торые сейчас тратятся на поддержку военных авантюристов, истратило на помощь Компартии, на подготовку опытных и знающих партийно-политических работников, на помощь китаеведам, на литературу, то польза для революционного движения Китая была бы неизмеримо большая, а Советская Россия сберегла бы свои миллионы, — писал в своих записках В. А. Трифонов. — Надо ведь помнить, что мы сейчас ведем работу в Китае, совершенно не зная Китая, не владея языком, располагая всего 3–4 знающими язык переводчиками. Уже одно это обстоятельство должно было внушить нашему полпредству большую осторожность, большую продуманность в его чрезвычайно ответственной работе».[348] Он считал, в отличие от Карахана, что «влияние наших советников и вообще советское влияние на народные армии совершено ничтожно» при том огромном финансовом бремени, которое несет наша страна.[349]
Разногласия существовали между политическим советником Гоминьдана М. М. Бородиным и главным военным советником Н. В. Куйбышевым. «Считаю, что Бородин со своими застывшими приемами работы становится все вреднее и вреднее, — писал Н. В Куйбышев А. И. Егорову. — Не отрицая, а наоборот, подчеркивая большие заслуги Бородина по нашим достижениям в Китае в прошлом, считаю, что он свое сделал и на большее не способен. Необходима присылка в Кантон нового сильного работника и обязательно партийца в лучшем смысле этого слова…За последнее время мы с тов. Бородиным мало ссорились, т. к. он, сильно сдав под моим напором, своим вмешательством мне больше почти не мешает работать…И если я считаю (необходимой) замену Бородина, то на основании своих взаимоотношений, я считаю, что в его прямой работе он сделал все от себя зависящее, и вперед за событиями и обстановкой он не поспевает».[350]
Это тревожило Москву. Было решено срочно послать в Китай комиссию для выяснения ситуации на месте. Постановление из протокола № 3 (особый № 2) заседания Политбюро ЦК ВКП(б), подписанного И. Сталиным, гласило: «Считать необходимым срочный отъезд в Китай комиссии в составе тт. Бубнова (председатель), Кубяка и Лепсе, включив в комиссию т. Карахана». Комиссии давалось следующее задание: «1) выяснить положение в Китае и информировать политбюро, 2) принять на месте, совместно с т. Караханом, все необходимые меры, поскольку они не нуждаются в санкции политбюро, 3) упорядочить работу посланных в Китай военных работников и 4) проверить, насколько обеспечен правильный подбор посылаемых в Китай работников и как они инструктируются».[351]
После тщательного обследования положения дел в Китае комиссия А. С. Бубнова 17 мая 1926 г. представила «Общие выводы и практические предложения» по улучшению работы. В разделе «Информационно-разведывательной работы» говорилось: «Постановку информационной работы вообще, и разведывательной (Разведупр, ИНО ГПУ) в частности, надо признать явно неудовлетворительной. Разведывательные органы, освещая удовлетворительно Маньчжурию и Монголию, крайне неудовлетворительно освещают остальной Китай и борющиеся там группировки.
Политика полпредства и наша военно-политическая работа базируется зачастую на отрывочных, случайных, непроверенных сведениях.
Кроме того, сама обработка материалов, изучение страны в Пекине организованы неудовлетворительно.
Разведупр тратит массу энергии на изучение общей экономики, ИНО не обрабатывает вообще материалов, а полпредовская информация освещает текущие события с опозданием на 1,5–2 месяца (полпредские бюллетени).
Кроме того, необходимо констатировать, что в работе Разведупра и ИНО имеется много параллелизма, приводящего к лишней трате валюты».
Для улучшения работы предлагалось:
«а) Разведработу (Разведупр, ИНО ГПУ) построить таким образом, чтобы Северный Китай (Маньчжурия, Монголия) освещались под углом интересов обороны СССР, а весь собственный Китай — с точки зрения потребностей нашей активной политики в Китае и изучения борющихся в нем сил.
б) При полпредстве создать специальное бюро, которое изучало бы и освещало политико-экономическую жизнь Китая.
в) Военведу и ГПУ предложить договориться о большей согласованности работы и устранении параллелизма».[352]
Комиссией Бубнова предлагался более строгий подбор и обучение военных инструкторов для Китая. «Все отправляемые работники должны быть предварительно проинструктированы и пройти хотя бы краткий курс ознакомления с обстановкой в Китае в Восточном отделе Военной академии (выделено мною. — В. У.)», — говорилось в предложениях комиссии.[353] Учитывая, что инструкторы в большинстве случаев направлялись без знания китайского языка, а это мешало «интенсивности и полезности работы», предлагалось Радеку «обратить особое внимание на подготовку» надежных и достаточно квалифицированных переводчиков в Университете Сунь Ятсена. Комиссия считала необходимым пересмотреть весь личный состав военных инструкторов в Китае и «наметить как его освежение, так и пополнение». Причем при этом подбор новых инструкторов должен быть строго персональным с учетом как их квалификации, так и состояния здоровья и семейного положения.[354]
30 декабря 1926 г. С. И. Аралов был назначен представителем советского правительства при национальном правительстве Китая, однако там он пробыл очень короткое время и уже в 1927 г. был заведующим иностранным отделом ВСНХ СССР.[355]
В Китай для разведработы засылались не только граждане СССР, но и других стран. Так, с февраля 1926 г. по начало 1929 г. в Пекине и в Шанхае от ГРУ (четвертое управление) помощником нелегального резидента работал болгарский разведчик Иван Ц. Винаров[356] (1896–1969) вместе со своей шифровальщицей — русской женой Галиной Лебедевой. Они вместе с Х. И. Салнынем[357] по линии военной разведки помогали китайской армии, где работали совесткие военные советники. После переворота Чан Кайши группа Салныня перешла на нелегальное положение и обсоновалась в Пекине и Шанхае в качестве бизнесменов. Они в больших количествах перевозили в Китаей оружие из Европы и с дальнего Востока для нужд военных структур КПК. Это оружие закупалось Салнынем и Винаровым в Европе, после сбыта там экзотических китайских товаров, пользовавшихся большой популярностью на Западе, и отбиралось на складах в Хабаровске и Владивостоке. В 1929 г. Салнынь и его группа отбыли в СССР.[358]
В 1969 г. в Софии Винаров выпустил книгу «Бойцы тихого фронта. Воспоминания разведчика». Когда они прибыли в Китай и встретились в В. К. Блюхером, ему была поставлена задача «в оказании помощи в создании военной разведки в китайской национальной революционной армии».[359]
Как представительница Разведупра в Китае в конце 20-х годов работала Р. С. Беннет.[360]
В ночь на 6 апреля 1927 г. банда чжанцзолиневских солдат и полицейских при содействии полицейской охраны посольских кварталов и с ведома послов США, Британии, Японии, Франции, Голландии, Испании и Португалии[361] учинила погром в советском посольстве в Пекине. Незадолго до этого помощник совесткого военного атташе, по данным П.Балакшина, попался при попытке проникнуть в британское посольство.[362] Видимо у китайской полиции была информация, что в совестком посольстве скрываются некоторые китайские коммунисты, замешанные в восстаниях против национального правительства и маршала Чжан Цзолиня. Во время налета на посольство было захвачено 463 отдельных папок с делами, общим числом в три с лишним тысячи документов, которые не успели сжечь посольские сотрудники.[363] Полицейские арестовали одного из основателей КПК, профессора Пекинского университета Ли Дачжао и 20 китайцев, проживавших на территории посольства, а также советских граждан — сотрудников аппарата военного атташе — И. Д. Тонких и Лященко. Тонких, их забайкальских казаков, бывший генерал царской армии, участник Первой мировой войны и гражданской войны в России, был военным советником бюро военного атташе в Пекине. После ареста был посажен в тюрьму, где содержался на особо строгом режиме больше года.[364]
Советское правительство немедленно выступило с самым громким и решительным протестом, признав налет «неслыханным нарушением элементарных международных норм», а захваченные документы — ловкой подделкой чжанцзолиневской полиции. В ответ на такие заявления Чжан Цзолинь дал приказ в прессе опубликовать некоторые фотографии захваченных документов.[365]
В 1927–1928 гг. и.о. консула СССР в Пекине работал И. И. Спильванек.[366]
В те же годы в Китае работал окончивший в 1925 г. Военную академию резидент Наум Исаакович Эйтингон.[367]
С 1925 по 1927 г. главным резидентом под крышей сотрудника дипломатического представительства в Пекине, а затем генерального консульства в Ханькоу под фамилией Ведерников работал С. Г. Вележев.[368]
Резидентура в Харбине
После Октября 1917 г. и крушения белого движения в России Маньчжурия выдвинулась как плацдарм для создания новой возможности борьбы против советской власти в России. Полоса отчуждения, как назывался коридор вдоль Китайской Восточной железной дороги (КВЖД), была своеобразным государством в государстве, в котором существовали российские законы, суд, администрация, полиция, железнодорожная охрана, огромный штат русских служащих, начиная с управляющего дорогой генерала Д. Л. Хорвата, и кончая последним стрелочником.