— И я, и другие раньше бы пришли и рассказали обо всем, да боялись угроз Шайхисламова и его компании. Раз их арестовали, теперь все расскажут правду...
И действительно, на другой день в кабинет Стволовой один за другим потянулись свидетели.
Когда Филиппова впервые вошла в кабинет следователя в сопровождении двух рослых милиционеров, узнать ее было трудно. На лице запечатлелись следы горьких раздумий. Она сразу же обратилась к следователю:
— Простите, Анна Федосеевна, хотя я знаю, что пощады мне нет. Тяжела моя вина. Впутал меня в это дело Шайхисламов, втянул в пьянки, соблазнил большими деньгами. Я долго колебалась, боялась все, знала ведь, что ждет меня жестокая кара, но... ведь он меня уговаривал, что никто не узнает, ревизоров он спаивал, задаривал деньгами и, действительно, все ему сходило с рук...
Дело слушалось в присутствии большого числа людей. Процесс над жуликами стал и хорошим уроком для руководителей системы «Вторсырье», и грозным предупреждением для тех, кто покушается на народное добро, кого не оставляет в покое тлетворный дух наживы и стяжательства.
К. А. БИНДЕР,
прокурор следственного управления
прокуратуры Казахской ССР.
ПОЕДИНОК
Было ровно половина десятого утра, когда следователь Хасен Жампеисов по широкой каменной лестнице поднимался на второй этаж. Его ждал прокурор области, старший советник юстиции Виктор Иванович Казначеев.
— Ну, вот и Жампеисов, здравствуйте! — прокурор протянул руку вошедшему Хасену. Он указал на стол для заседаний, за которым уже сидела работник областной прокуратуры Валентина Ивановна Сметанина.
Хасен кивнул головой Валентине Ивановне, сел рядом.
— Я пригласил вас, товарищи, по весьма важному делу. Вчера вечером около своего дома был убит доцент мединститута Тэн.
Сообщение в милицию поступило с опозданием. Товарищи уже побывали на вокзалах,, съездили в больницу водников, где умер, не приходя в сознание, Тэн. Но результатов пока никаких. Дежурный следователь областной прокуратуры составил протокол осмотра места происшествия. Но и он не приоткрывает завесы...
Виктор Иванович внимательно осмотрел присутствующих.
— Начнем с Тэна. Как он жил, чем занимался последние годы, каков круг его знакомых, взаимоотношения с ними? Проследим каждый его шаг до последнего дня. Есть основания считать, что он убит ради ограбления: исчезли деньги, которые были в кармане, с руки сняты золотые часы. Можно предположить, что убийца — человек случайный. Вот пока все, чем мы располагаем.
Вам, товарищ Жампеисов, поручается вести следствие. Валентина Ивановна будет помогать.
...Начальник уголовного розыска областного управления внутренних дел подполковник милиции Иван Андреевич Лысанский хмурился: почти всю ночь пришлось провести в машине, а в его годы это не так легко...
— Видимо, все уже в курсе дела. Нужно найти преступника, который убил и ограбил Тэна. А как найти? Что думаешь, Хамитов? — вдруг спросил он, стремительно повернувшись в сторону сидевшего рядом старшего лейтенанта.
— Надо искать деньги и часы, — спокойно ответил Хамитов, — искать деньги, ради которых преступник пошел на убийство. Их, говорят, немало, пятьсот рублей, — за день не истратишь...
— Верно! Деньги. Потом — часы. Золотые. Но они с дарственной надписью, так что вряд ли грабитель решится сбыть их с рук. Так я говорю, капитан Черных?
Начальник городского уголовного розыска молча кивнул головой.
Подполковник Лысанский поднялся с места и уже другим тоном, тоном приказа закончил:
— Вы, капитан, распределяйте людей по участкам города. За мной оставьте железнодорожную станцию. Начнем искать. Дать задание участковым, привлечь дружинников.
Выйдя от Виктора Ивановича, Жампеисов и Сметанина прошли в кабинет Валентины Ивановны, где окончательно согласовали план следственной работы на ближайшие два дня.
Валентина Ивановна брала на себя все дела, связанные с судебно-медицинской экспертизой. За Хасеном осталось изучение образа жизни Тэна, контакт с уголовным розыском.
Начал он с института. Ректор, профессор Чуваков был в своем кабинете и следователя принял незамедлительно.
— Вот горе-то свалилось на нас, — сокрушенно развел он руками. — Человек был замечательный. И очень одаренный.
Профессор не скрывал своего волнения.
— Пожалуйста, располагайте, товарищ следователь, и мной, и институтом. Всем, чем можем...
— Вы окажете хорошую услугу следствию, если позволите мне немного поработать здесь. Хотелось бы побеседовать кое с кем.
— Ради бога. Проректор сейчас в отъезде. Его кабинет — напротив моего. Занимайте, располагайтесь...
Первой в кабинет вошла полная средних лет женщина — инспектор по кадрам. В руке она держала папку. Здороваясь, Хасен взглянул на корешок — это было личное дело Тэна.
— Взяла, — перехватив взгляд следователя, проговорила женщина. — Ведь, конечно, будете знакомиться с ним?
— Угадали. Оставьте, пожалуйста. Садитесь.
Инспектор осторожно опустилась на стул.
— Вы знаете, о ком пойдет речь, — начал Хасен, — расскажите о нем все, что осталось в памяти.
— Мне, пожалуй, немного придется говорить. Я ведь не так давно в институте, около двух лет... Дионисий Николаевич был очень скромным, даже застенчивым человеком. Он не любил шумного общества. Друзей, близких у него, по-моему, в нашем городе и не было. Недругов, пожалуй, тоже.
— А вы были на вчерашнем юбилейном вечере?
— Нет, не осталась. Вчера ведь зарплату выдавали, так я получила деньги и в магазин ушла...
— А Тэн тоже должен был получить зарплату?
— Конечно. Да вы у кассира спросите... К слову сказать, я слышала, что кассир наш вчера вечером в магазине Дионисия Николаевича видел.
Кассир, человек лет пятидесяти, был чисто выбрит, опрятен. Не дожидаясь вопросов, начал сам:
— Фамилия моя Назиров. Я плохо слышу, говорите громче. Что, Тэн? Получил зарплату около пяти часов вечера. Без трех рублей пятьсот. Кто был, когда получал? Никого, только я один был. Что? После него никто не получал, он был последним. Что? В магазине? Да, я его видел в гастрономе на улице Горького. Печенье брал и чай. Когда? Часов в восемь с минутами вечера. В «авоську» все положил...
Разговаривая таким образом, Хасен узнал, что в магазине были и другие покупатели, среди них два-три студента мединститута. Назиров ушел из магазина раньше Тэна. Фамилий студентов не знает. Кажется, учатся на четвертом курсе лечебного факультета.
С помощью активистов из комитета комсомола студентов-очевидцев разыскали быстро.
И вот перед Хасеном две девушки и молодой человек.
— Только мы не вместе и не в одном магазине встретили Дионисия Николаевича, — заявил Николай Гриценко. — Девушки видели его в гастрономе, а я в хлебном. Тэн и рядом с ним какой-то мужчина лет под тридцать, среднего роста, стояли около отделения, торговавшего сдобой, но в этот час не работающего. Мужчина смуглый лицом, с выдающейся вперед нижней челюстью. Одет в коричневое пальто с черным шалевым воротником, в коричневых ботинках. Брюки тоже коричневые со светлой полоской. До этого я его нигде не встречал.
Вышли они вместе, но спустя две-три минуты Тэн вновь возвратился в магазин, теперь уже один. Когда я уходил, он стоял у стойки с соком.
Девушки ничего не добавили к показаниям Назирова и Николая Гриценко...
Перед заходом солнца Хасен отправился на квартиру Тэна. У него слегка болела голова, усталость сковывала тело. Он пошел из института той же дорогой, которой, как теперь ему было известно, вчера вечером шел Дионисий Николаевич.
Пройдена улица Ленина. Хасен свернул на улицу Максима Горького. Вот он, гастроном, в котором Тэн покупал печенье и чай. Здесь его видел Назиров и девушки-студентки. А вот и хлебный. В нем Тэн разговаривал с мужчиной в коричневом пальто, отсюда они вышли вместе и сюда снова возвратился, но уже один, Тэн. Зачем? Чтобы выпить соку?
...Дом под шестьдесят шестым номером по улице Абая стоял в глубине двора. Солнце закатилось за горы, но было еще довольно светло. Жампеисов медленно прошел по дорожке, ведущей к подъезду. Здесь, конечно, и Тэн шел вчера. Штакетник забора... Поворот... Двери... Козырек в виде шатра над ними. Лампочки нет. Значит, было темно. Вот здесь, в полутора метрах от порога, подобрали Тэна соседи. Хасен вошел в подъезд, поднялся на второй этаж, позвонил.
— Евгения Александровна?
— Да. А вы ко мне?
— Здравствуйте! Извините, может быть, не ко времени. Надо. — Хасен вошел, прикрыл за собой дверь. — Я следователь прокуратуры...
Он заметил, как у Евгении Александровны дрогнуло лицо и опустились хрупкие плечи.
Прошли в залу. Сели у низенького журнального столика.
— Сыновья у знакомых, — проговорила Евгения Александровна, — да и я собиралась к ним... Не могу здесь оставаться. Особенно ночью...
Беседа продолжалась минут тридцать. Хасен внимательно слушал бесхитростную историю семейной жизни.
— Ну, вот, — немного успокоившись, рассказывала Евгения Александровна, — вчера он хотел купить себе костюм. Поэтому утром, когда уходил на работу, взял из дому денег, сотни полторы, что ли.
— Еще один вопрос. Вчера в институте выдавали зарплату. Зачем было брать из дому деньги?
— Я не знаю. А зарплату Дионисий получил и свою, и мою. Около пятисот рублей...
— Когда соседи внесли Дионисия Николаевича в квартиру, он приходил в сознание?
— По-моему, проявлялись проблески сознания. Уложили на диван, он застонал. Я наклонилась над ним и услышала два слова: «Не знаю...»
В кабинет Виктора Ивановича заходили все сразу: Валентина Ивановна, подполковник Лысанский, капитан Черных, Хасен.
Поздоровавшись, прокурор подождал, пока все расселись, и начал:
— Ну-с, что дали нам прошедшие сутки? Начинайте вы, товарищ Жампеисов.