Смертельно опасное национальное единение Еврейский антифашистский комитет в СССР: полномочия, превышение полномочий, судьба[683]Геннадий Эстрайх
Комитет с литературным уклоном
В 1938 году, после закрытия всех (за исключением театрального училища в Москве) еврейских учебных заведений, существовавших ранее в европейской части СССР, а также московской газеты «Der ernes» («Правда»), инфраструктура культурной жизни на языке идиш в стране радикально сократилась. Некоторое расширение этой инфраструктуры вновь происходило с сентября следующего года по июнь 1941-го в аннексированных районах Польши и Румынии, а также в прибалтийских республиках: новая власть открывала там еврейские школы, периодические издания и театры. Одновременно бывшими польскими, румынскими, литовскими и латвийскими гражданами укреплялись кадры советской еврейской культуры, в частности ими пополнялись еврейские секции Союза писателей СССР[684]. До войны действовало три таких секции: одна функционировала на базе московского отделения всесоюзной организации, две другие – на Украине и в Белоруссии. Первоначально, при основании Союза писателей в 1934 году, предполагалось, что членство в них будет открыто для всех литераторов-евреев вне зависимости от языка творчества. Поэт Перец Маркиш, возглавлявший секцию в Москве, вспоминал:
…когда создавалась секция, когда мы предлагали евреям, пишущим на русском языке, вступить в нашу секцию и выделить комиссию по еврейской литературе, к нам шли очень неохотно. Эта комиссия должна была рекрутироваться из других национальных секций, чтобы был обмен опытом. К нам был выдвинут [поэт Михаил] Светлов. Он сказал: «Что я могу сделать?» Но когда ему предложили пойти в грузинскую комиссию, он согласился[685].
В конце концов из этой затеи ничего не вышло, и в еврейских секциях сгруппировались только поэты, прозаики, драматурги и литературоведы, писавшие на идише. Такой «языковой подход» соответствовал и общепринятой в СССР системе категоризации писателей и актеров в качестве еврейских, русских или, скажем, украинских.
С началом войны членство в Союзе писателей зачастую стало определять судьбы людей. С одной стороны, обладатели членского билета (национальность при этом не имела значения) относились к разряду населения, которому властные структуры оказывали помощь при эвакуации в восточные регионы страны и обустройстве на новом месте. В Самарканде и Алма-Ате при местных отделениях ССП даже возникли тогда свои еврейские секции, объединившие эвакуированных писателей[686]. С другой стороны, в Москве через Союз писателей осуществлялся набор в народное ополчение. Среди ополченцев, погибших в боях на подступах к столице, было и немало еврейских авторов, например поэт Самуил Росин, прозаик Самуил Годинер, литературоведы Арон Гурштейн и Меер Винер[687]. Еврейские литераторы служили – и погибали – также и в регулярных частях Красной армии. В 1985 году, к сорокалетию победы над фашизмом, московское издательство «Советский писатель» выпустило сборник стихов на идише «Di lire» («Лира»), в который вошли произведения двадцати трех поэтов, не вернувшихся с фронта.
Еврейские секции ССП оказались тесно вовлечены в деятельность Еврейского антифашистского комитета (ЕАК), первым мероприятием которого «задним числом» официально считался так называемый радиомитинг еврейской общественности, состоявшийся в конце августа 1941 года в московском парке имени Горького и транслировавшийся на весь мир. На самом деле в коридорах власти идея создания ЕАК к тому моменту окончательно еще не выкристаллизовалась – свое место в структуре государственного аппарата он займет только в феврале 1942-го. Изначально комитет располагался в Куйбышеве (ныне Самара), куда временно переехали многие правительственные учреждения и иностранные посольства – из опасений, что Москва может быть сдана. 7 июня у новой еврейской организации появился собственный печатный орган – газета на идише под названием «Eynikayt» («Единение»), первые месяцы выходившая раз в десять дней, а в сентябре, когда ЕАК вместе с редакцией переместился в столицу, ставшая еженедельной. В Москву возвратились и многие еврейские писатели (некоторые, как Ицик Фефер, бывший киевлянин, поселились там впервые)[688]. С 22 февраля 1945-го «Eynikayt» выпускалась уже три раза в неделю. Фактически издание заменило собой всю советскую периодику на идише, прежде всего газеты, печатавшиеся перед войной в Киеве, Минске, Вильнюсе, Белостоке, Риге и Львове[689].
В годы войны большинство потенциальных читателей такой периодики находились в центрах эвакуации на востоке страны, что отражалось на географии распространения «Eynikayt». Подписка на газету лимитировалась, при этом в 1944 году, например, 400 экземпляров выделялось Свердловской области, 300 – Ташкентской, по 250 – Горьковской, Челябинской и Чкаловской, и только по 50 – Киевской и Харьковской[690]. В отсутствие альтернатив потребность в газете была высокой, и даже в крупных городах она оставалась малодоступной. Но попытки лидеров ЕАК превратить «Eynikayt» в ежедневное издание и расширить его аудиторию одобрения сверху не получили: основной задачей комитета являлась пропаганда за рубежом, куда и уходила заметная часть мизерного тиража[691].
Судя по всему, руководство агитпропа не видело смысла в ведении целенаправленной патриотической и антифашистской агитации среди еврейского населения страны: для этого потребовался бы печатный орган на русском языке. На идише же большинство советских евреев не читали. Этот язык был абсолютно чужд и неашкеназским еврейским субэтническим группам Средней Азии, Кавказа и Крыма, но те явно не интересовали ЕАК – разве что «Eynikayt» порой публиковала о них этнографические зарисовки[692]. Можно предположить, что многие евреи в Советском Союзе никогда газету не видели и даже не знали о существовании ЕАК, хотя информация о нем время от времени и появлялась в центральной прессе. Не случайно в марте 1945 года президиум комитета занес в повестку очередного заседания: «Вопрос о русском журнале крайне важен. Выделить группу товарищей, чтобы принципиально решить этот вопрос. Поговорить с Лазарем Моисеевичем [Кагановичем] о необходимости русского издания»[693]. Неизвестно, состоялся ли такой разговор с самым высокопоставленным евреем страны (Каганович занимал тогда пост заместителя председателя Совета народных комиссаров), но так или иначе проект русскоязычного журнала не осуществился.
Название «Еврейский антифашистский комитет» могло легко ввести в заблуждение неискушенного зарубежного наблюдателя, способного принять ЕАК за инициированную снизу общественную организацию, элемент гражданского общества – тем более что в США действовали (и действуют до сего дня) организации с созвучными наименованиями, например Американский еврейский комитет (American Jewish Committee) или Еврейский рабочий комитет (Jewish Labor Committee). В действительности, как и остальные подобные структуры, нацеленные на ведение пропаганды за рубежом, – Всеславянский комитет, Антифашистский комитет советских женщин, Антифашистский комитет советской молодежи и Антифашистский комитет советских ученых, – ЕАК создавался в недрах высшего партийного аппарата. Очевидно, советские директивные органы сочли еврейский участок пропагандистского фронта заслуживающим отдельного внимания. Все пять антифашистских комитетов были подразделениями Советского информационного бюро (Совинформбюро), образованного постановлением ЦК ВКП(б) и Совета народных комиссаров СССР уже на третий день войны, 24 июня 1941 года[694].
Заместителем начальника Совинформбюро (с 1945 года – начальником) являлся Соломон Лозовский, когда-то в эмигрантской молодости руководивший профсоюзом еврейских шляпников в Париже, а затем на протяжении многих лет возглавлявший подконтрольную Коминтерну структуру – Красный интернационал профсоюзов (Профинтерн). В 1937-м этого старого большевика фактически сослали на должность директора Гослитиздата, но два года спустя он опять пошел на повышение, став заметной фигурой в партийно-советской номенклатуре – заместителем наркома иностранных дел и членом ЦК[695]. По словам Лозовского, мысль о создании нескольких антифашистских комитетов родилась в ходе его разговора с первым начальником Совинформбюро, секретарем ЦК ВКП(б) Александром Щербаковым осенью 1941-го[696].
Рис. 4.1. Газета «Eynikayt» («Единение»), орган Еврейского антифашистского комитета в СССР. Москва. 1946
Добровольное членство в антифашистских комитетах не подразумевалось. Наоборот, чиновники государственного аппарата тщательно отбирали и проверяли кандидатов на основе профессиональных и политических критериев. В первую очередь требовались писатели, журналисты и переводчики. Ицик Фефер, считавшийся ведущим еврейским поэтом Украины, в 1941-м «был вызван на работу в Еврейский антифашистский комитет». Аналогично Маркиш тогда же «был вызван в ЦК ВКП(б) вместе с другими писателями»[697]. К 1944 году в ЕАК состояло 62 человека, в том числе офицеры и генералы, актеры, художники, врачи, ученые, делегаты от Еврейской автономной области