— Советницы правителей, что у нас, что в Белой империи, всегда избирались из девушек сельо. Они выполняли роль посредниц, связующего звена между темной и светлой магией. Живой мост.
Живой мост… И вряд ли паникующая девчонка, отбившая атаку напавшей на нее твари, могла сознательно выстроить этот мост и тем более открыть его для чужого заклинания. И, возможно, заклинание, убившее Вултона, было нацелено на молодого владыку, и его спасла только скорость, с которой он нырнул в портал. А если так, то кто-то воспользовался Ликой. Кто-то, кто еще помнил о тайнах эпохи Единения и силе ками-рани, кто просчитал все ходы наперед.
И этот кто-то находился по другую сторону «живого моста». Неужели богиня Лойт?
Если так, то неуловимый убийца — лишь ее орудие.
Дьяр не стал гадать о том, что могло сподвигнуть богиню любви на столь кровавую игру, какую цель преследовала бессмертная. Возможно, жажда мести. Или власти. Какая разница? Его захватила другая тревога: Лика — ее жрица. И богиня может настичь ее в любой момент где угодно, даже под крылышком Алиана в Белой империи. Тогда какой смысл оставлять девчонку там? Нужно сделать все, чтобы вытащить ее из чужих лап, будь это белые или лунные.
— Кхм, — кашлянул Рахт. — Время, владыка.
— Начинайте, мэтр, — Дьяр уже знал, о чем будет спрашивать мертвеца. Главное — не ошибиться в формулировке.
— Долгих лет, ваше императорское величество. — Алиан вошел в роскошно убранный кабинет и склонил голову перед маленьким седым человеком, сидевшим за столом в мягком кресле с инкрустированной золотом высокой спинкой.
— Садись, Алиан, не мельтеши перед глазами, — старик махнул рукой, и золото в инкрустации отразило блеск огромного бриллианта в императорском перстне.
Пластинки, как и перстень, были мощными артефактами, и ректор Академии Света, прекрасно знавший их силу, поторопился отойти в сторону, к стоявшему сбоку от стола креслу, но садиться не стал.
— Мой император, я прошу доступа в вашу тайную сокровищницу, — выдохнул он без всяких дипломатических «разогревов». — Мне необходим артефакт времен Единения.
Старик отодвинул лежавшую перед ним папку, поднял на него водянистые глаза:
— Зачем?
— Не буду скрывать: для переговоров с молодым владыкой Тьмы и Теней.
— Рехнулся на старости лет? — фыркнул правитель.
Алиан, выглядевший раза в три моложе старца, даже не усмехнулся. Наоборот, взгляд его был полон сочувствия: проклятие богини Лойт не могло пробить его щиты, но отыгрывалось на его приемных детях и близких друзьях. Всех, кто был дорог архимагу, настигала преждевременная старость, бесплодие и невозможность взаимной любви. Его же самого, как выяснилось, коснулось только последнее. Эльда никогда не полюбит своего насильника.
Император брюзгливо проворчал:
— Не мне напоминать архимагу: все артефакты времен Единения находятся в ведении ковена. Пиши прошение, иди к Раминилю, я не буду возражать против выдачи. Напишем, что для эксперимента. Знаешь же, какая у нас бюрократия.
— Этот артефакт находится в твоих руках, повелитель. Ковен давно забыл о его существовании.
В тусклых глазах зажегся огонек интереса.
— И что это?
— Обручальные кольца, мой император. Точнее, одно из них, мужское, оказавшееся в руках императорской семьи после Разрыва. Учитывая преемственность власти, оно и сейчас должно быть в фамильной сокровищнице.
— А где женское?
Алиан пожал плечами:
— Понятия не имею, где оно в данный момент. Возможно, в недрах Темного Трона. После Разрыва никто не мог ими пользоваться, так как силы стали не просто противоположны, а враждебны. Вы же помните историю: темные и светлые маги правящих семей обменивались родовыми кольцами, как бы принимая нового члена в род на испытательный срок, чтобы мягко адаптировать его магию к новой среде. Без таких обменов Единение было бы невозможно.
— Я еще склерозом не страдаю! — вспыхнул венценосец.
— В последний век Единения, — невозмутимо продолжил архимаг, — белая наследница вышла замуж за темного владыку Ошса, и на церемонии их обручальные кольца были заменены супружескими, после чего мужское, связывавшее владыку Тьмы, вернулось в сокровищницу Белой империи, а женское, подчинявшее свет наследницы императора, осталось в Тархареше.
— Я не выдам за молокососа Дьяра свою приемную дочь, — неожиданно брякнул император.
Алиан удивленно вскинул бровь:
— Этого не требуется, мой император. К тому же Ани давно уже замужем. Кольцо нужно, чтобы установить с Дьяром связь для переговоров.
— Я помню, что она замужем! — крикнул старик с такой запальчивостью, что забрызгал слюной лежавшие перед ним документы. Вскочил, и только тогда выяснилось, что император сидел в кабинете в одних подштанниках и босиком, а ноги держал в золотом тазу с магически подогретой водой: старик страдал подагрой, не поддававшейся никаким заклинаниям. — Нам не о чем говорить с демонами!
— Всего лишь о выдаче маньяка, орудовавшего на территории нашей империи несколько месяцев назад. Порталы заблокированы с двух сторон, обычной дипломатической почте я не могу такое доверить. Остаются нестандартные меры: кольцо. Я нашел способ оживить древнюю реликвию, чтобы она послужила нашим интересам.
Коронованный старикашка плюхнулся в кресло и поморщился. «Наверняка дал о себе знать неизлечимый геморрой», — вздохнул Алиан. Месть Лойт не только жестока, но и мерзка.
— Так ты дашь мне допуск? — напомнил он.
Император почесал крючковатый нос, хитро взглянул на посетителя из-под набрякших век.
— Тебе очень надо, Алиан, да?
— Очень.
— Вот как? Жизненно необходимо? — старик даже подался вперед, чтобы получше разглядеть подслеповатыми глазами выражение лица архимага.
Тот помедлил, но кивнул.
— Ага! — император потер сухонькие ладошки. — Наконец-то! Я слышал, у тебя нашлась дочь?
— У меня их было много. Которую ты имеешь в виду?
— Приемных много. А родная — одна-единственная. И мое императорское повеление — выдать ее за моего приемного сына!
Алиан сцепил ладони за спиной, чтобы нечаянно не шарахнуть заклинанием по идиоту. Не жалко, но дурь не выбьет, проверено.
— Принц женат.
— Разведется. Детей-то нет, сам понимаешь. А я давно хочу с тобой породниться, мой верный слуга.
— Мы и так родственники, — напомнил маг.
— Это не по-настоящему, — отмахнулся император. — Кровь наш род не связала, а теперь свяжет.
— Как, позволь спросить? Принц Милан — твой приемыш, причем последний из тех, кто выжил.
— Да? — поморгали бесцветные глазки.
— Увы.
— Я забыл, мой друг, — пригорюнился старик. — Совсем забыл. Я скоро умру, знаешь? Усну и не проснусь. А корону оставить некому.
Алиан знал. И ничего не мог поделать. Проклятая Лойт.
— Бери все, что хочешь, друг мой, — старик полез за пазуху, достал трясущимися руками ключ, подвешенный на простую бечевку. И только Алиан знал о ее необычных волшебных свойствах. — Хоть колечко, хоть корону. А хочешь, я тебя наследником назначу? Будешь императором…
— Упаси Свет! — Алиан сделал отвращающий знак.
— Кто еще, кроме тебя? — глаза старика неожиданно прояснились, и он, забыв о шнурке с ключом, повисшем поверх мятой рубахи, вцепился в протянутую руку мага.
Ректор Академии Света покачал головой, осторожно отцепил пальцы собеседника, подержал в ладони, незаметно вливая силу в старческое тело. Скольких уже он посадил на трон, скольких похоронил их, своих приемных детей или друзей-единомышленников — впавших в безумие, глубоко несчастных, а пару раз и проклинавших его перед смертью, словно мало ему еще проклятий. Одно только поразило его в самое сердце — проклятие Эльды, лунной девочки, которую он полюбил и спас от смерти. Увы, для этого пришлось поступить с несчастной самым жестоким образом, и Алиан сам себе не простил той ночи. Зато царица его сердца выжила и родила ему красавицу-дочь.
Император, ослабев после вспышки эмоций, сонно моргнул, отнял руку и придавил ладонью лежавший перед ним лист с витиеватой росписью и государственной печатью, сиявшей золотыми чернилами.
— Это мое отречение, друг мой, — прошептал он. — Сил у меня уже нет, а я не хочу умереть безумцем. Я все-таки мужчина и государь. Пока меня не признали недееспособным мои придворные крысы, пока мое слово хоть что-то значит, я назначаю тебя своим преемником.
Алиан ошеломленно поморгал на маразматика, процедил сквозь зубы:
— Не ожидал от тебя такой вопиющей глупости. Твое решение только спровоцирует наших недругов, тебя мигом признают безумцем и назначат регентский совет, а ценность моей головы многократно возрастет. За что ты меня так подставляешь?
— Ты справишься со всеми, Алиан. Я в тебя верю, — хихикнул старик, но тут же посерьезнел и выпрямил спину. — Ты думаешь, за все десятилетия, что нас связывают, я ничего не понял? Не догадался? Ты можешь дурить ковен, академиков, лен-магов и весь мир, но ты делился со мной кровью после покушения, а я тогда был магом посильнее, чем сейчас, тогда меня еще не сожрало заживо лунное проклятие. И после я не одни штаны стер до дыр, просиживая в императорских семейных архивах. Не зря они за такими печатями в сокровищнице спрятаны. Но, друг мой, самое главное я нашел не там, а в развалинах старой императорской резиденции, сожженной в лихие времена. И сейчас я знаю, что за кровь в тебе течет, — старик вытащил из-за пазухи еще один шнур, зеленый с золотом, на котором висел медальон. — Узнаешь, Алиан?
Побледневший архимаг медленно отстранился, отступил на шаг, забыв о ключе от сокровищницы.
— Я не дурак, Алиан, — с лица дряхлого императора не сходила довольная младенческая улыбка. — Как видишь, это копия той безделушки, которую я нашел в развалинах. Настоящая — в надежных руках, и будет предъявлена миру, если со мной что-то случится до того, как ты сядешь на трон Света.
— Ты меня с кем-то путаешь, мой государь. Какое отношение эта ржавая побрякушка имеет ко мне?