. Известно, что переговоры шли трудно, польская делегация имела массу финансовых претензий к Советской России, в том числе – по периоду до 1917 г., несмотря на то, что советское правительство не заявило о своей правопреемственности законов Российской империи.
Антисоветская оппозиция воспринимала мирные переговоры в Риге как очередное (после Брест-Литовского мира) предательство политических интересов России. 2 октября Б. Савинков и ряд русских эмигрантских деятелей огласили Декларацию о «признании власти генерала Врангеля и его программы». В первом пункте этого документа было заявлено, что «залогом успешной борьбы с большевиками, а также водворения в России правового порядка является тесный союз Польши с Демократической Россией»[327].
3 октября Врангель в Севастополе издал приказ «всем русским офицерам, солдатам и казакам» вступить в ряды 3-й Русской армии и «честно, бок о бок с польскими и украинскими войсками» бороться против большевиков, «идя на соединение с войсками Крыма»[328]. 5 октября 3РА выступила на фронт. В отличие от Булак-Балаховича, который «избрал направление, указанное Начальником польского государства»: Лунинец – Мозырь[329], командующий 3РА Пермикин заявил, что предпочитает действовать самостоятельно, независимо от польских властей. На фронт он согласился выступить только с целью продвижения для соединения с войсками Врангеля.
10 октября на собрании РПК руководство антисоветских формирований решило продолжить боевые действия на свой страх и риск. Савинков начал переговоры с УНР о военном соглашении. Договор с командованием УНР об участии в боевых действиях на ее правом фланге, откуда открывался путь на юг, был заключен. РПК признал самостоятельность Украины, после чего армия генерала Пермикина заняла позиции на фронте рядом с армией Петлюры. Однако до воплощения в жизнь этого соглашения дело не дошло. До 12 октября 1920 г. – подписания условий прелиминарного мира Польши с Советской Россией, завершившего польско-советскую войну, участия в боях 3-я Русская армия принять не успела.
11 октября Пилсудский обратился к командованию 3РА с вопросом, хочет ли оно отправиться в Крым или самостоятельно бороться с большевиками вне территории Польши. Накануне заключения прелиминарного мира в Риге между Польшей и Советской Россией польское командование предложило Булак-Балаховичу и другим командирам формирований, подчиненным Врангелю, вести боевые действия вне польской территории и под свою ответственность и оставить территорию Польши. Русская общественность в Польше, прежде всего – монархического направления, восприняла это решение как предательство со стороны Польши в совместной борьбе с большевиками. Русские генералы в Польше, а также Булак-Балахович единодушно решили: продолжать борьбу.
После подписания прелиминарного мира между Польшей и Советской Россией в Риге вербовка солдат и офицеров и их отправка из Латвии в Польшу возобновились с новой силой. В этом процессе активно участвовали французские военные миссии в Литве и Польше, Дикгоф-Деренталь в сентябре и октябре посетил Эстонию, Латвию, Финляндию[330]. По его подсчетам, в 3РА, подчинявшуюся командованию Врангеля, и Народную добровольческую армию (НДА) Булак-Балаховича могли быть отправлены еще 1,5 тысячи офицеров СевероЗападной армии, которые в этот момент находились в Латвии[331].
Это число добровольцев увеличилось вдвое: в октябре 3 тысячи добровольцев были вывезены из Данцига в Польшу. Развернулась отправка добровольцев и из Риги. В связи с частичной мобилизацией армии Латвии добровольцами в русские части в Польше выразили желание стать и латышские офицеры[332]. Негласные представители Врангеля постоянно действовали в Латвии и Эстонии. Рассматривался вопрос отправки офицеров и солдат армии Бермондта (Авалова) в Польшу из лагерей в Восточной Пруссии, но, по донесениям агентов врангелевской разведки, «они сильно распропагандированы большевиками и надежных из них едва наберется 8 %, да и отправке этих ставится препятствие со стороны немцев»[333].
В телеграммах и нотах полномочного представителя РСФСР в Латвии Я. С. Ганецкого и НКИД Советской России постоянно звучала тема неисполнения Латвией принятых на себя по мирному договору обязательств. 2 октября в НКИД из Риги поступило его сообщение о фактах покровительства агентам Савинкова в их вербовочной работе со стороны некоторых руководителей Латвии. Информация была достоверной – из перехваченных писем Дикгоф-Деренталя Б. Савинкову, полученных, по всей видимости, В. Г. Орловым. Руководство Советской России узнало из телеграммы, что «агентам Савинкова удалось достичь известного контакта с латвийским правительством по вопросу о взаимном выступлении с Врангелем, результатом этого выступления будут свержение совправительства, восстановление неделимой России, за что Врангель обещает независимость Польши и Латвии, между тем как Эстония, Литва и Украина получают лишь автономию»[334].
В этот период развития «русской акции» появилось значительное количество желающих вступить в антисоветские отряды в концентрационных лагерях на территории Польши, где содержались военнопленные красноармейцы. Наступившие холода и нечеловеческие условия содержания (голод, холод, отсутствие обуви и одежды, недостаточное медицинское обеспечение и пр.) стимулировали такое решение. Для них «наступающая зима, – подчеркивал председатель Польского общества Красного Креста Э. Залесский в письме к представителю Российского общества Красного Креста в Польше С. Семполовской, – может оказаться убийственной»[335].
Особую активность в вербовке добровольцев в Прибалтике проявили французские военные миссии, находившиеся там. Западный отдел НКИД располагал на этот момент информацией о деятельности французской миссии в Литве, что «…миссия запросила Париж о высылке специальных средств на отправку офицеров и солдат в белые армии и о присылке или назначении офицера из здесь находящихся офицеров армии Юденича» в качестве негласного представителя Врангеля. Негласные представители Врангеля организовывали «правильную вербовку людей в белые армии, снабжение их деньгами, агитацию в среде красноармейцев посредством летучек-воззваний и т. д.»[336].
Во французском Генеральном штабе рассматривали вопрос о возможной помощи выступлению Врангеля со стороны французского флота. Однако МИД Франции, предвидя в этом случае «серьезные неприятности от использования… военно-морских сил в наступательных операциях», признал невозможным «вовлечение в прямую вооруженную борьбу» Франции «против вооруженных сил Советов». Министр иностранных дел Франции подчеркивал, что подобные действия выходят за рамки той помощи, «которую мы до сих пор оказывали Польше, и не входят в намерения правительства»[337].
На территории Польши бывший действительный статский советник, профессиональный разведчик В. Г. Орлов[338], приступил к созданию разведывательной резидентуры штаба Врангеля, восстановив там свои связи периода начала Первой мировой войны. Военное министерство Польши и разведорганы МВД Польши заключили с Орловым соглашения о сотрудничестве и об обмене информацией о Советской России. Орлов получил дипломатический паспорт Латвии, заключив соглашение с военным представителем Латвии в Варшаве. Он вошел также «в тесное соприкосновение с начальником штаба французской военной миссии в Польше» и полковником Поляковым, начальником штаба графа Палена[339].
По данным А. А. Здановича, Орлов через своего старого агента Владислава Залевского, который был назначен руководителем всей агентурной работой второго отдела штаба польского военного министерства, стал влиять на подбор кадров. С подачи Орлова во второй отдел принимали русских офицеров[340]. Одновременно Орлов связался с Б. Савинковым и договорился с ним об обмене разведданными о Красной армии и Коминтерне. За деятельностью Б. Савинкова стал вести наблюдение бывший товарищ прокурора Варшавской судебной палаты Б. С. Гершельман[341].
С 15 октября началось наступление Красной армии против Врангеля. В тот же день начальник Генерального штаба польской армии генерал Т. Розвадовский в сообщении исполняющему обязанности военного атташе в Париже капитану Морстину докладывал, что «польские военные власти продолжают работу по организации и снаряжению русских вооруженных сил в Польше». По его словам, польское правительство «прилагало все усилия к тому, чтобы было заключено русско-украинское соглашение». Намечаемая польским военным ведомством «русская кампания» предполагала продвижение совместными силами к Киеву, Одессе. С целью «затруднить переброску большевистских войск на врангелевский фронт» польское Главное командование приказало польскому кавалерийскому корпусу совершить нападение на Коростень, который был захвачен 10 октября[342]. У линии польского фронта продолжали находиться части НДА Булак-Балаховича в количестве около 12 тысяч человек.
18 октября РПК Б. Савинкова и политическое представительство УНР заключили секретную военную конвенцию о совместном продолжении военных действий с целью «освобождения Украины от большевистской оккупации», «уничтожения большевизма», как «военной силы и государственно-политической организации»