Главный посмотрел на своего помощника. Тот кивнул и вышел из гостиной, а главный продолжал допрос:
– Так, давайте ещё раз пройдёмся по списку, – и стал зачитывать фамилии и имена. – Я правильно записал. Вы никого не забыли?
– М-м… Ну ещё Шнур?
– Это что, такой оперативный псевдоним, – главный напрягся, предчувствуя удачу.
– Да нет, скорее прозвище. Разве вы его не знаете. Его каждый день показывают по телику, в рекламе.
– Ах, этот… Тот, что с гитарой и в трусах? – главный был разочарован.
– Ну, трусы он иногда снимает, – улыбнулась Марина.
– Ладно, артисты нас не интересуют, – и, достав из папки бланк, протянул его Марине.
– Что это?
– Пустая формальность. Всего лишь подписка о неразглашении.
Марина подписала.
– Ну вот мы и закончили…
– А вы, правда, Павлику ничего не сделаете?
– Зачем, если он ни в чём не виноват? – отвечая ответом на вопрос, главный сделал удивлённое лицо. – Ах да, чуть не забыл! До завтрашнего утра в вашей квартире останутся два оперативника.
– Это ещё зачем?
– Марина, вы же важный свидетель, поэтому вас нужно охранять… Всего лишь до утра.
– А дальше?
– Там посмотрим. Скорее всего, охрана вам больше не понадобится.
– Ну ладно, – согласилась Марина. – Они хоть симпатичные? – и зыркнула глазами.
– Лучших подберём! – пообещал главный, а сам подумал: «Не хотел бы я оказаться на месте её мужа. С двумя, в супружеской постели… Наверно, такого ещё не было. Хотя кто знает? Так или иначе, но ребятам нужно постараться. Муж наверняка сорвётся с места и прилетит домой, это ж вам не Гришу с Лубянки записывать на жёсткий диск! А мы уж тут как тут!»
Много важной информации оперативники получили во время этого допроса, но самое интересное было впереди. Проанализировав все звонки на мобильный телефон Марины, которые были сделаны две недели назад, специалисты выяснили, что большинство были сделаны из Москвы, но один – из Одинцовского района. Когда эта информация легла на стол министру обороны, он тут же связался по спецсвязи с Платовым и доложил о том, что удалось установить оперативникам из ГРУ.
– Видимо, ты оказался прав, и заговорщики готовят акцию. Что особенно тревожит, их база находится поблизости от Ново-Огарёво.
– Я так и предполагал. Как ни печально, вынужден признаться, что где-то допустил ошибку. Потому что предатель оказался в ФСО.
– Не может быть!
– Да нет, вроде бы всё сходится.
– И что будем делать? Поднимать войска?
– А толку? Мы же их в лицо не знаем. Нет, надо подождать. Ты же сказал, что этому Павлику приготовили ловушку.
– Вдруг не клюнет? К тому же ему не позволят покинуть базу сейчас, за несколько часов до переворота!
– Он там далеко не главное лицо, обыкновенная «шестёрка». Нужную информацию с его помощью они уже получили, прослушав разговор этого Гриши с Мариной. Я имею в виду вашу «дэзу» про «отходную» на Лубянке. Так что никто его держать не станет. Только бы ребята не подкачали!
– Не сомневайся! Их проинструктировали. К тому же Марина ещё с Гришей завелась, так что долго сдерживать себя не сможет. Бьюсь об заклад, что они уже в постели, а Павлик, тот который дипломат, спешит домой…
– Доложи, когда возьмёте Павлика. Сразу же надавите на него, он наверняка расколется.
– Будет сделано!
Но оказалось, что Павлик-дипломат приехал не один. Вместе с ним из автомобиля вышел высокий, плечистый брюнет, за которым безуспешно охотились оперативники СВР. Оба вошли в подъезд дома № 3 – там их и взяли, предварительно блокировав мобильную связь, чтобы никто не успел подать сигнал.
Оперативники ГРУ решили далеко не уходить от Воронцовских прудов – Павлик ещё может там понадобиться, – и предварительный допрос обоих провели в автомобиле, который загнали в подземный гараж, располагавшийся в том же доме. Там были приготовлены все средства, которые необходимы для получения нужной информации. Но Платов был прав – как только Павлик понял, с кем имеет дело, он сразу рассказал всё, что знал. Проблема в том, что он поддерживал связь лишь с сотрудником СВР, который и сопровождал его на этот раз. По пятницам Павлика привозили в какой-то загородный дом, завязав глаза, поэтому он адреса не мог назвать. Весь день сидел в комнате с закрытыми ставнями и только мельком видел тех, кто обитал на этой даче, и даже толком не знал, что там происходит.
Увы, брюнет рта не раскрыл с тех пор, как его арестовали. Поэтому, тщательно проанализировав ситуацию, приняли решение отправить в квартиру одного Павлика, проинструктировав предварительно и Марину, и его – в разговоре он как бы ненароком упомянет, что брюнет остался в коридоре у лифта, чтобы не мешать выяснению семейных отношений.
Надо сказать, что супруги оказались прирождёнными актёрами. Они устроили такой скандал – чуть не дошло до потасовки! – что слышно было и за пределами спальни, ну и конечно на даче, где-то в районе Ново-Огарёво. По сути, супругам даже не пришлось играть, поскольку Павлик, как только увидел свою жену в постели с мужиками, тут же забыл обо всём на свете и всыпал Марине по первое число…
Вечером, когда всего ничего оставалось до часа «икс», обозначавшего последнюю возможность для возвращения домой, Платов снова вышел на связь с министром обороны. Тот доложил о последних результатах: «крот» из СВР пока молчит, и для работы с ним потребуется время, круг знакомых Павлика-дипломата взяли в разработку, но пока ничего определённого:
– По-моему, больше ждать нельзя.
– Согласен. Будем исходить из того, что банда засела в Ново-Огарёво. Нужно скрытно окружить всю территорию, подавить мобильную связь… Но я бы хотел, чтобы обошлось без кровопролития.
– Мы постараемся.
– Нет, так не пойдёт! Ты же не знаешь, сколько человек из ФСО участвуют в этом заговоре… Используйте любые спецсредства, но возьмите их живыми.
– А вы? Когда вас ждать?
– Скоро. Только «приземлимся» мы в другом месте. До связи!
Глава 15. Последний трамвай
За три часа до полуночи пришла пора прощаться. Вещи собраны, заказано такси – ЗИС-101 должен довезти до Краснопресненского депо. Но осталась одна нерешённая проблема – Джексон. Если бросить его здесь, пропадёт – да просто будет вычеркнут из реальности, когда они покинут это время, что равнозначно убийству. Тащить его силком, запихнув в один из чемоданов, как-то несолидно. Предъявлять доказательства прелюбодеяния с Галиной? Этот аргумент оставили на крайний случай. Всё же Платов надеялся, что здравый смысл возобладает и Джексон смирится с неизбежностью. Но тот упирался изо всех сил:
– Не хочу в Москву! Я настаиваю, чтобы вы отправили меня домой.
– Как это себе представляете? Ну высадим вас в Лондоне, на Трафальгарской площади, а затем своим ходом, на трамвае, потащимся в Москву?
– Ну почему на трамвае? Мы выделим вам самолёт…
– Не смешите! Сначала задержите нас за нелегальное проникновение в страну, затем навесите отравление этого Стригаля и попытку похищения британского министра. Не говоря уже о том, что реквизируете спецаппаратуру.
– Вы всё видите в чёрном свете. Какие могут быть претензии, если доставите меня домой? Скорее уж королева наградит вас орденом Святого Патрика за то, что спасли её любимца.
– Спасли от рук НКВД? Кто в это поверит?
– Послушайте! Но я вам гарантирую как министр…
– Вы здесь не министр. Так же, как я не президент. Поэтому грош цена этим гарантиям!
Джексон сделал последнюю попытку:
– Тогда позвольте мне уехать на дрезине. Хоть какой-то шанс!
– Послушайте, Борис, мы это обсуждали. Весьма вероятно… как это вы говорите, highly likely, что эта мотодрезина отправит вас совсем в другое время, к праотцам…
На самом деле, дрезина была уже совершенно непригодна для передвижения во времени, но Джексону это знать не обязательно – будет упираться ещё жёстче, чем сейчас.
– Но я не хочу оказаться на Лубянке!
– Да кому вы там нужны?
После изрядной выпивки Джексон плохо соображал, однако против логики не попрёшь. В сущности, он теперь никому не нужен…
– Мне всё это напоминает дурной сон. Такое впечатление, что хожу по лабиринту и не могу найти выход, и самое обидное, что выхода оттуда никогда и не было.
– Не мы в этом виноваты.
На это Джексон промолчал, и было похоже, что смерился со своей участью. Впрочем, Платов не вполне чётко представлял, на кой чёрт ему сдался этот нечёсаный британец. Однако нельзя же оставлять его здесь.
Джексон покинул кабинет – видимо, будет зализывать раны в обществе Галины. А Платову предстояло прощание с Булгаковым. Что можно ему сказать – поблагодарить за всё? Но прежде всего, за то, что заставил задуматься. Задуматься о том, чему прежде не уделял должного внимания. Понятно, что в трудном деле не обойтись только составлением плана мероприятий, на что только и способен нынешний министр культуры – видимо, придётся подыскать ему замену. Но где найти достойного человека? Этот вопрос Платов задал Булгакову после того, как подошла к концу их прощальная беседа. И вот какой получил ответ:
– Я думаю, что этой работой не должен заниматься чиновник, для которого самое главное в жизни – это удержаться не своём посту, сделать успешную карьеру. Не годится и тот, кто видит смысл своей деятельности в примитивной пропаганде, в навязывании неразумным гражданам простейших истин вроде «люби своё Отечество», «не убий», «не укради». Это должен быть человек, который станет связующим звеном между властью и теми людьми искусства, целью которых является нравственное совершенствование всех и каждого, а не забота о собственном благополучии или потворство вкусам немногочисленной элиты. Если такого человека не найти, ничего хорошего уже не будет, перспективы у страны весьма прискорбные. Боюсь, тогда ничто вам не поможет.
Нельзя сказать, что Платов был во всём с Булгаковым согласен. Конечно, экономика на первом месте – надо же людей кормить, надо создать им комфортные условия для жизни. Но значимость культуры, искусства невозможно отрицать. Поэтому и сказал: