– А я согласен! – радостно воскликнул Джексон.
– Кстати, об этом «зюзе». Борис, откуда вы так хорошо знаете русский язык? Кое-кто из моих министров мог бы позавидовать.
– Откуда? Да оттуда же, откуда и «Борис». Однако, уж извините, не уполномочен разглашать семейные тайны. Пусть это будет неопознанный скелет в шкафу… – Джексон виновато улыбнулся, а затем спросил: – Так что, вы меня опять туда, в болото?
– Это ещё зачем?
– Ну-у-у, для достоверности, чтоб не возникло ненужных подозрений, – в глазах Джексона всё ещё читался страх перед возможностью разоблачения.
– Думаю, мы обойдёмся без этого, – чуть подумав, ответил Платов. – Но вот о чём хочу предупредить. Есть сведения, что вас объявят шпионом, работающим на Россию уже много лет.
От неожиданности Джексон на несколько мгновений решился дара речи, а когда вновь обрёл способность соображать, еле выговорил:
– Это ещё зачем?
– Чтобы списать на вас авантюру с отравлением Стригаля.
– Но это же всё она, Тереза! И Вингер! И госдеп!
– Не беспокойтесь! Мы уже продумали, как вы должны себя вести по возвращении в Лондон. На пасхальном банкете у лорда-мэра произнесёте обличительную речь, смешаете нас, прошу прощения, с дерьмом. Тогда уже ни у кого не возникнет ни малейших сомнений в вашей преданности королеве и интересам Великобритании.
– Ну да, так оно и есть!
– Ну что ж, пожелаю вам удачи! И дальнейшего карьерного роста – кто знает, может, станете премьером…
– Владим Владимыч! Вы великий человек!
На этом аудиенция закончилась.
Аналогичный разговор в это же время происходил в Москве, в одном из кабинетов Белого дома на Краснопресненской набережной. Конфиденциальность беседы обеспечила электронная «глушилка», хотя на всякий случай никаких имён договорились не называть. А речь шла о сотруднике СВР, обвинённом в работе на британскую разведку.
– Надо его срочно выручать.
– Вы уже достали своими авантюрами! Предлагаете брать Ясенево штурмом?
– Я совсем не то имел в виду. Можно подключить нашу прессу, направить обращение в ЕСПЧ…
– И что вы там напишите? Требуем освободить британского шпиона? Да это курам на смех!
– Но что-то надо делать! Он же не будет долго молчать.
– Самый надёжный способ это взаимовыгодный обмен. Ну вот например, можно арестовать за шпионаж артистов балетной труппы нашего Большого театра, когда они приедут на гастроли в Сеул.
– И когда же это будет?
– Кажется, в мае.
– Ну и за кем они шпионили?
– За персоналом американской военной базы.
– Думаете, кто-нибудь поверит?
– А это неважно! Госдеп добьётся их депортации в США, а там уж верь или не верь, но дело будет сделано.
– Толковая мысль! Я кое с кем переговорю.
Так кто же собирался выручать того самого «брюнета», имя которого по понятным причинам никто не называл? Эту загадку пока что не разгадали ни в одной из спецслужб, задействованных в раскрытии заговора. Не выяснили и того, с кем из заговорщиков связывались сотрудники ФСО. Ни в одном из реквизированных мобильников не нашли никакого криминала – только ничего не значащие разговоры с родственниками и друзьями. Штатные средства спецсвязи для подозрительных сообщений также не использовались, а доступ сотрудников к интернету на охраняемой территории был заблокирован. Высказывалась версия, что для связи могли использовать почтовых голубей, однако следов их пребывания в Ново-Огарёво не нашли – ни клеток, ни птичьего помёта. Загадочная ситуация! Ну не могли же заговорщики воспользоваться методами телепатии!
Дальше больше – когда Павлику, тому, что дипломат, показали фотографии тех, кого задержали в Ново-Огарёво, он никого не узнал. Такое впечатление, что он общался с призраками. По сути, следствие зашло в тупик: Гришу, контрразведчика из ФСБ, использовали втёмную, «брюнет» из СВР молчит, Павлик-дипломат толком ничего не знает и даже замдиректора из НИИ настаивает на своём – будто выполнял секретное задание СВР.
Платов сидел за столом в рабочем кабинете. Перед ним лежала куча бумаг, которые требовалось просмотреть и подписать. Это работа на весь день, и времени почти не оставалось, чтобы отвлечься от ежедневной суеты и не спеша подумать. А ведь ситуация критическая! Ну можно ли заниматься реформой Академии наук и проблемой повышения зарплаты у бюджетников, если где-то рядом затаился враг?
Судя по всему, требовалась какая-то сумасшедшая идея, чтобы выйти на главных заговорщиков. Жаль, что тот способ, который Платов использовал для общения с Тухачевским, здесь применить уже нельзя – наука утверждает, что это было возможно тогда и там, то есть в пераллельном пространстве, ну а в реальных условиях нереализуемо. Да и непонятно, кого именно следует так разыграть, чтобы добиться нужного признания – не станешь же подвергать проверке всех подряд, то есть всех чиновников высшего звена. Все эти министры, их замы, начальники департаментов вместе с заместителями – это же тьма тьмущая народу! Замучаешься проверять. Нет, для начала имеет смысл ограничиться министрами.
И тут в голову пришла мысль… «Ведь можно сделать проще, без всех этих заморочек с перемещением в пространстве и во времени. Представьте, что в интернете появляется запись допроса этого «брюнета» в СВР. Запись сделана нелегально, поэтому какие могут быть претензии к качеству изображения? Примерно то же было, когда фиксировали переговоры Удальцова с Таргамадзе. Ещё раньше генпрокурора застукали с девицей – тогда эффект был потрясающий! Ну а в нынешние времена даже не потребовалось бы укладывать его в постель – с девицей будет развлекаться совсем другой человек, а на дисплее компьютера появится тот, против кого и замышлялась провокация… Пожалуй, зря я бочку катил на российскую науку – кое-что могут, если очень захотят! А впрочем, нет – вроде бы эту технологию мы, мягко говоря, позаимствовали в Голливуде.
Итак, запись допроса… Там должны быть некие намёки на заговорщиков, но без указания фамилий. Якобы автор записи это вырезал, чтобы не оказаться пособником врагов. Далее нужно выбрать сайт в интернете, куда непременно заходят члены правительства. Но вот беда – один предпочитает смотреть порнуху, другой любит сайты про животных, а третьему подавай футбол или бои без правил. Надо заранее выяснить их предпочтения, составить список сайтов, купить там место для рекламы и разместить ссылку на нужный сайт, где «брюнет» и признается в своих грехах… И вот когда узнаем, что все подозреваемые заходили на этот сайт, на следующий день нужно вызвать каждого из подозреваемых на доклад. И посмотреть ему в глаза! Уж это я умею делать, то есть посмотреть так, что заговорщик наверняка запаникует… Что ж, мысль неплохая, а дальше… дальше, как получится, тем более что других вариантов нет».
Глава 18. Правила поведения
Уже к полудню Джексона привели в надлежащий вид, оставив нетронутой только оригинальную причёску. Для достоверности опрыскали пальто водой с запахом болотной тины, а в карманы положили несколько еловых иголок и пожухлых листьев. Обувь тоже обработали, но затем решили, что лаковые штиблеты следует заменить на кирзовые сапоги – блуждания по лесу британская обувка наверняка не выдержит, а сапоги ему якобы выделил завхоз на погранзаставе. Затем посол Великобритании был вызван в МИД, где ему и передали с рук на руки Бориса Джексона вместе с сапогами.
Прямо со Смоленского бульвара посольская машина направилась в аэропорт, где уже был подготовлен самолёт. И через несколько часов Джексон оказался на Даунинг-стрит 10, в резиденции премьер-министра.
Хозяйка дома обошлась без излишних церемоний и с ходу, не дав министру оправдаться, высказала всё, что наболело за последние три-четыре дня:
– Мистер Джексон! Вы поставили нас в глупейшее положение.
– Но Тереза, дорогая…
– Не смейте называть меня так!
– Как скажете, – Джексон почувствовал, что его авторитет тает на глазах, как снег под лучами солнца на московских улицах.
– Так вот, у меня вопрос: зачем вы сдались российским пограничникам?
– Я понимаю, для вас было бы лучше, если бы я утонул в болоте.
– Не передёргивайте! Надеюсь, вам понятно, что в нынешних обстоятельствах я не могу вам доверять.
– Это в каком же смысле? – возмутился Джексон. – Я рисковал своей жизнью ради вас, ради правительства, ради величия моей страны!
– Откуда мне знать, может быть, все эти дни вы развлекались в таллинском борделе с местными девицами… Кстати, для вас это не самый худший вариант.
– В следующий раз я так и сделаю.
– Следующего раза не будет! Я повторяю, кредит доверия исчерпан. Вы завалили дело с Платовым, тем самым огорчив весьма влиятельных персон по обе стороны океана. Затем вы утопили в болоте весьма ценный аппарат, а в довершении всего на наших глазах рассыпается состряпанное вами дело Стригаля.
– Но как же так? – от возмущения Джексон даже подскочил на месте. – Мы же с тобой всё это обсуждали – что, где, когда… И про гречку, и про дверную ручку, и даже про кота, который подох под воздействием боевого отравляющего вещества… Ты же знаешь, что это был экспромт. Вспомни, сначала Стригали съели тухлой рыбы, затем, уже сидя на скамейке в саду, потеряли сознание, и только после этого стажёр из МИ-5, осуществлявший слежку, дал сигнал химической тревоги. От этого излишне впечатлительный полицейский упал в обморок. Началась паника… Ну как было этим не воспользоваться?
– С вашей стороны в высшей степени непорядочно упрекать меня в том, что я сознательно участвовала в этой авантюре, – премьер-министр всё ещё сохраняла самообладание, но видно было, что она уже на грани…
– Хочешь сказать, что ты поверила мне на слово? Я тебе с три короба наврал, навешивал… как это говорят, спагетти на уши, а ты, как невинная овечка, только хлопала глазами? Но тогда ты просто дура!
– Сэр! Выбирайте выражения!
– И не подумаю! Всё! Нашей дружбе конец! – Джексон повернулся и пошёл к двери, что-то бормоча себе под нос. Видимо, врождённое благоразумие не позволило ему произнести во всеуслышание то, что он думает и о премьер-министре, и о влиятельных персонах, и вообще о тех британцах, американцах и членах Европейского союза, которые не способны оценить по достоинству его усилия, его самоотверженный труд на благо всего мира.