«Der blutiker shpas» на идише появлялся в печати всего четыре раза: в газете «Haynt» (1912), дважды в виде книг (1915,1923) и, наконец, в журнале «Советиш геймланд» (1988–1989)[1187]. До последней публикации, как справедливо утверждалось в журнальном резюме, произведение и в самом деле оставалось малоизвестным еврейскому читателю – по совокупности обстоятельств, не имевших отношения к идеологическим ограничениям в Советском Союзе. Нам осталось понять, почему вплоть до «публикаторского бума» перестроечных лет оно не приходило и к русскому читателю.
Хроника несостоявшейся публикации
Наиболее значительным проектом первого послесталинского десятилетия в области еврейской культуры стало шеститомное собрание сочинений Шолом-Алейхема на русском языке, выпущенное Государственным издательством художественной литературы (Гослитиздатом) в 1959–1961 годах. Никогда ранее русская аудитория не имела возможности познакомиться с творчеством еврейского классика в столь широком объеме, многие произведения печатались по-русски впервые или в новых, специально выполненных переводах. Отбирая тексты для этого издания, составители отчасти ориентировались на нью-йоркское «Folks-fond oysgabe», но в существенно большей степени – на уже сложившиеся в советском литературоведении и советской издательской практике приоритеты[1188]. Касалось это и «Кровавой шутки», и других поздних романов Шолом-Алейхема. Во вступительной статье к первому тому прозаик и литературный критик Ривка Рубина высказывала мнение, близкое довоенным оценкам Арона Гурштейна:
В романах «Потоп» и «Кровавая шутка», написанных после революции 1905 года, несмотря на отдельные блестящие места в них, Шолом-Алейхем – романист еще не может быть поставлен рядом с Шолом-Алейхемом – новеллистом. «Блуждающие звезды» – это первый роман, в котором талант писателя засверкал всеми красками…[1189]
«Блуждающие звезды», мелодраматическое повествование о судьбах еврейских актеров до революции, в СССР было принято считать «главным романом» Шолом-Алейхема. Возможно, в этом нашло отражение то особое место, которое занимал в советской еврейской культуре театр, прежде всего – московский ГОСЕТ во главе с Соломоном Михоэлсом. В собрании сочинений 1959–1961 годов под «Блуждающие звезды», отсутствовавшие в «Folks-fond oysgabe», выделили целый том 10°. Ни «Кровавая шутка», ни «Потоп» в шеститомник не вошли.
Тем не менее в потоке гослитиздатовской корреспонденции тех лет оба романа «всплывали». Судя по всему, требования напечатать их, звучавшие в читательских письмах, носили случайный характер и свидетельствовали не столько об интересе конкретно к этим произведениям, сколько о прорывающихся на поверхность чувствах рядовых советских евреев, недовольных своим положением и положением своей национальной культуры. Шолом-Алейхем являлся для них символом этой культуры, а издательство, взявшееся за выпуск собрания его сочинений, превратилось в адрес для предъявления претензий[1190][1191]. Бюрократический ритуал обязывал учитывать «запросы трудящихся», и отдел писем Гослитиздата даже направил в редакцию литератур народов СССР служебную записку о предложении читателей – издать дополнительный том с романами «Кровавая шутка» и «Потоп»[1192].
Совсем иной характер носили упоминания тех же романов во внутренних рецензиях, которые поступали в издательство от еврейского поэта Арона Вергелиса, в конце 1950-х работавшего в Иностранной комиссии Союза писателей, а чуть позднее, в 1961-м, возглавившего новый журнал на идише – «Советиш геймланд». За его резкими заявлениями стояло ожесточенное соперничество с Моисеем Беленьким, членом редколлегии и ключевым составителем шеститомного собрания сочинений Шолом-Алейхема. Борьба велась как за общее лидерство в еврейской культурной среде, так и за статус ведущего эксперта по еврейской литературе в системе советского книгоиздания[1193]. За пару недель до первого тома шеститомника там же, в Гослитиздате, вышел из печати сборник избранных рассказов Шолом-Алейхема на идише, подготовленный Вергелисом. Появление этого сборника стало знаковым событием, обозначившим окончательную «реабилитацию» в СССР еврейского языка, книги на котором к тому моменту в стране не издавались уже десять лет[1194].
Суждения Вергелиса о «Кровавой шутке» не сохранились, а о романе «Потоп» в одной из рецензий он высказывался так:
Хотя по художественному мастерству это произведение нельзя считать классическим, оно тем не менее важно для воссоздания истинной картины творческого пути Шолом-Алейхема, его неразрывной связи с народом, с прогрессивными силами общества. В этом романе писатель выразил свое понимание Первой русской революции. Воплощение темы революции составляет целый этап в творчестве Шолом-Алейхема. Поэтому роман «Потоп» должен иметь свое место в его собрании сочинений. С идейной точки зрения представляется целесообразным печатать роман с некоторыми купюрами[1195].
И это предложение, и аналогичное предложение по поводу «Кровавой шутки» обсуждались на редколлегии шеститомника и были отвергнуты, а выпады Вергелиса в адрес составителей встретили отпор со стороны Беленького, направившего в редакцию литератур народов СССР Гослитиздата гневное многостраничное послание[1196]. Но шесть лет спустя, в декабре 1966-го, представляя в ту же инстанцию проект второго издания собрания сочинений Шолом-Алейхема, тот же Беленький выступал с прямо противоположных позиций, чуть ли не повторяя аргументацию своего оппонента:
…на мой взгляд, в новое русское издание Шолом-Алейхема необходимо включить «Потоп» и «Кровавую шутку».
Роман «Потоп» – единственное художественное произведение в еврейской литературе о событиях, связанных с Первой русской революцией. Тонкий юмор «Кровавой шутки» разоблачает антисемитские инсинуации в условиях царского самодержавия, бьет по нынешним фальсификаторам истории еврейского народа, которые измышляют кровавые наветы и фабрикуют против евреев гнусные фальшивки[1197].
Произошедшая с Беленьким метаморфоза объяснялась просто: в верхах утвердили расширенное собрание сочинений Шолом-Алейхема в восьми томах – и составители строили самые смелые планы. В восьмитомник предполагалось включить не только «Потоп» и «Кровавую шутку», но и множество других произведений, в том числе и тех, что не входили в «Folks-fond oysgabe» и вообще крайне редко публиковались в оригинале, например его ранние зарисовки «На Бердичевской улице», стихотворения, рассказ «Шимеле», написанный на иврите, вторую часть повести «Менахем-Мендл»[1198].
Очевидно, намерение перевести и напечатать два крупных «политических» романа требовалось подкрепить дополнительными доводами. Для этого в издательстве использовали цитаты из статьи о Шолом-Алейхеме в журнале «Дружба народов», написанной украинским поэтом Миколой Бажаном, влиятельным деятелем Союза писателей Украины и академиком АН УССР[1199]. Бажан положительно отзывался и о «Потопе», и о «Кровавой шутке», но сам их, несомненно, не читал, а лишь воспроизводил оценки из монографии литературоведа Герша Ременика «Шолом-Алейхем», вышедшей незадолго до того в Гослитиздате.
«Кровавую шутку» Ременик разбирал существенно подробнее, чем все его предшественники, прямо противопоставляя при этом свою позицию высказываниям Бал-Махшовеса и прочих «сиониствующих критиков». Глухо признавая, что роман не относится к вершинным достижениям Шолом-Алейхема («Как у всякого художника, у него есть и слабые произведения…»), автор монографии акцентировал идейную сторону дела:
Даже в его [Шолом-Алейхема] неудачных творениях всегда ощущается величие и мощь гения.
Нападки буржуазной критики на роман «Кровавая шутка» (1912–1913) вызваны были не эстетическими соображениями. «Кровавая шутка» – подлинный политический роман, не потерявший своего значения и в настоящее время.
<…>
Роман отразил борьбу передовых сил общества против реакционной политики царизма и черносотенных молодчиков.
<…>
Роман «Кровавая шутка» был боевым произведением Шолом-Алейхема, выступившего против национальной и расовой дискриминации. В Советском Союзе и в странах социализма роман «Кровавая шутка» может представлять только исторический интерес. Но в капиталистических странах Европы и Америки он не потерял своего значения и теперь[1200].
Подобный «перевод стрелок» на «страны Европы и Америки» служил в тот период необходимым прикрытием для всех, кто пытался затронуть в печати тему, политически чувствительную для советского руководства, в данном случае – тему антисемитизма в России. Далее в монографии тезис об актуальности «Кровавой шутки» в капиталистических странах пояснялся при помощи обширной цитаты из доклада Н. С. Хрущева, в которой первый секретарь ЦК КПСС гневно обрушивался на «последние фашистские антисемитские выступления по городам Западной Германии». По существу, Ременик, умело используя «риторику холодной войны», давал развернутое обоснование в пользу скорейшей публикации «боевого произведения» в СССР.
И Бажан, и Ременик входили в официальную редколлегию второго издания собрания сочинений Шолом-Алейхема. Вопрос о романах «Потоп» и «Кровавая шутка» обсуждался на ее заседании в январе 1967 года. Издательский документ сообщает: «Все члены редколлегии высказались за целесообразность включения этих двух романов в Собр. соч.»