и общеуниверситетская кафедра истории Румынии[1721].
Еще одним аспектом румынизации было переписывание истории. Оккупационные власти стремились доказать румынскую историческую принадлежность территории Транснистрии как минимум с VI в.[1722] В Одесском университете профессоры из Румынии — А. Болдур и С. Мехединц — читали лекции, утверждая, что «Транснистрия — [это] исконно румынская земля». Румынский народный университет, который функционировал с осени 1942 г. по февраль 1943 г., ставил своей целью «доказать [румынские] исторические судьбы Транснистрии» и «справедливость ведения войны с Советским Союзом»[1723].
В рамках реализации программы румынизации захваченных территорий СССР оккупанты предприняли меры по консолидации румынского населения Транснистрии. Осенью 1941 г. руководство Румынии отдало приказ осуществить перепись румынского (молдавского) населения, проживающего за Днестром. В итоге было насчитано, по разным данным, от 150 тыс.[1724] до 1,8 млн. человек[1725] (очевидно, эта цифра является чрезмерно завышенной). К июню 1943 г. с территории, оккупированной Германией, в подконтрольные Румынии регионы прибыло около 5 тыс. человек, из которых 4617 человек были расселены в Транснистрии, остальные — в Бессарабии. Для первых были «освобождены» украинские села (в основном в Рыбницком уезде), население которых было переселено в Очаковский уезд[1726]. Весной 1942 г. в Кагульский уезд Молдавии и Буджак были переселены румыны, прибывшие из Южной Добруджи, аннексированной Болгарией в 1940 г. Румынские власти рассматривали план по выселению из Бессарабии всего «нерумынского населения» общей численностью до 702 тыс. человек[1727].
Румынизация Транснистрии достигла пика в 1942 г., однако с весны 1943 г. была почти заброшена[1728] — очевидно, в связи с изменением ситуации на фронте. В целом румынизация этого региона осуществлялась намного слабее, чем в Бессарабии. Так, в Транснистрии, учитывая демографическую ситуацию, оккупанты отказались от издания на румынском языке большей части СМИ: из 17 газет и журналов — двенадцать выходило на русском и только пять — на румынском языке. В то же время в Бессарабии проводилась тотальная румынизация. За использование русского языка было предусмотрено суровое наказание[1729] (несомненно, такое же отношение было и к украинскому языку). Народные русские и украинские песни и танцы были запрещены. Румынские власти принуждали русских и украинцев менять фамилии на румынские[1730]. Оккупантам помогал их довоенный опыт борьбы с использованием в Бессарабии русского и украинского языков[1731].
Тем не менее в целом в румынской политике и пропаганде использовались более мягкие методы, чем в германской, вследствие чего первая была эффективнее второй. В румынской зоне оккупации среди населения было распространено «суждение, что немцы намного более жестокие и враждебные, чем румыны», и поэтому население Транснистрии «поздравляло себя с тем, что у них были румыны»[1732], а не немцы. Этим пользовались румынские оккупационные власти, ведя пропаганду так, чтобы это «затрудняло созревание ненависти» населения к захватчикам[1733].
Религиозная политика румынских оккупантов, во-первых, была нацелена на «рехристианизацию» захваченных территорий СССР в румынском духе. Эта политика существенно отличалась от германской, ввиду того что румыны в своей массе сами исповедовали православие. Второе ее отличие заключалось в запрете украинского религиозного сепаратизма. Взамен этого был осуществлен перевод православия под юрисдикцию Румынской православной церкви[1734]. В каждый храм был назначен румынский священник[1735]. Через церковные службы происходило внедрение румынского языка[1736]. В октябре 1941 г. в Транснистрию прибыла Румынская православная миссия (РПМ), целью которой было восстановление религиозной жизни в этом регионе[1737]. До ноября 1942 г. миссию возглавлял архимандрит Юлий (Скрибан). Он ориентировал работу РПМ на молдавское население. Затем во главе миссии встал митрополит Виссарион (Пую)[1738], при котором румынизация церковной жизни сократилась, и даже было отмечено некоторое «русофильство»[1739]. С декабря 1943 г. по март 1944 г. РПМ возглавлял архимандрит Антим (Ника)[1740].
Румынская православная миссия приняла меры по возрождению религии в Транснистрии. Были открыты духовная семинария, богословские курсы, женский и мужской монастыри (Свято-Пантелеймоновский и Свято-Архангело-Михайловский в Одессе). В школах и вузах были введены церковные обряды и преподавание Закона Божьего[1741]. В Транснистрии также действовала и Католическая миссия, и евангелические священники, прибывшие из Германии, которые обслуживали нужды 50 тыс. католиков и униатов и 50 тыс. протестантов. К концу 1943 г. в Одессе работали от 22 до 29 церквей. Во всей Транснистрии было 593 церкви и молитвенных дома, 118 находились в стадии ремонта и 57 строились[1742].
Национальная политика румынских оккупантов была направлена на деукраинизацию. Румынское руководство было уверено, что победа Германии приведет к созданию независимой Украины, которая потребует себе оккупированную Румынией территорию[1743]. Враждебность румынского руководства к Украине имела долгую историю, обусловленную тем, что Бессарабия и Буковина были объектом претензий обеих наций[1744]. Озабоченность Румынии «украинским вопросом» проявлялась на уровне правительства этой страны[1745]. В частности, И. Антонеску приказал выслать из Транснистрии «украинских шовинистов» и их сторонников[1746]. На территории региона любая украинская национальная деятельность, даже в культурной среде, подавлялась. Украинский язык был вытеснен из обихода и не преподавался в школах[1747].
Предпринятая румынскими властями деукраинизация Транснистрии практически не встретила сопротивления, так как в этом регионе не было предпосылок для развития украинского национализма, что и обусловило отсутствие проявлений украинского шовинизма и сепаратизма[1748]. Хотя оуновские пропагандисты пытались действовать в сельской местности, ведя пропаганду самостоятельности Украины под протекторатом Германии и вербуя в У ПА[1749], в целом их деятельность на территории, оккупированной Румынией, не была масштабной. Деятельность ОУН местным населением была встречена враждебно, и оуновцы не нашли соратников даже среди украинского населения[1750]. В основном деукраинизация Транснистрии вызвала протесты со стороны украинских национальных деятелей в самой Румынии, которые в этой связи жаловались на румынские власти в германское посольство в Бухаресте[1751]. Кардинальное отличие румынской и германской политики в отношении украинского вопроса вызвало протест со стороны ОУН, которая в своих документах утверждала, что «в то время как Германия стремится обеспечить национальную свободу всех народов Европы… украинцы в Буковине и Бессарабии… остаются без национальных школ, национальной церкви, своих экономических институтов, газет, общественных организаций»[1752].
В противовес украинскому фактору румынские власти с чисто утилитарными целями сделали ставку на русский национальный фактор (в чем также проявилось отличие румынской политики от германской). Русский язык был признан в Транснистрии официальным, наравне с румынским и немецким. В Одессе был открыт русский театр, издавалась русскоязычная пресса. На историко-филологическом факультете Одесского университета работали отделение русского языка и литературы и кафедра русской истории[1753]. Практически открыто действовали русские национальные организации[1754]. Мэр Одессы Г. Пынтя общался с горожанами по-русски, за что пользовался среди них уважением. Причиной того, что румынские власти сделали ставку на русский фактор, было ожидание ими ликвидации российской государственности после поражения СССР в войне с Германией, после чего русский фактор не представлял бы для Румынии никакой политической угрозы. Косвенной причиной также было наличие среди румынских чиновников выходцев из Бессарабии, которые симпатизировали русской культуре[1755]