Вместе с тем не следует переоценивать глубину изменений представительства в ЦК различных категорий руководителей. Общая схема ЦК оставалась прежней с колебаниями представительства различных бюрократических и прочих структур в пределах 5–10% по сравнению с 1952–1956 гг. Эти изменения были не столь масштабными по сравнению с теми, что попытается провести Горбачёв в 1990 г. или которые произошли в 1920-е гг., когда сама система должностных вакансий обретала зрелость. ЦК, избранный в 1966 г., после завершения эры правления Хрущёва, продемонстрировал сохранение сложившихся традиций. Хрущёв сберёг систему должностных вакансий, доставшуюся ему в наследство от Сталина, а его последователи, отказавшиеся от многих, не устраивавших их аспектов хрущёвской эры, сохранили эту систему в неприкосновенности.
Ещё одной составляющей преемственности власти являлось сохранение в ней людей одного поколения. Критически важным для понимания 1950–1960-х гг. является факт доминирования в составах ЦК, избранных в 1956 и 1961 г. (так же, как в его составах 1952 и 1966 г.), представителей второго поколения элиты, или класса 38-го года, то есть людей, родившихся в период 1901–1920 гг. (табл. 4.3). Их доля в составе ЦК выросла с 70% (166 человек из 236) в 1952 г. до 83% (299 из 360) в 1966 г. Подъём представительства во власти второго поколения элиты уже рассматривался в главах 2 и 3. В 1950–1960-х гг. главенство этого поколения элиты окончательно оформилось. Средний год рождения полномочных членов ЦК, например, изменился с 1904 г. в составе ЦК, избранном в 1952 г. (это означало, что средний возраст членов ЦК в момент их избрания составлял 48 лет), на 1907 г. для ЦК, избранного в 1961 г. (то есть средний возраст его членов в момент избрания равнялся 54 годам). В 1952 г. представители первого поколения элиты ещё составляли примерно четверть (26%) состава ЦК, но к 1961 г. их в нём осталось всего 8%. Представители третьего поколения элиты, родившиеся уже при Советской власти, составляли лишь малую часть общей численности ЦК, около 5%, причём члены ЦК, родившиеся позднее 1920 г., относились преимущественно к символической его части, а не к реально правящим фигурам. Относительная весомость второго поколения элиты становится ещё очевиднее, если взглянуть на сведения о партийной карьере членов ЦК. Медианным годом вступления в партию тех, кто был избран в состав ЦК в 1956 и 1961 г., является 1932 г. Интересно отметить, что наибольшее число членов ЦК (107 из 458) вступило в Коммунистическую партию в 1939–1940 гг.[337]
Основные характеристики второго поколения элиты были подробно рассмотрены в главе 3. Человеку, родившемуся в 1908 г., (то есть в год, совпадающий с усреднённым годом рождения членов Центрального Комитета, избранных в него в 1956 и 1961 г.), исполнилось 9 лет в 1917 г., 21 год в 1929 г., 29 лет в 1937 г. и 45 лет в 1953 г. Большая часть представителей второго поколения элиты была родом из деревни, её члены, как правило, переехали в города в подростковом или юношеском возрасте. Многие из них вознеслись на высокие посты в ходе Большого террора. Они как однородная группа занимали ответственные посты в годы Второй мировой войны. Образовательный уровень элиты Центрального Комитета был смешанным. Есть основания полагать, что уровень образования советской элиты в целом к началу 1950-х гг. значительно поднялся. Недавнее исследование послесталинского периода, проведённое в России, выявило возникновение в те годы тенденции к проникновению технократии в партийный аппарат. Если в 1952 г. только 68% секретарей региональных и республиканских партийных комитетов имели высшее образование, то к 1956 г. их доля выросла до 86%. Джерри Хью, сравнивая 1957 и 1962 г., придаёт особое значение тому факту, что к концу 1950-х гг. стало больше региональных первых секретарей с высшим техническим образованием[338]. При этом, возможно, прав Моше Левин, считающий, что реальная культурная революция произошла после 1945 г., то есть слишком поздно, чтобы трансформировать второе поколение руководителей, так и остававшееся псевдоинтеллигенцией. Все они получили высшее профессиональное или университетское образование при Советской власти, как правило, во взрослом возрасте и в бурные 1925–1935 гг.[339] Представляется, что на самом деле общее повышение образовательного уровня элиты происходило постепенно, и в результате во втором её поколении становилось все больше людей с высшим образованием, которых ещё нельзя считать действительно хорошо образованными.
| Таблица 4.3. Распределение членов ЦК, избранных в 1952–1966 гг., по поколениям | ||||
|---|---|---|---|---|
| Годы избрания ЦК | ||||
| 1952 | 1956 | 1961 | 1966 | |
| Первое поколение (чел.) | 62 | 44 | 28 | 23 |
| Второе поколение (чел.) | 166 | 201 | 285 | 299 |
| Третье поколение (чел.) | 1 | 2 | 17 | 38 |
| Поколенческая принадлежность неизвестна (чел.) | 7 | 8 | 0 | 0 |
| Всего | 236 | 255 | 330 | 360 |
| Примечание. К первому поколению относятся люди, родившиеся ранее 1900 г., ко второму — родившиеся в 1901–1920-й г., к третьему — родившиеся в 1921–1940-й г. |
Анализ образовательного уровня делегатов партийных съездов указывает на то, что он следовал примерно тем же тенденциям, что и образовательной уровень элиты высшего звена. Доля людей с высшим образованием среди них стабилизировалась. В 1956 и 1959 г. люди с законченным высшим образованием среди них составляли 56%, что соответствовало абсолютным числам делегатов, имеющим право голоса, с таким уровнем образования (1355 и 1269 человек, соответственно). Фактически образовательный уровень делегатов даже понизился по сравнению с 60% (среди делегатов XIX съезда 1952 г.). Среди делегатов с законченным высшим образованием инженеры в 1959 г. составляли около трети, или 23%, от общего числа делегатов с правом голоса. В 1961 г. доля лиц с высшим образованием среди делегатов составляла 52%, хотя число делегатов с правом голоса выросло в три с половиной раза, а в 1966 г. снова поднялась до прежних 55%. В 1961 г. 17% делегатов были записаны, как имеющие «партийно-политическое образование»[340].
В составе Центрального Комитета имела место значительная текучесть кадров, но все замены, как правило, происходили внутри одного поколения. Достаточно сложно оценить, насколько высок был уровень протекционизма при этих персональных заменах. Например, Центральный Комитет поддержал Хрущёва в его борьбе против большинства Президиума в июне 1957 г. Означало ли это, что первый секретарь смог за время, прошедшее с 1953 г., наводнить ЦК своими сторонниками, а затем провести их в новый состав Центрального Комитета на XX съезде партии в 1956 г.? «Хрущёв был не дурак, — утверждал Молотов. — Он сумел сколотить свой собственный ЦК». То же самое предполагает Т.X. Ригби, отмечая, что «…примерно треть полноправных членов ЦК [46 из 133, избранных в 1956 г.] составляли люди, преданные Хрущёву, в то время как ещё почти треть [41 человек] были склонны скорее поддерживать его, нежели его противников»[341]. При этом Ф. Бурлацкий, работавший некоторое время спичрайтером Хрущёва, утверждает, что тот, образно говоря, «…привык ходить в стоптанных тапочках. Иными словами, Хрущёв предпочитал работать с тем аппаратом, который доставался ему от предшественников, редко менял людей в своём окружении». Похожие характеристики дают Хрущёву Роберт Конквест и Майкл Тату[342]. Не менее двух третей секретарей обкомов в Российской Федерации были смещены со своих постов в течение осени и зимы 1953–1954 гг., но обновление кадров партийных работников республиканского и регионального уровня не превысило 40%, а текучесть кадров среди министров была ещё ниже, около 30%[343]. Вероятно, в наибольшей степени покровительству Хрущёва обязаны своим избранием в 1956 г. 113 новых членов ЦК, среди которых 48% составляли секретари ЦК республиканских компартий и обкомов партии и лишь 18% — руководители центральных органов власти.
Вполне вероятно, гораздо важнее, чем личная преданность, был тот факт, что Хрущёв располагал такой же общей поддержкой со стороны элиты, какой пользовалась генеральная линия Сталина в конце 1920-х – начале 1930-х гг. Многие политические ходы Хрущёва были нацелены на сохранение этой широкой поддержки со стороны элиты, и институционализация Центрального Комитета, о которой пойдёт речь в заключительной части данной главы, была одной из составляющих его политики.
Старое и новое
Карьеры людей, избиравшихся в Центральный Комитет в 1950-е и в начале 1960-х гг., высвечивают некоторые характеристики элиты тех лет и указывают на сохранение преемственности в подборе кадров. Андреев, Патоличев и Байбаков, о которых рассказано в предыдущих главах, были переизбраны в состав Центрального Комитета в 1956 г., знаменуя собой его преемственность по отношению к предыдущим периодам. Теперь обратимся к трём новым членам ЦК — Николаю Журину, Владимиру Новикову и Николаю Егорычеву[344].
Хотя Андрею Андрееву в 1956 г. исполнилось всего 60 лет, то есть он был на год моложе Хрущёва, занимаемые им должности носили сугубо церемониальный характер. Некоторые соратники Сталина активно оппонировали Хрущёву и были изгнаны из Центрального Комитета в 1957 г. Хотя Андреев не принадлежал к числу противников нового Первого секретаря, его, вместе с Булганиным и Ворошиловым, не переизбрали в ЦК в 1961 г. В отличие от них такие ярые сталинисты, как Микоян и Шверник, были тогда переизбраны, и даже Ворошилов позднее, уже при Брежневе, в 1966 г. возвратился в состав ЦК. В октябре 1957 г. Андреев был назначен председателем Общества советско-китайской дружбы, что возможно являлось провокацией против Мао Цзэдуна со стороны Хрущёва. Андреев возглавлял общество весь период напряжённых отношений с Китаем в 1960-х гг., несмотря на поразивший его в 1965 г. инсульт (после которого у него парализовало левую часть туловища). Когда в декабре 1971 г. Андреев умер, его не похоронили у Кремлёвской стены позади Мавзолея Ленина. Как и скончавшийся месяцем ранее Хрущёв, он нашёл покой на Новодевичьем кладбище. Ни Брежнев, ни Косыгин, находившиеся тогда за рубежом (один в Польше, а другой — в Норвегии), не приехали в Москву, чтобы принять участие в похоронах