— Я не верю тебе, — сказала я из чистого упрямства.
— Это не имеет значения. У вас была великая миссия. Владычицы и хранительницы Серых пределов Смерти — вот кто вы на самом деле. С приходом Лойт жрицы смерти стали называться иначе, но ваша суть не изменилась. А светлая и темная стороны луны — это уловки для несведущих. Жизнь — лишь корм для смерти. Чтобы корм не иссяк, нужно время, чтобы его вырастить. Нужна светлая сторона Лойт, время посева. И темная — время жатвы. Вот в чем правда, Лика. Вы, сельо, а потом и мы, жрицы Лойт, тысячелетиями обманывали мир о своей сущности. Мы все забыли о своем истинном служении. Но сегодня обман закончится.
— Каким образом? — я вся подобралась, как сжатая пружина. Кончиков пальцев коснулась прохлада лунного меча, левая рука приготовилась выстроить щит, а крыловые щели слегка приоткрылись.
Верховная содрогнулась всем телом, и ее опять развернуло, поставив вертикально, в метре над поверхностью, словно на невидимый пьедестал. Ее кокон дрогнул, взвихрился сотнями черных смерчей и опал, как пепел. Черные язычки протуберанцев слизнули его, не позволив ни пылинке осесть на зеркальную поверхность.
— Каким образом? — раздвинулись в улыбке сморщенные губы старухи. — Сегодня придет истинный бог. Истинный хозяин Серых пределов и этого мира, глупая девочка. И я, его Верховная жрица Вайра, открою ему дверь. Уже все готово к церемонии. Оба владыки готовы поклониться ему и отдать свою маленькую власть во имя великой.
— И кто же он, этот истинный хозяин? — Я вспомнила все, что стало известно о заговорщиках. — Кто глава вашего ордена Равновесия?
Вайра презрительно расхохоталась:
— Орден Равновесия?! Сказка для дурачков. Нет никакого ордена, есть только стадо баранов и мы, их пастухи.
— Но и у вас есть хозяин, — напомнила я. — Ты сама призналась. Кто он?
— А ты еще не поняла? Конечно, бог Смерти!
С шорохом развернулись огромные серые крылья, скрывавшие костлявое желтовато-серое, словно мумия, тело со сморщенными мешками грудей. На бедрах Вайры была повязка — бахрома из клочковатых волос. Лицо жрицы тоже изменилось — щеки впали, нос ввалился, пергаментная пятнистая кожа обтягивала череп так, что обрисовала и впадины на висках, и выпуклости зубов. Вайра и раньше не блистала красотой и молодостью, а сейчас напоминала безобразный оживший труп дряхлой старухи.
Я попятилась, с неслышным стоном признавая ошибку. Нет, Вайра — не жертва и не приманка в ловушке. Она лишь тянула время, чтобы закончить преображение вот в это… существо.
Огромные крылья легонько шевельнулись, глаза Вайры провалились, став черными ямами, а мое сердце зашлось от ужаса. Я едва подавила крик.
— Твое единственное спасение, Лика, это боевая ипостась, — прошипела жрица. — Я, Верховная жрица бога Смерти, приказываю: превращайся, или ты умрешь.
Так вот что ей надо! Она хочет сделать из меня покорную ее воле тварь?
— Может быть, ты смогла обмануть кого-то из наших сестер, Вайра, но, видишь ли, я видела и хиссу, и гинью. У них нет крыльев. Сельо теряют их в таком ужасном преображении.
— Ах, милая, — оскалилась жрица. — По той же причине, почему их разум становится разумом животного: это сломанная боевая ипостась сельо, неосознанное превращение. А здесь, в сердце спящей Смерти, ты обретешь истинную ипостась, пройдя этот путь осознанно.
Вот только у посланных ею «правильных» тварей тоже не было крыльев.
Черная клякса на полу стала растекаться: пока еще тонкие щупальца-ручейки потянулись к моим ногам.
— А древний ритуал с жертвами тоже нашли вы?
— Нет, дорогая, не я. Мои… помощники. Нас трое, Верховных жрецов бога Мортара. Мы — опора его власти на земле. Но главная из них — я, хранительница и владычица пределов Смерти. Уже скоро. Твоя мать умрет, как только умрет этот чересчур живучий Сатарф. Она отвергла свою высшую ипостась, потому просто станет трупом.
— А кто ваши соучастники?
— Мои мужья. Пора тебе с ними познакомиться, дорогая.
Безумная старуха махнула крыльями так мощно, что меня порывом ветра впечатало в стену, но я была наготове: тут же оттолкнулась от камня, выпустила крылья и взвилась. Выстрелившая из стены сеть осталась без добычи. Я заметила, на какое расстояние выдвинулась ловушка, и держалась между «кляксой» и стеной так, чтобы меня не задело следующей.
Но сюрпризы только начались.
ГЛАВА 20Истинная тень
Ни одно живое существо не в состоянии преодолеть горы Смерти, и Сатарф это отлично знал. Так же хорошо он помнил, что драконы еще на границе встречают каждую живую душу, посмевшую потревожить их горную обитель.
Но прошло уже несколько часов, как бывший владыка Тьмы покинул земли клана Неупокоенных, и прошагал он уже два десятка верст по покатой горной подошве, продвигаясь к перевалу между двумя пиками, а его еще никто не встретил.
Сатарф был готов к любой неожиданности. Он чутко вслушивался в стремительно наступающую ночь, пытаясь уловить тихий шелест невидимых крыльев. Смерть всегда приходит неслышно. Нервы были так напряжены, что демон чувствовал малейшее дуновение ветра, мельчайшее движение ветвей редкого кустарника, и ему казалось: он даже видит стремительно и беззвучно скользящие тени, черные на черном камне скал.
Может, они ждут, когда он сам сорвется с обрыва?
Расщелин Сатарф не боялся. Ночное зрение демона позволяло ему видеть яснее, чем днем. До крутых пиков, где придется карабкаться по отвесной стене, еще далеко. Но вот этот холод…
Чем выше он поднимался, тем суше и морознее становился воздух. Хотя крылатый… бывший крылатый… способен подниматься на такую высоту, где ледяной воздух переставал держать его крылья, и дышать становилось нечем. Он еще помнил самые страшные для летуна мгновения — попасть в ледяной поток, мгновенно сковывающий потное тело и крылья ледяным панцирем. Но здесь, на земле, он надеялся, что драконы явятся за ним до того, как он замерзнет насмерть и без их помощи.
— И в какую же хургову задницу они все подевались? — ворчал самоубийца, чувствуя пробирающий до костей холод. Даже горячая демоническая кровь остывала и начинала медленнее бежать по жилам. — Не привал же делать?
Еще через час мысль о жарком костре стала совсем навязчивой, и Сатарф решился. Может, хоть на огонек кто заглянет. Он сбросил наземь походный мешок, наломал обледенелых веток с чахлого кустика — последняя возможность погреть искалеченные руки. Еще выше даже травы для костра не будет, только снег и ветер.
Едва вспыхнули первые язычки пламени, ночной мрак стал густым и вязким. Казалось, сама Тьма пришла к своему детищу и стоит за пределами красноватого круга света.
«Прости, Великая Мать», — послал он Тьме покаянную мысль. Ведь чем больше света, тем меньше надежды на помощь его Госпожи. Но нужно было взбодрить остывающую без магии кровь. Он усмехнулся про себя, протянув к робким язычкам огня скрюченные пальцы рук. Видели бы светлые, до чего дошел демон.
«С-с-смертный…» — коснулся его сознания зов, больше похожий на болезненный стон, и бывший владыка порадовался, что его способность говорить с почти потусторонними существами не иссякла вместе с магией.
— Ну, наконец! — он поднялся, вглядываясь в черный купол неба, но, конечно, ни зги не увидел. Ни звезд, ни — слава Тьме — луны. Еще ока Лойт ему не хватало в миг смерти. — Иди ко мне, я готов!
И каково же было изумление Сатарфа, когда вместо смертного холода в его душу проникла сразу сотня разноголосых стонов: «Помоги, смертный! Помоги нам! Помоги…»
Что должно было случиться, чтобы драконы Смерти нуждались в помощи того, кто сам пришел к ним за помощью, бессильного калеки, чьей магии едва хватало на то, чтобы разжечь костер и не спотыкаться на горном склоне?
Тьма напротив Сатарфа обзавелась десятками багровых звездочек: невидимые решили проявить себя.
— Ты поможешь нам, смертный? — вслед за самыми яркими алыми очами материализовалась костяная голова. Туловище существа исчезало в непроглядном мраке.
— Как смертный может помочь бессмертному?
— Мы расскажем как.
— Мы покажем где.
— Мы доставим тебя сами, если ты согласишься, бескрылый, — зашелестело одновременно отовсюду, как шум невидимого дождя по листве потустороннего сада.
— Мы выполним любое твое желание, которое нам по силам. Кроме вечной жизни, это не в нашей власти, — еще одна рогатая, усыпанная костяными шишками голова склонилась из-за плеча Сатарфа и безбоязненно принюхалась к живительному пламени.
Огонь резко исчез, и даже привычные к мраку глаза демона на мгновение ослепли.
Этого мига оказалось достаточно, чтобы местность вокруг Сатарфа неузнаваемо изменилась.
Он не почувствовал никакого движения. Острый край валуна, на котором он сидел, как впивался в его бедро, так и продолжал ощущаться. Скальная поверхность под ступнями не дрогнула ни на волос. И даже ветер не коснулся его кожи: морозный воздух словно застыл. Мертвую тишину не нарушил ни один звук.
Но демон видел ночным зрением, что оказался не на пологом склоне горы, а в огромной каменной чаше, чьи зубчатые края складывались из гигантских, уходящих в неимоверную высоту отвесных пиков. Дно странной, словно искусственно вырезанной в скалах и выровненной долины было идеально ровным и круглым.
А через миг рядом с Сатарфом материализовалась уже знакомая рогатая драконья башка на мощной костяной шее. В пасти она держала безвольно свисавшую тушу крупного волка. Демон сам себе удивился, обнаружив, что его удручила смерть упрямого Ворчуна. Значит, оборотень все-таки пошел за ним, невзирая на запрет. Вот и поплатился.
Дракон сплюнул тушу на камень. Почистил пасть от набившейся шерсти, попросту срыгнув сгусток светящейся плазмы. Противно запахло паленым волосом.
— Он шел за тобой, демон. Это твой друг или враг?
Сложно сказать. Еще не так давно, полгода назад, Сатарф, не задумываясь, ответил бы: «Враг». Полузвери всегда были отвратительны темным. В немалой степени потому, что демоны не могли воздействовать на их измененный разум в звериной ипостаси, а оборотни легко могли воздействовать на тела демонов, если, конечно, их клыки добирались до них.