– А Крым, Донбасс?
– Крым стал международной здравницей, лучшей на всём черноморском побережье. Ну а Донбасс… Куда он денется? Там всё нормально. Правда, постреливают немного, но только холостыми. Зеленский накрутил своим хвоста, чтобы зря не тратили патроны.
– Ну что ж, ты меня успокоил, а то иногда закрадывается мысль…
– Да выкинь её из головы!
– Договорились! Так я поехал?
– Неужели ещё денёк не погостишь?
– Не могу! Дела, знаешь ли, дела…
Вариант второй, не дай бог такое!
– Влад! Что так похудел? Врачи доканали?
– Да тут такое творится! Ты бы и в кошмарном сне не мог себе представить…
– Неужто мировая война?
– Хуже! Сахалин и Курильские острова отдали Японии. Крым – Украине. Калининград стал свободным городом под патронатом Польши и Германии. Россия признала, что весь арктический шельф принадлежит Канаде…
– Ужас! А Донбасс?
– Донбасса больше нет. Теперь там база НАТО с крылатыми ракетами, нацеленными якобы на Африку…
– Ну а Газпром, Роснефть?
– Нет их больше, раздербанили. Опять появились ЮКОС, Сибнефть и ещё с десяток компаний.
– А что же ты?
– Да что я могу? Руководителей силовых ведомств сменили. В Думе произошёл переворот. Только Жириновский не изменил прежним идеалам…
– Не надо, не продолжай!
– Влад! Извини за прямоту, но ответь мне, зачем ты этого… своим преемником назначил? Неужели лучше не нашёл?
– Ты же сам сказал, что почти все к нему переметнулись…
– Так-то оно так, но всё же попробуй что-нибудь исправить. Я же не могу на прошлое влиять, а у тебя есть все возможности, чтобы не допустить такого безобразия.
– Ладно, я попробую.
На том и расстались.
И вот Платов, сидя за своим рабочим столом в здании Сената, размышлял над тем, какой иэ этих вариантов наиболее реален. Как-то не верилось, что его дело предадут и всё пойдёт прахом. Нет! Этого не может быть!
Глава 48. Батман тандю
Ощущение такое, будто в машине времени мгновенно перебрался из прошлого апреля в следующий год, но, посмотрев по сторонам, вдруг обнаруживаешь, что по сути ничего не изменилось. На полках книжных магазинов днём с огнём не сыщешь книг, на чтение которых не жаль потратить время. В кино примерно то же самое – ни уму, ни сердцу. На телевидении – халтура вперемежку с рекламой дорогих пустышек, производимых фармацевтами, и продолжают плодиться разнообразные ток-шоу на потребу жаждущей скандалов публике. Если бы только агипроп, а то ведь скоро станут раздеваться перед публикой до нижнего белья… На душе так скверно, что иногда хочется заснуть и никогда уже не просыпаться.
Такие мысли всё чаще возникали в голове Егора. После его назначения на пост советника президента прошёл год. И вот снова утро. Снова Егор и Катя просматривают тексты, которые им шлют и начинающие писатели, и те, кто после долгих мытарств уже отчаялся опубликовать свою рукопись в издательстве и пишет только в интернете. Но вдруг Егор захлопывает свой ноутбук.
– Всё! Больше не могу.
– Что случилось? Устал?
– Нет. Просто не хочу делать бесполезную работу.
– Но почему? Мы же пытаемся помочь людям…
– В том-то и дело, что пытаемся. А толку никакого.
– Ты же обещал Платову…
– Будем считать, что не справился.
– Я тебя не узнаю, Егор. То готов лезть через забор президентской резиденции, то пасуешь перед трудностями, которые вполне преодолимы.
– Если бы так… – вздохнул Егор. – Но пока нет прямого указания из Кремля, никто даже не пошевелится. А Платову, похоже, не до нас.
– Ну потерпи немного. Со временем всё образуется…
– Нет, Катя, ничего уже не будет.
Сегодня он получил директиву из Администрации – никто и не думал ничего разъяснять, просто отправили электронное письмо за подписью помощника президента. Отныне Егор должен каждую неделю отчитываться перед Ведьминским. Это и доконало! Снова смотреть на эту лицемерную физиономию и слушать патриотические речи. Выслушивать замечания, заверять в совершеннейшем почтении и обещать начальству: сей минут исправлю… Нет, это выше его сил! Так и сказал Кате, когда прочитал письмо:
– Приседать и делать ножкой – это, знаешь ли, не для меня.
– Послушай, ты не прав. Ради хорошего дела иногда можно и присесть, усмирить свою гордыню. От этого тебя не убудет.
– Катя! Ты разве не понимаешь, для чего я всё это затеял? Для того, чтобы не было таких начальников, как нынешний министр культуры. Чтобы не приходилось унижаться, лгать и изворачиваться. А ты что мне предлагаешь?
– Ну тогда попроси Платова, чтобы назначил тебя министром культуры.
– Ты шутишь, а мне не смешно. Да любой нормальный человек, который согласится войти в правительство, в российское или какое-то другое, очень скоро потеряет человеческие черты. Это будет механизм, действующий по нажатию чьей-то кнопки.
– Тогда предложи свою кандидатуру на президентских выборах, – смеётся Катя.
– Да уж, только этого мне и не хватало! – пробормотал Егор. – Но, к сожалению, даже монарх не волен в принятии решений. Как известно, короля играет свита. А попытается делать всё по-своему, беднягу тут же скинут с трона.
– И всё же, выход из трудной ситуации можно найти…
– Но только в том случае, если есть выход.
Катя ничего не ответила, только грустно посмотрела на Егора. Так смотрят, когда неизбежно расставание.
А вечером того же дня случилось то, что и должно было произойти. В этот поздний час всех, кто догадался настроить приёмник на волну радиостанции «Эхо столицы», ожидал сюрприз. Вместо рекламы, музыки и надоевших новостей о том, как хорошо Ходорковскому живётся на свободе, из магнитол, ноутбуков, планшетов и айфонов послышалось нечто такое, что ожиданиям радиослушателей никак не соответствовало. Давно такого не было, чтобы в прямом эфире развёртывалась дискуссия на столь животрепещущую тему. Ниже приведена расшифровка аудиозаписи этой программы.
К. МАРЬИНА – Здравствуйте, дорогие друзья! Сейчас за окном поздний вечер, но мы собрались здесь, в «Закрытой студии», потому что дольше ждать уже нельзя. Вот только что по информационным каналам сообщили, что утром произойдёт событие из ряда вон выходящее – советник президента по литературе покинет свой пост, даже не подав прошение об отставке. Эфир программы ведут – Алексей Бенедиктов и Ксения Марьина.
А. БЕНЕДИКТОВ – Начальник пришел, мы в прямом эфире, здравствуйте.
Е. СУРКОВ – Здравствуйте.
А. БЕНЕДИКТОВ – Вот вам микрофон, садитесь поближе, пожалуйста… Так какие же у вас впечатления накопились за время отсидки в советниках президента России.
Е. СУРКОВ – Отсидки не было, была работа. Теперь будет о чём написать.
А. БЕНЕДИКТОВ – Это угроза?
Е. СУРКОВ – Нет, это желание рассказать о том, что нам мешает жить.
А. БЕНЕДИКТОВ – А поконкретнее?
Е. СУРКОВ – Если мы хотим изменить нравственный климат в стране, необходимо сделать определенные выводы из ошибок, которые совершает власть.
А. БЕНЕДИКТОВ – Любопытно! Но прежде, чем мы перейдем к вашей работе на посту советника президента, я хотел бы вот о чём спросить. Мы тут, когда готовились с Ксенией к эфиру, выяснили, что вы по образованию физик. Как получилось, что увлеклись литературой, зачем писателем-то стали?
Е. СУРКОВ – Что значит «зачем»? За чем-то в очереди на базаре стоят. За дешёвой картошкой, например.
К. МАРЬИНА – Позвольте, я уточню вопрос. Что вас заставило взять в руки перо?
Е. СУРКОВ – Никто меня не заставлял. На самом деле, писатель – это в какой-то степени состояние души.
А. БЕНЕДИКТОВ – И когда вы это состояние в себе почувствовали?
Е. СУРКОВ – Давно. Но чтобы писать, этого явно недостаточно. Помимо чувств нужны ещё и мысли. Более того, писатель должен быть аналитиком, психологом, философом.
А. БЕНЕДИКТОВ – Но как вам удалось освоить все эти профессии? После Физтеха окончили Литературный институт?
Е. СУРКОВ – Литинститут даёт начальное образование. Это что-то вроде арифметики в первых классах школы. А вот алгебру и высшую математику будущий писатель должен постигать сам, на основе собственного жизненного опыта. Вспомните Юрия Трифонова. Написал повесть о студентах, был обласкан, а потом всё, затык! Потому что ни о чём другом не смог писать. И только спустя два десятка лет его словно прорвало.
А. БЕНЕДИКТОВ – И когда же с вами такое превращение случилось?
Е. СУРКОВ – Да лет десять назад.
А. БЕНЕДИКТОВ – А раньше не пытались?
Е. СУРКОВ – Пробовал, но не пошло.
А. БЕНЕДИКТОВ – Егор Васильевич, последний вопрос, потому что потом мы перейдем к политике. Кто вы по жизни? Физик, историк или же писатель?
Е. СУРКОВ – Вы знаете, я всегда был где-то между… Когда занимался физикой, пришлось быть и теоретиком, и экспериментатором. Сейчас обретаюсь где-то между профессиональными учёными и дилетантами, если речь идёт об исследовании начала Руси. В литературе пытаюсь идти своим путём. Ну а в политике – где-то между «патриотами» и «либералами».
А. БЕНЕДИКТОВ – И как вам там?
Е. СУРКОВ – Признаюсь, неуютно. Но что поделаешь, если так складывается жизнь?
А. БЕНЕДИКТОВ – Не страшно оказаться в полном одиночестве?
Е. СУРКОВ – Уверен, что я не одинок в своих суждениях. Проблема в том, что мы людей почти не слышим. Но даже если кто-то дорвётся до микрофона, как правило, несёт такую чушь, что уши вянут.
А. БЕНЕДИКТОВ – Что-то вы уж больно агрессивно настроены. Не с той ноги сегодня встали?
Е. СУРКОВ – Да нет, не в этом дело! Вы знаете, меня всё чаще посещает мысль, что всё, что было, всё напрасно.
А. БЕНЕДИКТОВ – Вы о чём? Только избавьте нас от слишком мрачных мыслей, а то радиослушатели разбегутся.
Е. СУРКОВ – Тут не во мне дело. Так уж наша жизнь устроена, за что следует поблагодарить действующую, а если точнее, бездействующую власть.
А. БЕНЕДИКТОВ – И чем вы недовольны? Внешняя политика, экономика… Что вас не устраивает?