другие политики, испытавшие воздействие XX съезда партии. В 1970-х гг. Горбачёв и его соратники уже занимали ответственные посты. Однако высшие эшелоны власти при Брежневе были для них недосягаемы из-за застоя кадров. Только после 1985 г. они выдвинулись на лидирующие позиции, но, как выяснилось, ненадолго. Когда Горбачёв взял курс на перестройку, почти все высокопоставленные лица времён застоя оказались не у дел. В новую политическую элиту вошли совсем другие персоны. Многие властные органы приняли иную конфигурацию. И, наконец, четвёртое поколение — родившиеся после 1940 г. Их роль в политическом развитии достаточно ограничена. Но именно представители этого «несостоявшегося» поколения советских лидеров, избранные в состав ЦК на последнем партийном съезде в 1990 г., обеспечили переход к посткоммунистическому периоду[17].
Десять лет назад мы задумали это исследование под рабочим названием «Проект по изучению советской элиты». Но после распада СССР судьба книги могла оказаться ещё трагичнее, чем участь Советской державы. Мы оказались в тупике: неожиданно у нас появились новые возможности для исследований. Начнём с того, что все партийные архивы стали доступны, точно так же как публичные архивы в любом другом развитом государстве. Один из авторов этой книги (Стивен Уайт) помнит свой первый визит в Москву в 1992 г. Он отправился в архив Института марксизма-ленинизма, переименованный в Российский центр хранения и изучения документов новейшей истории (РЦХИДНИ)[18].
— Что вам принести? — спокойно спросили его сотрудники архива. — Бумаги Сталина или протоколы Политбюро?
— Коньяк! — ответил ошеломлённый Уайт. Такого поворота событий он никак не ожидал.
Работа с документами российских государственных архивов (фонды бывшего Институт марксизма-ленинизма также находятся в них на хранении) до сих пор представляет немало трудностей для исследователя. Например, есть вероятность, что вы не сможете попасть в архив, так как в здании отключили электричество за неуплату. В материалах архива трудно ориентироваться, а к некоторым документам нельзя получить доступ без особого разрешения. Впрочем, при советском режиме все важные бумаги и документы обычно хранили и не уничтожали, архивы, несмотря на ограниченность доступа, были укомплектованы штатом сотрудников вплоть до 1990-х гг. С момента открытия архивов для исследователей их влияние прослеживается во всём, что написано о советской системе. Новые сведения легли и в основу этой книги. Партийные документы за период до 1952 г. содержатся в РЦХИДНИ. Материалы о последующих периодах были почерпнуты в фондах Центра хранения современной документации (ЦХСД)[19], созданного на основе текущего архива Общего отдела ЦК.
В архивах представлены, конечно, не только партийные документы и рукописные собрания. Работая над этой книгой, мы изучили документы из Государственного архива Российской Федерации (ГА РФ), а также использовали фотографии из Российского государственного архива кино- и фотодокументов (РГАКФД) в подмосковном Красногорске, (большинство иллюстраций в этой книге взяты из его фондов). Доступны также аудиозаписи тех лет. Правда, немногие из них имеют прямое отношение к деятельности ЦК, так что они не были достаточно полезными для нас. (Всего три пленума — в декабре 1959 г., ноябре 1962 г. и июле 1963 г. — записывались на плёнку, чтобы сохранить их для будущих поколений[20].)
Доступ в архивы — не единственная отличительная черта начала 1990-х гг. В Лондоне мы ознакомились с расшифровками записей интервью, подготовленных ВВС для серии передач о «второй российской революции»[21]. «Устная история» советского периода делала в то время лишь первые шаги, но нам удалось воспользоваться опубликованными расшифровками записей бесед с видными политическими деятелями хрущёвской эпохи, подготовленными для Центрального партийного архива[22]. Ещё важнее то, что нам удалось проинтервьюировать некоторых представителей советской партийной элиты, хотя (что вполне естественно) они и принадлежали к её последним поколениям[23]. Мы стремились встретиться со всеми здравствующими членами ЦК, избранными и переизбранными в период с 1966 по 1986 г. Удалось побеседовать примерно с сотней людей. Многие собеседники говорили охотно и долго. Десять раз мы разговаривали на разные темы с Яковом Рябовым, первым секретарём свердловского горкома, а затем членом Секретариата ЦК. В общей сложности наши беседы с ним продолжались 27 часов, хотя обычно интервью занимало 3–5 часов. Систематизировать всё нам помогли сотрудники Института социологии РАН. В 1992 и 1993 гг. в этой кропотливой работе принимали участие и мы. Так как все интервью записывались на плёнку, они были транскрибированы для дальнейшего анализа. Мы разделили интервьюируемых на две группы: «министры» — те, кто всю жизнь проработал в одной отрасли и (партийные) «секретари» — ответственные работники, часто перемещавшиеся по стране и занимавшие разнообразные должности. Кроме того, мы встречались с комсомольскими лидерами, военными (генералами и адмиралами), председателем КГБ, несколькими послами, ректором МГУ, журналистами партийных изданий и передовиком производства[24].
В дополнение к этому мы использовали опубликованные источники, стремясь извлечь из них всю возможную информацию: протоколы партийных съездов, биографические и статистические справочники, очерки по истории деятельности партии на местах и в национальных республиках и, конечно, некрологи и мемуары. Период 1930-х, 1940-х и, пожалуй, начала 1950-х гг., когда у власти стояли, как отмечал Хейтер, «плотные, крепко сбитые» люди, особенно скуден на свидетельства современников и биографические сведения. Изучение советской элиты 1950– 1980-х гг. продвигалось быстрее и успешнее: этот период широко освещён в исторических источниках. Тогда регулярно выходила брошюра «Депутаты Верховного совета». В ней собраны сведения о депутатах Верховного совета, бывших по совместительству членами ЦК[25]. Наряду с ней существуют великолепные западные справочные издания[26]. Также важным источником информации являлась пресса тех лет. В связи с этим полезным оказался Советский биографический архив, включающий более миллиона вырезок из газет, содержащих сведения о 50.000 видных государственных деятелях СССР послевоенных лет[27].
С 1988 г. началась перестройка и эпоха гласности. Появилась дополнительная справочно-биографическая литература, стали выходить публикации о представителях политической элиты[28]. Много информации о членах ЦК, избранных и переизбранных в 1986–1990 гг. В подражание американскому стилю появились сведения о жёнах, детях и внуках высших руководителей государства[29]. Однако сведения о первом поколении советской элиты обрывочны. До того как была опущена завеса сталинской секретности, появилось несколько достоверных источников информации: например, энциклопедия «Гранат» и первые тома «Большой советской энциклопедии»[30]. Повороты судьбы, как известно, причудливы: десталинизация времён Хрущёва и даже более умеренные откровения брежневских десятилетий поместили в центр внимания старых большевиков — «мучеников» первых двадцати лет советской власти. В то же время сподвижники Сталина остались в тени[31]. С точки зрения получения систематической информации об этом периоде особую ценность представляет третье издание «Большой советской энциклопедии» (опубликовано в 1969–1978 гг.). При Горбачёве в период гласности в центре внимания находились биографии членов ЦК 1934 г.[32] Наиболее проблемные этапы в истории советской элиты — это конец 1920-х гг. и период с конца 1930-х по 1952 гг. Существующие лакуны мы постарались заполнить с помощью целого ряда источников: как советскими публикациями периода гласности, так и западными изданиями[33]. Документы и протоколы, недавно обнаруженные в архивах, помогли расширить наши представления о советской элите. Нам повезло: у нас в руках оказались анкеты, заполненные участниками одного из съездов партии (действующими и будущими членами ЦК), и списки депутатов Верховного совета (до 1958 г.)[34].
В 1990-е гг. написание мемуаров превратилось в издательскую индустрию. Высокопоставленные партийные чиновники в отставке приложили все силы, чтобы предложить свои версии истории того периода, когда они вершили государственные дела. Опубликованные в то время воспоминания советских руководителей большей частью посвящены последним десятилетиям советского строя. Однако некоторые из них повествуют и о более ранних годах. Особый интерес представляют воспоминания Хрущёва, Молотова и Кагановича[35]. Советские мемуары, как и в любой другой стране, различаются не только в своих оценках, но и в описании фактов. В то же время некоторые из воспоминаний носят документальный характер, что придаёт им непреходящую ценность, несмотря на зачастую субъективный характер. Некоторые из них были написаны ещё до крушения советской системы, и их публикация стала возможной только с концом коммунистического правления. В последнем случае мемуаристы не пытаются оправдать свои действия, взирая на прошлое из другого времени и иной системы