерить о толерантности!
Да, на этом пляже собралась вполне предсказуемая публика. Эти люди – за исключением отдельных искателей приключений с миссионерскими генами, вроде Сандры Рулофс да довольно многочисленной группы любителей походов в этнические рестораны – всю жизнь варились в собственном соку, даже проживая среди представителей самых разных культур. Даже эту распродажу свою они организовали между собой. Конечно, вряд ли еще кому-то и понадобились бы сковородки для пофферчьес, сырорезки и поношенные джинсы, рассчитанные на километровые ноги…
Ведали благотворительным базаром три голландских мефрау: одна постарше меня, – Аннеке, она же госпожа Ветерхолт и две помоложе – Анита и Линда. Вокруг последних вились их белокурые отпрыски. Их поведение на пляже ничем не отличалось от того, как они вели бы себя где-нибудь в универмаге «Фроом и Дрисманн», где такие же очаровашки катаются по полу и срывают с вешалок платья, а им никто даже и замечания не делает. И тут они тоже оставались верными себе – разбрасывали бумажки от мороженого, жестянки от колы и пакетики от чипсов во всем обозримом радиусе, и опять-таки на них никто и бровью не вел. Психология таких людей (я имею в виду их родителей): я плачу налоги, значит, на мои деньги для кого-то создаются рабочие места специально для того, чтобы они за мной убирали. Барская в общем-то психология. Такие понятия, как уважение к труду других людей, им не привили с детства. Как не привили, например, и уважение к хлебу.
У нас в семье, даже еще в моем поколении, хлеб на уровне подсознания был чем-то почти священным. И это при том, что никто из нас уже не знал, что такое голод. Хлеб не выбрасывали в мусорное ведро никогда. Зачерствел – отдавали птицам на улице. Но бросить хлеб- даже просто на пол- это было чем-то для нас немыслимым. Глубоко омерзительным поступком. Именно потому, что мы уважали труд других людей. Корейцы это поймут без труда. А вот «общечеловеческие ценности» память целых поколений о таких вещах, видимо, отшибают напрочь…
…Та, что на вид была моложе всех – Анита – улыбнулась и протянула мне свежий номер журнала «Libelle». Я изобразила восторженный энтузиазм.
– О! А «Prive» у Вас нету? Я слышала, что Катя Схюрманн беременна. Это правда? Этот Тейс Ремер – такая лапочка…
Анита просияла:
– Ой, я тоже от него без ума! Так завидовала Кате, когда она вышла за него замуж… Нет, Катя пока не беременна, зато Шанталь Янсен недавно родила… Слышали?
Недавно? Уже три месяца назад! Хорошо, что я была в курсе последних сплетен голландского шоу-бизнеса. Помогло ежедневное чтение голландских газет в интернете, ставшее для меня привычкой уже много лет назад.
– А как вы думаете, какое место Нидерланды на этот раз займут на Евровидении? – подкинула я хвороста в огонь, зная, что это болезненная тема для большинства западных европейцев, и что теперь Анита заведется надолго.
Странные люди, ей-богу! Чего же так переживать?
Я смотрю конкурс Евровидения каждый год – и вовсе не ради песен.
Удивлюсь, если хоть кто-то еще по-честному смотрит его из-за музыки: ну, каких песен можно ожидать от нескольких десятков ничем не отличающихся друг от друга Барби и Кенов, любой из которых по сути может представлять любую страну? Одинаковые лакированные прически, «сексуально» раздуваемые одинаковым искусственным ветром, одинаковые заученные в процессе зубрежки телодвижения, одного стиля одежда, одинаковые затянутые в шоколадные колготки коленки, торчащие из-под мини-платьев, незапоминающаяся как жевательная резинка музыка, ущербная англоязычность, напоминающая героя фильма «Киндза-дза»- «а этот пацак все время думает на языках, продолжения которых он не знает». Одинаковый фейерверк со сцены во время песен, одинаковые воздушные поцелуи и одинаковые псевдо-жалобные гримасы «Голосуйте за меня!» после выступлений…Одинаковые вопли фанатов. Попытки отдельных исполнителей «быть не такими, как все» выглядят настолько же вымученными и выеденными из пальца, как и нарочитая фальшивая музыкальная «этничность».
И тем не менее, смотрю я этот конкурс с удовольствием.
Причем меня интересует как раз та его часть, от которой вот уже который год в три ручья плачут слабонервные западные комментаторы. Процесс голосования.
По голосованию можно узнать многое. Например, как распределены по Европе различные национальные диаспоры из гастарбайдеров. Если Ирландия дает 12 баллов Латвии, то абсолютно точно не потому, что ирландцы вдруг массово полюбили латышские мелодии и ритмы…То же самое относится к Испании и Румынии. Почему подобной солидарности не наблюдается в рядах британских экспатов, которых в той же Испании хоть пруд пруди – это уж пусть расследует Терри Воган …
Критика западных стран в адрес «нехороших восточных европейцев», которых «освободили от коммунизма» и даже частично приняли в Евросоюз (правда, на правах граждан второго сорта, но на Западе многие уверены, что они и на самом деле такими являются!), а они, неблагодарные, почему-то все голосуют и голосуют за своих соседей, а не за того, за кого надо, просто смешна. Уровень ее – детсадовский «Отдавай мои игрушки и не писай в мой горшок; уходи к другой подружке,ты мне больше не дружок».
Проигрывать надо уметь с достоинством, господа!
Допустим, это действительно только чисто музыкальный конкурс. Тогда почему жители Восточной Европы должны голосовать за музыку, которая им не по душе – только чтобы угодить западным спонсорам? Совершенно логично, что им нравится музыка соседей -ведь она ближе к их собственной!