Итак, пора было отдохнуть и от политики, и от окололитературной суеты, которая порядком надоела. А тут как раз Катя предложила поехать к ним на дачу, мол, соберутся друзья отца, будет интересно. Ну а наскучат разговоры, можно прогуляться по лесу.
Пришлось тащиться в Новодарьино – это были те самые «Академические дачи», которыми советская власть одарила наиболее достойных деятелей науки и искусства ещё в шестидесятые годы прошлого столетия. А позже Одинцовский район стал заповедной территорией для московской элиты, где в довольно тесном соседстве расположились и Барвиха, и Николина гора, и Дубки, и Горки-2, и даже резиденция Платова в Ново-Огарёво, не говоря уже о многочисленных дачных посёлках, в которых обосновались крупные бизнесмены и чиновники высшего звена. Егор бывал в таком же академическом посёлке, но к северу от Москвы, в Мозжинке. А тут как-никак юго-запад, Рублёвка, что значительно престижнее.
Впрочем, загородный особняк Катиных родителей был построен вовсе не в том стиле, которому отдавал предпочтение нынешний бомонд, да и сама Катя, если судить хотя бы по её нарядам. Один из них Егор имел возможность оценить ещё в Кремле, когда встретил Катю в здании Сената – скромно, но вполне на уровне современной моды. Здесь же перед ним предстала старая двухэтажная халупа, которая наверняка не перестраивалась ещё с тех пор, как Никита Хрущёв подарил учёным эти дачи.
Катя встретила Егора в предельно открытом голубом бикини. Очаровательная девушка, ничего не скажешь! Приятно было бы лежать с ней рядом на пляже в Новом Свете. Впрочем, и здесь в тени около тридцати градусов по Цельсию, так что, пока не собрались все гости, можно позагорать, что Егор и сделал. Хотел было представиться хозяевам, но Катя не позволила – говорит, ещё успеешь. Да и сам Егор не любил все эти церемонии – познакомиться можно и за праздничным столом.
Они ушли на край дачного участка, где за берёзовой рощей скрывалась небольшая поляна, а посреди неё бассейн. Для плавания это рукотворное создание было мало приспособлено – чтобы преодолеть его, достаточно сделать два-три гребка обычным кролем, но освежиться в жаркую погоду можно и в таком «корыте».
Кате не раз приходилось оправдываться перед гостями, которые не могли скрыть своего удивления – допотопный вид загородного дома никак не соответствовал должности директора академического института. Видя их косые взгляды, Катя объясняла, что отец заботливо относится к любой старине – это вполне логично для историка. Поэтому не позволил даже сделать косметический ремонт – хотел сохранить всё так, как было в прежние времена. Конечно, нежелание модернизировать своё дачное хозяйство можно объяснить ностальгией по прошлому, однако бывает и гораздо хуже. В тот раз, когда Егор приехал в Мозжинку, чтобы навестить приятеля, его попросту шокировало соседство посудомоечной машины, электрической плиты и кондиционера с девственным сосновым лесом, вид на который открывался из окон этого особняка. И вот, когда Катя рассказала всё о прежних хозяевах этого дачного участка, Егор, указав на роскошные коттеджи, расположившиеся поодаль, поинтересовался:
– А кто же в них живёт?
– Честно говоря, из новых жителей посёлка я никого не знаю. Здесь вообще мало тех, кого можно отнести к высшему свету. Хотя видели тут одного.
– И кто же это?
– Костя Докутович. Помните такого?
– Да-да, о нём ещё рассказывал Марк. Так у него здесь дом?
– Не знаю! А дело в том, что мой приятель, он на соседней улице живёт, установил видеокамеру, чтобы подглядывать за соседями, а потом всё это выложить в сеть, если будет интересно.
– Надо признать, малопочтенное занятие.
– Да я ему говорила, но он не из тех, кому можно что-то доказать. Упёртый, хуже некуда! Так вот, на этом видео он и разглядел Докутовича.
– И что?
– Да ничего! Ни семейных скандалов, ни пальбы по воробьям… Потому и в сеть ничего выкладывать не стал.
– Запись сохранилась?
– Да, я прямо сейчас могу на ваш смартфон её адрес скинуть. А зачем вам это?
– Книгу хочу о Докутовиче написать, – улыбнулся Егор.
Конечно, Катя не поверила, но уже привыкла к тому, что её начальник себе на уме, ничего лишнего никогда не говорит. Ведёт себя как законспирированный агент, а не писатель. Тут пригласили к столу, и разговор о Докутовиче пришлось прервать.
Публика на даче собралась довольно разношёрстная. Журналист либеральных убеждений, политолог из кремлёвского пула, экономист и парочка историков, не считая жён. Причём одна из них тоже оказалась историком – это была та самая дама, которая написала на статью Егора убойную рецензию. Однако в профессиях и политических пристрастиях гостей Егор разобрался далеко не сразу.
После того, как выпили за мир во всём мире, разговор зашёл о том, кто же на самом деле правит в этом мире и можно ли надеяться на справедливое мироустройство при таких правителях.
– Есть мнение, что вся власть сосредоточена в чьих-то невидимых, но очень могущественных руках. То есть существует некая теневая структура, а её представителей мало кто знает в лицо.
Эти слова хозяин дома произнёс, поглядывая на гостей несколько свысока, так, будто он знал то, что было неизвестно никому другому.
– Ерунда! – возразил экономист. – И Бильдербергский клуб, и Римский клуб, и Трёхсторонняя комиссия это собрания пикейных жилетов, не более того.
– Ничего себе пикейные жилеты! Я вот слышал, что именно на заседании Бильдельбергского клуба было принято решение заменить Ельцина на Платова, – не сдавался Юрий Александрович.
– Да бросьте вы! Зачем тиражируете бабьи сплетни?
Экономист был небрит и потому производил впечатление интеллектуального бомжа, у которого вошло в привычку шокировать общество не только внешним видом, но и довольно резкими высказываниями.
– Тогда чем вы объясните частые встречи Платова с Киссинджером? Они встречались раз пятнадцать. Киссинджер, между прочим, один из самых влиятельных членов Бильдерберга.
– Ну любят поболтать о том о сём бывшие разведчики. Что в этом удивительного? – отмахнулся «бомж».
– А вот давайте я вам процитирую, – Юрий Александрович встал из-за стола, достал с полки книгу и стал читать: «В мае 1998 года мировую финансовую элиту беспокоила проблема сохранения стабильности в России: позволит ли Ельцину состояние его здоровья эффективно управлять страной? Скорее всего, именно тогда возникла мысль о том, что пора подыскать нового человека на эту должность – понятно, что решающее слово должен был сказать народ России, но одна из особенностей современной демократии состоит в том, что мнением людей легко манипулировать. Поскольку бывший вице-премьер Чумкис был приглашён на заседание Бильдербергского клуба всего лишь как эксперт, он никак не мог повлиять на принятие решения – своё слово должен был сказать куда более авторитетный человек. На эту роль подходит только постоянный член Бильдербергского клуба Генри Киссинджер, который был неплохо знаком с тем, что происходит в России ещё с тех пор, как входил в комиссию "Киссинджер-Собчак" в 1992 году. Именно Киссинджер мог предложить кандидатуру Платова. А всё дальнейшее – это уже дело техники, поскольку Чумкису нетрудно было убедить Ельцина, что именно Платов способен навести порядок в государстве, а если станет президентом, то защитит от нападок недругов и самого экс-президента, и его семью». Ну и как вам это?
– Вы заблуждаетесь, Юрий Александрович! – вмешался политолог.
– Это не я сказал, это автор книги…
– Ну значит, и вы, и он! Платов вполне самостоятельный политик, и какой-то Киссинджер ему явно не указ.
Спросив разрешение у дам, политолог снял пиджак, обнажив синюю жилетку. Видимо, приготовился к жестокой схватке.
– Так дело не в этом! – не сдавался Юрий Александрович. – Речь о том, что закулисные силы могут влиять на политику России, проталкивая во власть своих людей.
– С этим можно согласиться, – кивнул бомж-экономист. – А вообще, должен вам сказать, что политика это искусство возможного. Я как человек, который сделал какую-никакую карьеру, могу сказать: чем ты выше поднялся по карьерной лестнице, тем сильнее у тебя руки связаны. Поэтому я бы отбивался от поста премьера руками и ногами. Ну потому что работы выше крыши, кругом сплошь враги, бездельники, которые сами работать не умеют, а другим мещают, и все берут взятки, конечно, если дают.
Гости одобрительно загудели, за исключением политолога. Пока тот собирался с мыслями, хозяин дома решил удивить гостей ещё одной цитатой:
– Коррупция это огромная проблема для любой власти. Вот что Фрэнсис Фукуяма говорил в одном из интервью анализируя причины коррупции: «Имеются два отдельных свода моральных правил: для семьи и для "улицы", планка последнего гораздо ниже. Если вы оказываетесь избранным в общественное учреждение, то ваше первое моральное обязательство в известной мере состоит в том, чтобы красть для семьи».
Пока гости переваривали эту цитату, тщетно пытаясь придумать хоть одно возражение, Егор решил подключиться к разговору:
– Фукуяма прав! И ничего с этим не поделаешь, поскольку человеком управляют его инстинкты.
– А как же разум? Мы должны хоть чем-то отличаться от обезьян, – недоумевал Юрий Александрович, искоса поглядывая на своё отражение в застеклённой дверце книжного шкафа.
– Разум нынче в дефиците, как это ни прискорбно. Ну вот смотрите, разве может умный человек так глупо вляпаться, как министр Улюкаев, – экономист с победным видом оглядел гостей и, ни с кем не чокаясь, выпил рюмку водки.
– Так его же ваша власть подставила! – воскликнул либеральный журналист.
– Во-первых, не моя, – сказал, как отрезал, экономист. – А во-вторых, умные люди не попадают в такие ситуации.
– Ну а Навальный? – не сдавался борец с «кровавым режимом».
– Нет уж, избавьте нас от обсуждения поступков этого тупого горлопана.
– Но он единственный, кто решается говорить правду о коррупции.
– Стопроцентная правда – это просто пытка! Общество погибнет, если все абсолютно будут говорить правду…