Четвертым полем реализации советских внешнеполитических устремлений в «лимитрофной зоне» стала Бессарабия. Советский Союз никогда не признавал законность румынской оккупации Бессарабии. В составе Украинской ССР была создана Молдавская АССР, которая служила плацдармом для развития советской молдавской нации и соответствующей советской агитации в Бессарабии. При этом молдаване составляли только около 30 % населения этой автономии.
Советская пропаганда утверждала, что молдаване — это нация не только отдельная от румын (такая точка зрения имеет под собой основание), но и более близкая к русским и украинцам, а молдавский язык не принадлежит к языкам романской группы (эти утверждения абсурдны). В марте 1938 г. Отдел науки ЦК КП(б)У подал докладную записку в ЦК ВКП(б) о том, что в Молдавской АССР «румынские шпионы… проводили румынизацию молдавского языка, извратили его настолько, что коренные молдаване не понимают очень много слов румынизированного „молдавского“ языка. Враги народа, утверждая, что молдавский язык принадлежит к семейству так называемых романских языков, фактически проводили линию на отрыв молдавского языка от русского и украинского»[463].
После подписания Советско-германского пакта о ненападении СССР получил возможность реализовать свои планы по возвращению Бессарабии. Способствовало этому и военное поражение Франции, которая была союзницей Румынии. 26 июня 1940 г. В. М. Молотов вручил румынскому послу в Москве заявление советского правительства, в котором говорилось: «В 1918 году Румыния, пользуясь военной слабостью
России, насильственно отторгла от Советского Союза (Россия) часть его территории — Бессарабию — и тем нарушила вековое единство Бессарабии, населенной главным образом украинцами, с Украинской Советской Республикой». Таким образом, в притязаниях на Бессарабию был преувеличенно задействован «украинский фактор», хотя украинское население Бессарабии составляло около 20 % (русское — 8 %), молдаване же составляли около 50 % ее населения[464].
Кроме Бессарабии, в советской ноте шла речь о Северной Буковине: «Правительство СССР считает, что вопрос о возвращении Бессарабии органически связан с вопросом о передаче Советскому Союзу той части Буковины, население которой в своем громадном большинстве связано с Советской Украиной как общностью исторической судьбы, так и общностью языка и национального состава». Северная Буковина, населенная в основном русинами, до 1918 г. входила в состав Австро-Венгрии и затем, вопреки решению Буковинского народного собрания, была аннексирована Румынией. Румынские власти проводили в отношении украинского населения Северной Буковины и Бессарабии политику национального угнетения. Было закрыто большинство украинских библиотек, ограничен выпуск газет и книг, сокращено народное образование на украинском языке, ряд населенных пунктов был переименован по-румынски, украинцев заставляли брать румынские фамилии. При помощи фальсификации результатов переписей искусственно завышалась доля румын в населении Северной Буковины[465].
Правительство Румынии было вынуждено согласиться с требованиями СССР и передать ему Бессарабию и северную часть Буковины. К 3 июля 1940 г. советские войска заняли эти территории. 2 августа 1940 г. Молдавская АССР[466] была преобразована в союзную республику с передачей ей большей части территории Бессарабии. Северная Буковина и южная часть Бессарабии были переданы Украинской ССР (на их территориях были созданы Черновицкая и Измаильская области). Советская пропаганда провозгласила «освобождение Бессарабии от румыно-боярского ига» и «воссоединение молдавского народа» в качестве «новой победы сталинской внешней и национальной политики»[467].
Оценивая присоединение Бессарабии к СССР, следует согласиться с мнением М. И. Мельтюхова о том, что применение термина «советская агрессия» к оккупированной Румынией территории Бессарабии невозможно. Это был возврат территории, двадцатидвухлетнюю оккупацию которой СССР никогда не признавал, тем более что в 1918 г. Румыния сама обязалась вывести войска из Бессарабии, но так этого и не сделала. В результате возвращения Бессарабии была восстановлена историческая граница СССР (России) и Румынии по рекам Прут и Дунай. Что касается Северной Буковины, то это было присоединение новой территории и установление новой границы[468].
Тем не менее перегибы в советизации Бессарабии и Северной Буковины, осуществленной в предвоенное время, оказали отрицательное воздействие на местное население[469]. В июне 1941 г. из Молдавской ССР, Черновицкой и Измаильской областей УССР было депортировано 30 тыс. человек из числа неугодного для советской власти «элемента»[470]. «Германский фактор» в решении бессарабского и буковинского вопроса проявил себя в основном в «добровольно-принудительной» репатриации 124 тыс. немцев из вновь присоединенных к СССР территорий в Германию[471].
Общая оценка расширения территории СССР была дана на 7-й сессии Верховного Совета СССР в августе 1940 г.: «Вхождение Прибалтийских стран в СССР означает, что Советский Союз увеличивается на 2 млн 880 тыс. населения Литвы, на 1 млн 950 тыс. населения Латвии и на 1 млн 120 тыс. населения Эстонии. Таким образом, вместе с населением Бессарабии и Северной Буковины, население Советского Союза увеличится, примерно, на 10 млн чел. Если к этому добавить свыше 13 млн населения Западной Украины и Западной Белоруссии, то выходит, что Советский Союз увеличился за последний год больше чем на 23 млн населения»[472]. Пропаганда, в том числе в армии, широко разъясняла «огромные победы внешней политики партии и правительства за последний год, обеспечившей свободную и радостную жизнь народам западных областей Украины и Белоруссии, Северной Буковины, Литвы, Латвии и Эстонии, и значительно укрепившей границы нашей Родины»[473].
Несмотря на такие заявления, власти Советского Союза не полностью доверяли новым гражданам страны. Так, в авариях, происшедших на шахтах комбината «Сталинуголь» в июле 1941 г., обвиняли в том числе «выходцев из западных областей Белоруссии и Украины»[474]. В «Указаниях по отбору танковых экипажей», изданных ГлавПУР Красной армии 12 августа 1941 г., было предписано «в состав боевых экипажей не включать… призванных из западных областей Украины и Белоруссии, Прибалтики, Бессарабии и Северной Буковины»[475]. В начале Великой Отечественной войны в Красную армию отказывались принимать добровольцев из Латвии[476]. Советизация и интеграция вновь присоединенных к СССР территорий завершилась только после окончания Великой Отечественной войны.
Глава 2Великая Отечественная война
«Здоровый, правильно понятый национализм»: укрепление великодержавия
22 июня 1941 г. перед советским руководством встала задача сплочения народов страны, мобилизации их духовных ресурсов на защиту Отечества. От убедительности идеологического обоснования борьбы с нацистской агрессией напрямую зависело морально-политическое состояние Красной армии и населения в тылу[477]. В первый же день войны зампредседателя советского правительства В. М. Молотов выступил по радио и объявил, что Советский Союз вступил в «отечественную войну», что означало, по сути, войну во имя Родины и нации. В то же время в словах В. М. Молотова еще были слышны нотки «интернационалистического подхода»: «Эта война навязана нам не германским народом, не германскими рабочими, крестьянами и интеллигенцией, страдания которых мы хорошо понимаем, а кликой кровожадных фашистских предателей Германии»[478].
Такой подход имел место в советской пропаганде первых недель войны. Еще питались иллюзии, что «рабочий класс Германии ненавидит фашистскую авантюру» и даже пытается выразить свою «солидарность с трудящимися СССР» вплоть до актов саботажа в военной промышленности Германии[479]. Делались попытки отделить немцев от нацистов, которые «превратили немецкий народ в рабов»[480]. Яркое отражение такой подход нашел в листовках, которые выпускало Главное политуправление Красной армии для солдат вермахта и армий стран-сателлитов в первые недели войны: «Вас гонят на несправедливую войну. Вас, рабочих и крестьян, одетых в солдатские шинели, заставляют воевать с рабочими и крестьянами Советского Союза, которые защищают свое правое дело»; «Немецкие рабочие и крестьяне в шинелях! Не боритесь против русских рабочих и крестьян, ваших братьев!»; «Братья румыны!.. Зачем вам умирать за Гитлера и Антонеску! Зачем вам воевать со страной, где земля, фабрики и заводы принадлежат народу?». В августе 1941 г. была выпущена листовка в виде «Открытого письма немецким рабочим от рабочих СССР», в которой советские пропагандисты стыдили солдата вермахта «перед рабочими всего мира» за то, что он пошел по воле А. Гитлера «на самую преступную из всех преступных войн, на войну против социалистической страны» и стал «контрреволюционным разбойником и врагом социализма»[481].
Однако такие аспекты пропаганды были не более чем отголоском устаревшей политики. Новая политика стала строиться на уже упомятой доктрине И. В. Сталина, выработанной им к началу войны: «Здоровый, правильно понятый национализм»