После прихода к власти Коммунистическая партия росла чрезвычайно быстрыми темпами. Гражданская война стала наиболее важным периодом пополнения её рядов. Рабочие и крестьяне, до Февраля 1917 г. не проявлявшие политической активности, в 1920-е стали советскими чиновниками. Однако утверждение, что именно гражданская война сформировала первое поколение советских руководителей, не выдерживает критики. Доступные нам биографии советских политиков сообщают, что большинство членов ЦК 1920–1930-х гг. являлись активными участниками гражданской войны и были военными комиссарами Красной армии или налаживали жизнь в тылу. Однако нет никаких свидетельств, будто опыт гражданской войны 1918–1920 гг., приобретённый представителями нового призыва, чем-то отличался от опыта революционной элиты — членов ЦК 1917–1923 гг. Реальность такова, что представители внутрипартийной оппозиции, например, Троцкий, Смилга, Смирнов, Розенгольц и Сокольников, сами входили в высшее командование Красной армии. Если кто-то из большевиков и огрубел, стал ещё радикальнее, так это скорее всего именно они. Военные действия ожесточили всех представителей политической элиты, и все они, пережив гражданскую войну, были готовы применять крайние меры. Эти изменения имели в большей степени психологический, а не возрастной характер.
По национальному составу революционная элита не слишком отличалась от поколения нового призыва: 52% представителей революционной элиты — этнические русские (40 человек из 77 [78]), 17% — евреи. (Мы берём в расчёт только тех членов ЦК национальность которых нам известна. Число 78 в квадратных скобках — это показатель численности в теории, а 77 — фактическое количество. Общая численность групп, включая тех, чья национальность неизвестна, остаётся под вопросом.) Из 187 представителей нового призыва известна национальность 163 человек: 58% (94 из 163) — русские, 15% — евреи, которые оставались второй по численности этнической группой. Даже в конце 1930-х гг. среди членов ЦК 54% (72 из 133) из числа тех, чья национальность известна, были русские и 17% — евреи[140]. Как оказалось, этническое разнообразие является отличительной чертой советской элиты 1917 — конца 1930-х гг. Эта особенность отразилась и на составе высшего руководства, в котором значительную роль играли представители национальных меньшинств: грузины — Сталин, Орджоникидзе и Берия, евреи — Каганович и Мехлис, поляк Косиор, армянин Микоян и латыш Рудзутак. Никогда больше национальные меньшинства не обладали таким влиянием ни в высшем руководстве, ни на уровне членов ЦК. Причина этого феномена кроется в условиях формирования революционной элиты, когда открылись пути для продвижения её представителей. В нормальных условиях подобные чужаки не могли достичь столь высоких государственных постов.
Известно социальное происхождение 114 из 187 представителей нового призыва. Оказалось, что 34% были выходцами из рабочих, 25% — из крестьян. Таким образом, 59% составляли простолюдины. Остальные происходили из семей, не связанных с ручным трудом. Тоже самое относится и к представителям революционной элиты, из которых 52% принадлежало к низшим классам: 21% (16 из 77) — из рабочих, а 31% — из крестьян. Любопытен тот факт, что советская элита в 1920–1930-х гг. была в большей степени городской, чем во второй половине XX в. Согласно доступной нам информации, около 42% представителей советской элиты 1920–1930-х гг. (59 человек из 141 [187]) родились в сельской местности. В сравнении с составами ЦК 1939, 1941 и 1952 гг. это достаточно низкий показатель, так как в указанные годы 59% членов ЦК (159 из 268 [328]) были родом из деревни[141].
Судя по имеющейся у нас информации, образовательный уровень представителей революционной элиты и нового призыва не слишком различался. Как уже было указано в главе 1 (табл. 1.6), 40% представителей революционной элиты (31 из 78) посещали высшие учебные заведения, 33% — обучались в средних специальных образовательных учреждениях, остальные 27% получили только начальное образование или же не имели его совсем. К сожалению, мы располагаем достоверными сведениями об образовании лишь двух пятых частей (78 из 187) представителей нового призыва партии. Однако доступная информация позволяет прийти к тем же выводам, что и в случае с революционной элитой. Так, высшие учебные заведения посещали 49% партийцев нового призыва, 27% имели среднее образование и 24% получили лишь начальное образование или же не имели его вовсе. Вполне возможно, что остальные, об образовании которых ничего неизвестно, имели только начальное или незаконченное среднее образование, и как слишком незначительную деталь, эту информацию не включили в официальные биографии. Если это действительно так, то среди партийцев нового призыва лиц без высшего или среднего образования было не 24%, а вдвое больше. Их более низкий образовательный уровень обусловлен более поздним рождением по сравнению с революционной элитой: для первых мы берём в качестве условного усреднённого года 1890, а для вторых — 1884. Следовательно, нормальное течение образования партийцев нового призыва нарушила Первая мировая война, не говоря уже о самой революции. Однако представители указанных групп были намного образованнее, чем делегаты съездов — второй слой партийной элиты. В 1934 г. из них лишь 10% имели высшее образование и 31% получили среднее, причём многие из них (две пятых от общего числа) достигли этого уровня в годы первой пятилетки[142].
Моше Левин убеждён, что «после 1929 г. во главе партии встали люди иной закалки: …деятельные, энергичные, напористые и склонные к авторитаризму люди — железная гвардия»[143]. Хантер и Зирмер также усматривали различия между старыми и новыми большевиками. Однако ни одна из указанных точек зрения не подтверждается фактами. Их анализ приводит к иному заключению: представители революционной элиты, избранные в ЦК в период между 1917 и 1922 г., и новобранцы, удостоившиеся этой чести после 1923 г., не так уж сильно различались. Между ними такая же зыбкая грань, как и между представителями старой (избранными в ЦК до 1920 г.) и новой (избранными в ЦК после 1920 г.) революционной элиты, о чём шла речь в предыдущей главе. И внутри революционной элиты, и среди представителей нового призыва партии были люди разного социального происхождения и уровня образования. То же самое можно сказать и об их национальной принадлежности. В новый призыв входило меньше ветеранов партии, но старые большевики (вступившие в партию до 1917 г.) доминировали в каждой из указанных групп. На протяжении всего периода 1917–1937 гг. партийную элиту составляли люди примерно одного возраста: большинство из них родилось до 1901 г. и выросло в императорской России, почти все были участниками революции и гражданской войны. Последние два события оказали решающее воздействие на формирование их мировоззрения. Конечно, взгляды лиц, занимавших ответственные государственные посты, претерпели значительную трансформацию с тех пор, как они сами были рядовыми членами партии в 1917 г. Однако эта ситуация имеет существенные отличия от той, когда на обоих уровнях власти находятся люди разного типа. Советская элита насчитывала всего несколько сотен человек, бывших членами ЦК в течение 20 лет (после 1917 г.). Было бы слишком большим упрощением принимать утверждения, что в то время сторонники Сталина вытеснили ленинцев, карьеристы потеснили революционеров, а новые большевики пришли на смену старым. Примечательным фактом является не замещение одной элиты другой, а, наоборот, преемственность и внутренняя целостность революционной элиты, которая на пороге 1937 г. продолжала сохранять свои позиции. Собственно, эти её качества в итоге и приведут к уничтожению советской элиты.
Многие представители революционной элиты оставались членами ЦК не только в 1920-е, но и в 1930-е гг. (табл. 2.6). В целом между ними и новым призывом партии было много общего. Со временем пропорция тех членов ЦК, кто входил в его состав в 1917–1923 гг. сокращалась, но происходило это, прежде всего, за счёт общего увеличения численности руководящего органа партии. Есть и другие свидетельства, позволяющие считать предположение о произошедшем разрыве в преемственности поколений в 1920-е гг. неубедительным: больше половины членов ЦК 1922 г. были переизбраны в 1934 г.
| Таблица. 2.6. Преемственность в составе ЦК, 1917–1934 гг. | |||||||
|---|---|---|---|---|---|---|---|
| ЦК, 1922 г. | ЦК, 1923 г. | ЦК, 1924 г. | ЦК, 1925 г. | ЦК, 1927 г. | ЦК, 1930 г. | ЦК, 1934 г. | |
| Всего членов ЦК | 46 | 57 | 87 | 106 | 121 | 138 | 139 |
| Члены ЦК в 1917–1923 гг. (всего 78 человек) | 46 | 39 | 40 | 39 | 31 | 31 | 28 |
| Вошли в состав ЦК 1934 г. | 26 | 30 | 41 | 60 | 72 | 93 | 139 |
| Группа 1917–1923 г. (%) | 100 | 68 | 46 | 37 | 26 | 22 | 20 |
| ЦК, 1934 г. (%) | 57 | 53 | 47 | 57 | 60 | 67 | 100 |
Примечание. В таблице представлены данные о соотношение представителей двух групп в ЦК в 1920-е – 1930-е гг. Первую группу составляют представители революционной элиты 1917–1923 гг. — ветераны партии. Они входили в состав ЦК в 1917–1923 гг. (избирались на съездах партии с 1917 по 1922 г.). Вторую группу составляют те, кто был избран в ЦК в 1934 г. Например, среди тех, кто был избран в ЦК в 1923 г., 68% уже избирались в ЦК до 1923 г. Причём 53% из них были переизбраны в 1934 г. В составе ЦК, избранном в 1930 г. и действовавшем вплоть до 1934 г., 22% его членов удостаивались подобной чести ещё до 1923 г. И, наконец, 67%, избранных в ЦК в 1930 г., были переизбраны в 1934 г. Таким образом, некоторые члены ЦК могут быть отнесены к обеим группам: членам ЦК в 1917–