ндированы представители ЦК ВКП(б) и ЦК КП(б)У[1008].
Устранению возможного перекоса в сторону усиления религиозности служило принятое 27 сентября 1944 г. Постановление ЦК ВКП(б) «Об организации научно-просветительской пропаганды», которое предписывало, «с целью преодоления пережитков бескультурья, суеверий и предрассудков», укрепить пропаганду, направленную на «материалистическое объяснение явлений природы»[1009]. По мнению В. Н. Якунина, это постановление явилось следствием возобновления антирелигиозных усилий[1010]. По словам Т. А. Чумаченко, постановление не было антирелигиозным, так как руководство страны лишь хотело «подчеркнуть свою приверженность учению марксизма»[1011]. На наш взгляд, верно и то и другое. Хотя постановление не было открыто направлено на возобновление антирелигиозной пропаганды, последняя не была отброшена, а лишь замаскирована «научно-просветительской». Этот вывод подтверждается тем, что в тезисах УПиА, изданных в 1944 г., была признана необходимость «осторожного и вдумчивого подхода к делу антирелигиозной пропаганды» — в основном через распространение естественно-научных знаний[1012].
Усилению позиций РПЦ способствовало прекращение деятельности церковных сепаратистов на Украине и в Белоруссии, которая сошла на нет одновременно с уходом оккупантов. Была также официально прекращена «эстонская схизма» (раскол православной церкви), и все эстонские православные приходы и священники на территории СССР вернулись в лоно РПЦ[1013].
В СССР продолжался рост религиозности населения. Власти выявили, что «возросла посещаемость церквей, увеличилось выполнение религиозных обрядов», «в ряде мест церковники организуют запрещенные законом массовые шествия, молебствия и крестные ходы» (упоминались Пензенская, Рязанская и Сталинградская области)[1014]. В ночь с 15 на 16 апреля 1944 г. на пасхальных службах в Москве присутствовало 250 тыс. человек (в 1943 г. — 83 тыс.), в Московской области — 200 тыс. человек (в 1943 г. — 160 тыс.)[1015]. В Крыму отмечались религиозные настроения среди интеллигенции[1016]. В Белоруссии была выявлена высокая посещаемость храмов, в том числе молодежью[1017]. В Днепропетровской области среди населения — в колхозах, на промышленных предприятиях, а также в школах, кинотеатрах и на рынках — широко распространялись религиозные листовки, причем были «выявлены факты, когда разноской листовок занимались школьники». Жители освобожденной территории активно интересовались положением в религиозной сфере в СССР, задавая такие вопросы: «Правда ли, что комсомольцам разрешили венчаться в церкви?»[1018], «Кто разрешил открыть церкви и почему?»[1019], «Правда ли, что в Москве открыты церкви?»[1020]. Призывники, прибывшие в Красную армию с освобожденной в 1944 г. территории СССР, в большинстве своем были верующими. Многие из них взяли с собой в армию Евангелие и молитвенники. По прибытии в армию они открыто совершали молитвы. Был отмечен случай, когда бойцы, идя в строю, встретили крестный ход и «все, как один, сняли головные уборы». От группы призывников из Западной Украины сразу по прибытии поступили «заявления о разрешении им исполнять религиозные обряды и посещать церковь»[1021]. О роли мусульманской религиозности говорит тот факт, что в сентябре 1944 г. кадий Ботлихской мечети С. Мирзаев мобилизовал всех жителей аула и привлек учащихся школы для уборки урожая фруктов, чем оказал огромную услугу колхозу. Благодаря его религиозной деятельности прекратились хищения колхозной собственности и улучшилась посещаемость школы учащимися[1022].
Кроме того, были выявлены факты «потворства» местных властей религии, как на освобожденной, так и на тыловой территории СССР. Так, в Курской области секретарь Медвенско-го райкома ВКП(б) Менделевии «привлек священников для выполнения планов яйцепоставок». Власти Николаевского сельсовета Золотухинского района попросили местного священника помочь с распространением займа, что он и сделал за короткий промежуток времени, выполнив задание по сельсовету на 100 %. В этом районе комсомольцы посещали церковь, а также имели место факты крещения детей коммунистов. В Фатежском районе зампредседателя райсовета окрестил своего ребенка, а председатель райсовета Осоавиахима обвенчался в церкви. Некий работник Курского горвоенкомата написал письмо курскому епископу Питириму (Свиридову) с просьбой «выделить средства для организации детского дома», причем подписался: «Член партии с 1919 года». Правление колхоза имени Тельмана самостоятельно передало местному священнику для переоборудования под церковь здание колхозного клуба. Правление колхоза «Пролетарий» Дмитриевского района обратилось к священнику с просьбой «повлиять в своей проповеди на колхозников, чтобы последние лучше работали». В Ипатовском районе Ставропольского края некий комсомолец Старцев, «работая учителем, ходил в церковь и в своем классе отслужил молебен». Сам секретарь Ставропольского крайкома В. В. Воронцов на пленуме, когда один из выступавших употребил термин «антирелигиозная работа», бросил ему реплику: «Не антирелигиозная работа, а научно-просветительская пропаганда». В Грозненской области некоторые партийные и советские работники предоставляли священнослужителям возможность выступать с речами на собраниях колхозников и обращались к ним с просьбами об оказании помощи. В Киргизии зампредседателя Фрунзенского горисполкома Дубинин провел совещание руководителей религиозных общин по вопросу о сборе средств среди верующих в помощь семьям военнослужащих, а также направил с этой же целью в общины своих инспекторов[1023].
Поворот советского руководства в религиозной политике и заключение «конкордата» с РПЦ население оценивало в основном положительно, хотя были и отрицательные оценки происходящего. В частности, высказывались мнения, что правительство пошло навстречу церкви «под давлением Англии и США», что совершается ошибка, так как церковь теперь могла «сама начать влиять на государство». Некоторые люди совершенно не понимали, почему произошло изменение политики, и высказывали надежду, что союз государства с церковью будет только во время войны[1024].
Заключительный период войны стал временем заката Обновленческой церкви, которая, как уже отмечалось, была принесена в жертву «конкордату». Следует согласиться с мнением, что советскому руководству стало понятно, что Обновлеченская церковь имела незначительное число сторонников, материальный вклад обновленцев в победу был еще менее значительным в сравнении со вкладом РПЦ[1025]. В 1944–1945 гг. в РПЦ вернулись многие священники и церковные здания обновленцев[1026]. К августу 1944 г. в СССР осталось только 147 обновленческих храмов (большинство из них — в Краснодарском и Ставропольском краях). В Москве из шести храмов остался единственный, в котором служил сам глава обновленцев А. Введенский. После его смерти в 1946 г. Обновленческая церковь окончательно сошла на нет. Также после 1943 г. были ослаблены и со временем исчезли такие сектантские движения, как «Истинно-православные христиане», григориане, иосифляне[1027].
19 мая 1944 г. при СНК СССР был создан Совет по делам религиозных культов, в задачу которому было поставлено «осуществление связи между Правительством СССР и руководителями религиозных объединений: армяно-григорианской, старообрядческой, католической, греческо-католической, лютеранской церквей и мусульманского, иудейского, буддийского, сектантского вероисповеданий». Одним из важнейших шагов Совета по делам религиозных культов стало принятие 19 ноября 1944 г. постановления «О порядке открытия молитвенных зданий религиозных культов», согласно которому молитвенное здание могло было открыто по ходатайству в местные органы власти группы в составе не менее чем двадцати верующих. Местные власти должны были направлять ходатайство в Совет по делам религиозных культов[1028].
В то время как создание Совета по делам религиозных культов должно было служить урегулированию в конструктивном духе взаимоотношений между государством и конфессиями, положение Украинской греко-католической церкви (УГКЦ), после освобождения Красной армией территории Западной Украины, где проживало подавляющее большинство ее приверженцев, стало непрочным. Наличие на территории СССР Униатской церкви с ее 3,5 млн членов, без сомнения, оставалось проблемой для советского руководства потому, что униатство, во-первых, связывалось с проблемой украинского национализма, а во-вторых, рассматривалось как инструмент влияния Ватикана. В то же время ликвидация УГКЦ изначально не была единственным запланированным решением. Советское руководство рассчитывало на то, что удастся «советизировать» эту конфессию, так как к лету 1944 г. митрополит А. Шептицкий обозначил свою лояльность к советской власти. А. Шептицкий, получив чрезвычайные полномочия от папы Пия X, стал почти «патриархом униатов» и пользовался большим уважением среди населения Западной Украины. В сентябре 1944 г. он выступил на Соборе униатского духовенства с речью, в которой провозгласил, что не выступает против коммунизма, а также осудил УПА и ОУН-Б (в то же время это было его личным мнением, которое не разделяло большинство священнослужителей УГКЦ). Советское руководство приняло решение развить сотрудничество с А. Шептицким